Игры олигархов
Шрифт:
Утро же началось с кошмара - Ярослава спросонья ринулась в ванную, освобождать желудок. Это не предвещало ничего хорошего, и если дело пойдет так дальше, то ближайшие девять месяцев она проведет у раковины, что ее не устраивало.
За завтраком она была хмурая, и настораживала Алекса своим серо-зеленым цветом лица.
Сидела истуканом и пялилась на омлет с ветчиной, бутерброды с икрой, жюльен, нарезку, фрукты и глубоко дышала, сдерживая позывы к рвоте. Есть хотелось до безумия, но то что стояло на столе отбивало аппетит.
Алекс намазал тост джемом, искоса поглядывая на девушку, подозревая, что та не собирается завтракать.
– Ребенку нужно питаться, - напомнил.
Ярослава зажала рот и ринулась прочь из столовой. Леший так и остался сидеть с тостом в руке, занесенным на пол пути ко рту, соображая, что к чему. Положил хлеб и пошел за девушкой. Та белая как фаянс раковины полоскалась под струей воды. Заметила его и уставилась в зеркало:
– Что?! Нравится?! Ты этого хотел?!
– У тебя токсикоз.
– Спасибо, что сказал!
– чуть не заплакала от его спокойствия.
– Успокойся, - улыбнулся примиряющее.
Глаза блестели от удовольствия: он упивался натуральностью эмоций и состояния девушки, осознавал, что целых девять месяцев будет наблюдать перемены в ней. Что мало он зародил жизнь в ее теле, он будет свидетелем ее роста и рождения. Он будет в эпицентре уникальных событий в одном человеке, который уже носит другого человека, но видно еще бунтует и противится. И он, Леший, будет держать руку на пульсе, не только видеть результаты своих усилий, но и руководить процессом.
Алекс по-настоящему чувствовал себя Богом.
Обнял Ярославу и ласково поцеловал в висок:
– Кушать все равно надо, - заявил, глядя на нее в зеркало.
– Может быть ты хочешь, что -нибудь особенное?
– Яд!
– Исключено.
– Тогда гинеколог!
Леший засмеялся, повернув ее к себе, обнял за голову: какая дурочка! Все мысли на лице и в глазах!
– Исключено. Ты не планировала ребенка? Я тоже, но он будет, он уже есть. В тебе.
– Зачем тебе ребенок? Ты подумай что будет, когда узнает невеста!
– Она примет его. Барбара воспитанная женщина и понятливая.
Из-за такой мелочи как внебрачный ребенок она не станет рвать выгодные отношения. Ты опять плаваешь в иллюзиях, дорогая моя, - обнял и повел за стол.
– Заказать тебе что-нибудь особенное? Что ты действительно хочешь?
– Соленое. Много, - буркнула, соображая, какие еще доводы привести к аборту.
Алекс усадил ее за стол, кивнув охраннику у дверей, чтобы велел подать, что просила девушка и сел напротив, развернул газету и углубился в чтение. "Нью-Йорк таймс" - прочла Слава и, внутри опять все закипело на мужчину. Прессу он изучает! Ничего у него не изменилось!
Договор нарушил, на всех ему почихать, ее детенышем наградил - и читает!
И не стала сдерживать себя - вырвала газету и откинула.
Хочешь ребенка? Получи!
Алекс глянул на нее чуть исподлобья, но хоть бы одна мышца на лице дрогнула, хоть бы тень недовольства в глазах появилась - легкое удивление и вопрос:
– Раздражает Нью-Йорк таймс?
– Токсикоз! Хочу кашу с кетчупом!
Алекс чуть прищурил глаз и улыбнулся, намекая, что можно не стараться, тактика неверна в корне:
– Я уже слышал этот анекдот. Избито.
И получил другую газету от прислуги, а Ярослава солености во всем многообразии - от рыбной нарезки до патиссонов.
– Кушай и поедем, - развернул прессу Алекс.
Ничего его не брало. Как только он принял решение, что ребенку быть, приготовился к трудному, но интересному в своей новизне периоду жизни, сбить его с толку было трудно, а уж тем более разозлить.
Теперь ему принадлежала не одна Ярослава, теперь она была уже часть его, ведь в ней росла посаженная им жизнь. Осознание этого факта было упоительно, наблюдение за девушкой - занимательно. Он открывал новые "страницы" в себе и в ней и точно знал, они не последние. Поэтому чтобы она не творила, как бы не пыталась взбунтоваться или рассердить его, он принимал все как должное, испытывая истинное наслаждение фаната -естествоиспытателя.
Он был уравновешен и смотрел, смотрел на Ярославу, выводя ее из себя этим испытывающим, немного насмешливым взглядом.
– Ты за мной, как микробиолог за бактерией наблюдаешь. Очень интересно, да?
– спросила уже в машине, желая поддеть, но Леший лишь улыбнулся и обнял ее за плечо, прижимая к себе:
– Представь, да.
– Я первая дура, что умудрилась забеременеть от тебя?
Алекс смолчал, хотя тон и слова девушки ему очень не понравились.
Что-то гадкое, желчное и неприятное было в них.
Отвернулся к окну, давая понять, что тема закрыта. Ярослава отвернулась в ответ, помолчала и твердо выдала:
– Я не буду рожать от тебя.
"Будешь, куда денешься?" Но смысл упираться, тратить время, нервы и силы, вдалбливая ей очевидное?
У него были в жизни ситуации по молодости, когда некоторые из дам тупо использовали избитые шаблоны приручения и кольцевания, заявляя, что ждут от него ребенка. Первый раз это случилось, когда ему было восемнадцать лет, но и тогда он не был настолько глуп, чтобы попасться на старую как мир уловку. Он просто отвел девушку к специалисту и тот развеял все сомнения, лишив самой сути проблемы. С красоткой они после не встречались, но урок был получен и Леший, если и случалось его любовницам поставить ему этот "типовой капкан", решал проблему радикально. И точно знал - у него нет детей, и не хотел их. Не задумывался, не желал себя обременять. И Барбара ему понравилась именно трезвым подходом к данному вопросу и полному единомыслию с женихом - иметь детей слишком хлопотно, а к чему лишние проблемы?
Но вот уже лет пять, как на этот вопрос мнение Лешего начало меняться, а у Барбары осталось прежним. Она не желала портить фигуру и загружать себя проблемами вынашивания, воспитания. Для нее ребенок, как и для многих из ее и его круга требовал проявления определенного героизма, потому что вынуждал принести в жертву ему слишком многое.
Беременность серьезно отражалась на внешности и здоровье, а это сказывалось на работоспособности и лишало многих привычных прелестей, как общения, так и личного распорядка дня, нарушало планы, режим, расписание, дарило комплексы и лишние заботы. Поэтому дамы не спешили расставаться со своими подтянутыми фигурками, элитными бойфрендами, кругом общения, ради пищащего комочка, который был нужен лишь мужчине, как повышение его статуса и знака благонадежности. Мода на беременность накатывала и отцветала быстрее, чем сакура, поэтому попасть в "волну" было сложно, а быть с животом не на пике, шокируя своей плебейской внешностью, женская часть светского бомонда желания не испытывала.