Игры Ниаварры
Шрифт:
Задыхаясь, она влетела в кабинет Саймона. Он разговаривал с кем-то по ладошке, но, увидев её бешеные глаза и покрасневшее лицо, быстро прекратил разговор.
Мэд села на пол и обняла колени. Ей не хотелось задавать вопросы, ответы на которые могут оказаться немыслимыми. Как же можно спросить этого спокойного и рассудительного мужчину, записал ли он её в какую-то программу, где ей слепили фантомную семью, чтобы помочь ей справиться со стрессом?
Однако выхода у неё не было. В памяти всплыл тот день,
– То, что мне только что рассказал Оскар о моей семье – это правда?
Саймон шумно опустился на стул.
– Я знал, что он зол на тебя, но не знал, что настолько.
– Значит, это действительно правда. Кто записал меня в пятую программу? Вы?
– Да. Я не хотел, но ты настояла. Я клянусь, что сделал всё, что мог, чтобы остановить тебя...
– Саймон, я не виню вас. Я уверена, что вы пытались меня остановить. Я пытаюсь понять, почему я выбрала это.
– Тогда ты только что вернулась со второй войны... Система Ариадны выиграла эту войну и защитила свою независимость от соседних систем, но нам эта победа досталась с трудом.
– Это было всего два с половиной года назад??? Это невозможно! Саймон, я же помню. Я же действительно помню. Я помню мою свадьбу, я помню, как познакомилась с Робертом, я помню... ребёнок… - Не в силах выговорить слова, она показала на живот.
Выражение острой боли исказило лицо Саймона.
– Именно поэтому я так сопротивлялся, когда ты попросила меня записать тебя в пятую программу. У меня было чувство, что в какой-то момент ты узнаешь правду, и она обернётся для тебя кошмаром. Но ты настояла, и тогда тебе изменили память. Ты не хотела начинать с нуля. Ты сказала, что хочешь с размаху запрыгнуть в уже готовую жизнь: третий год замужества и маленький ребёнок. Ты сама написала сценарий, а потом твой мозг заполнил пробелы.
Саймон сделал неловкое движение в сторону Мэд, но остановился. Она сползла и теперь лежала на боку, по-прежнему обнимая колени.
– Но ведь они такие настоящие... Роберт работал, он ходил в свой офис, Кристофер ходил...
– сказав имя сына, она не смогла продолжить.
В её голосе было столько боли, что Саймон присел перед ней, пытаясь подобрать слова.
– С профессией Роберта были некоторые проблемы. Почему-то тебе очень хотелось, чтобы он был архитектором. Его пришлось научить основным навыкам, но ни в какой офис он, естественно, не ходил.
– А куда он ходил?
– В диком сумасшествии всей этой ситуации, этот вопрос внезапно показался ей очень важным.
Саймон поморщился.
– Нам пришлось найти место, куда фантомы могли приходить среди дня. Это одна из причин, почему пилотный проект провели именно с агентами патруля. Ведь вы живёте в изоляции и не можете приехать с семьёй в город или нагрянуть к любимому в офис.
– А Матильда … она тоже фантом?
Саймон кивнул. – Да, и она тоже, как и твой дом.
Мэд неверяще покачала головой. – Моей жизни не существует… И что же
Она медленно поднялась с пола и направилась к двери.
– Куда ты? – остановил её Саймон.
– Я не знаю, - растерянно сказала она. – Скажите, фантомы способны хоть на какие-то чувства или ощущения?
– Нет.
Мэд замерла у двери: - Саймон, ответьте мне на последний вопрос: почему Роберт так похож на Дэкса?
– Ты не знала, какую внешность выбрать, и я показал тебе несколько типажей. Ты сразу выбрала его.
– Я правильно понимаю, что вместо того, чтобы выбрать мужчин из какого-нибудь каталога, вы показали мне снимки повстанцев и преступников?
– Нет. Во-первых, тогда Дэкс ещё не был сослан на 326.2. Я выбрал несколько снимков из каталога и добавил к ним Дэкса.
– Почему?
– Я хотел, чтобы ты выбрала его.
– С какой стати?!!
– Дэкс – мой сын.
Усмехнувшись, Мэд развернулась к двери и рухнула в обморок.
Г
лава
14.
Мэд
Два месяца спустя
Вязкий туман расступился, оставив горький привкус во рту и жар на потрескавшихся губах. Мэд осторожно приоткрыла глаза и огляделась, увидев уже привычные белые стены, дверь салатного цвета и белую постель. Значит, она всё в том же месте, и ей уже кажется, что она провела несколько жизней в этом бело-салатном мире беспричинно весёлых людей.
“Ну и как мы сегодня себя чувствуем?” Радостный голос и подпрыгивающая походка сиделки вызывали в Мэд неизменные волны раздражения. День за днём сиделка продолжала задавать вопросы, хотя Мэд никогда на них не отвечала. Перед ней проходила целая череда весёлых, заботливых сиделок и серьёзных врачей, которые наивно думали, что они действительно смогут помешать Мэд умереть. Вот и в этот раз сиделка первым делом пошарила под матрасом, за картиной на стене и под тумбочкой, проверяя места, в которых Мэд прятала положенные ей лекарства.
На самом деле, Мэд не возражала против лекарств. Они вытягивали её мысли, обесцвечивали воспоминания, заполняли её тело приятной ленцой и сонливостью. Она была бы готова принимать их всю жизнь, если бы не необходимость умереть, которая горела где-то глубоко в её сердце, чуть приглушенная лекарством и усталостью.
– Давайте будем хорошими девочками и скушаем лекарство, как положено.
Мэд задумчиво посмотрела на сиделку и хрипло спросила: - Как долго я нахожусь здесь?
– Совсем недолго, совсем недолго, мы только начинаем с вами дружить!
– испуганно ответила девушка, которая до этого ни разу не слышала голоса Мэд.
Мэд откинулась на подушки и сосредоточила на девушке свой взгляд. Пошатнувшись, та поднесла таблетку к своему рту и проглотила её, не запивая. Мэд отвела глаза.
– Вот какие хорошие мы сегодня!
– машинально проговорила сиделка и начала поправлять постель.
Мэд задумалась: “Вот сейчас я могу встать и выйти отсюда, как могла уже выйти много раз. Меня никто не остановит. За что я держусь? Куда мне идти?”