Игры с огнем. Книга 2
Шрифт:
– А-а-а, а-а-а-а-а, – мелодично затянул дракон на проигрыше.
– Хрустальною чашей с живою водою
Небесный качнется свод над головою,
Она белой птицей взлетит над рассветом,
С землей попрощавшись последним приветом.
Крылом белоперым объяв поднебесье,
Пред ним обнажит
И сделает шаг, своей выбрав судьбою
Быть дочерью неба и ветру сестрою, – с каждым куплетом я влюблялась в эту песню все сильнее. Небо, до чего же близко и душевно!
– Пути необъятны в воздушных просторах,
Восторженный смех ее небу так дорог,
Рукой направляя небесные реки,
Она обещает остаться навеки… – на лице дракона отразилась какая-то горечь.
– Как хочется верить!.. Но горькая правда
Невидимый воздух прорежет стрелою.
Любовь оборвется и сгинет отрада,
В закате истаяв упавшей звездою.
Увы, не удержишь в руках свод небесный
И сменится солнце коварным ненастьем.
Звон смеха затихнет в дали безответно,
Уйдет она тихо, осколками счастья.
И сердце разбитое боли не скроет,
Ведь то, что случилось, такого не стоит…
Любовь обернется печальным сказаньем,
И смех ее станет страшней наказанья, – и печальный мелодичный проигрыш. Только на нем я могла подпеть. Остальное – слушала, раскрыв рот.
– Оставшись рыдать без любви и участия
На голых руинах погибшего счастья,
Ты, как не пытайся, не сможешь согреться
Горящим осколком разбитого сердца, – на лице Личи снова показалась горечь. Живая, совершенно не наигранная.
– Злой рок не простит тебе выходок дерзких,
Твой путь заклеймит своим росчерком резким
И кровью отплатит тебе за незнанье,
И смерть ее станет твоим наказаньем… – почти проговорил он, страшно выделив самое значимое слово строчки. На нем меня даже кольнуло холодом. Печальный перебор проигрыша вновь отчеркнул куплет. Вдвое длиннее обычного.
– Придумали как-то насмешники боги, – тихим медленным перебором продолжил дракончик.
– Чтоб в небо не рвались, внушили, играя,
Что людям роднее земные дороги,
Что дети небес по земле не гуляют.
Чтоб в небе не видели путь свой желанный,
Судьбы не искали незримую нить… – его голос вновь зазвенел, заполняя все помещение. А после Личи тихо-тихо продолжил.
– …Недаром, наверное, крылья забрали –
Чтоб жизнь нашу хрупкую нам сохранить.
А-а-а, а-а-а-а-а…
После последнего проигрыша ненадолго воцарилась тишина. А потом притихшие люди начали хлопать, сначала несмело, но дальше все сильнее и сильнее.
Личи улыбнулся, благодаря слушателей.
– Она просто невероятна! – воскликнула я с чувством. – Пожалуйста, дай мне слова этой песни! Я теперь без нее жить не смогу.
Дракон рассмеялся и с готовностью подсел ко мне:
– Есть, на чем писать?
Я быстро разыскала лист и карандаш.
– А я пока подумаю, что нам еще сыграть… – продиктовав несколько строк, задумчиво протянул дракончик. – О, может быть “Не верь…”
– Личи, не начинай! – строго окликнул Гефар от стойки.
Дракон бессловесно сыграл несогласие.
– Личи, ну чтоб тебя, ты же знаешь, чем это закончится… – устало вздохнул хозяин.
Тот ухмыльнулся, изобразив на гитаре что-то философское, отчего-то напоминающее по интонации “Что ж делать, такова жизнь”.
– “И сменится солнце коварным ненастьем…”? – повторила я последнюю записанную строчку.
– “Звон смеха затихнет вдали безответно, уйдет она тихо, осколками счастья” – почти пропел дракончик, подсказывая.
Краем глаза я заметила, как Гефар обменялся парой слов с одной из девушек-работниц, и та растворилась в толпе.
– “Твой путь заклеймит…”?
– “…своим росчерком резким”, – подсказал дракон. – “И кровью отплатит тебе за незнанье”…
– “И смерть ее станет твоим наказаньем”… – прошептала я.
На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием карандаша по бумаге. Потом Личи вдруг перегнулся через меня и ловко схватил за подол разносчицу почти у самой двери.
– Элочка, золотко! Далеко ли ты? Иди-ка сюда, – он осторожно, но безапелляционно привлек ее к себе и усадил на коленки, обняв за талию. Она растерянно метнула взгляд на хозяина. Нет, она не то чтобы была не рада такому положению, но в этот момент явно должна была делать что-то другое. Личи же тоже взглянул на трактирщика, в глазах его мелькнуло торжество.