Игры с огнем
Шрифт:
– А, посему питаются нами же в человеческом обличье.
– Закончил Дакки.
– Приятного аппетита, леди, встретимся за приятной беседой в библиотеке.
– И снова загоготал и зафыркал.
Я сидела за столом и пила остывший травяной чай, переваривая полученную информацию. Значит с Дикими не договоришься по-человечески, а по-другому я не умею. На их помощь в будущем рассчитывать не приходится, автоматически пополнялся список врагов (они ведь могут изъявить желание закусить мной, если я сама не озверею в лютые морозы и не начну пожирать их (бррр))!
Получается, что моей смерти жаждет Серый, отец-император, целый клан диких драконов и в какой-то степени я сама. Веселенькая картина!
– Почему бы мне прямо сейчас не отправиться домой?
– Беззаботным голосом спросила я Вольного.
Он как-то сжался и поник.
– Ты так сильно хочешь сбежать отсюда?
– Не из этого замка, Вольный, - попыталась я объяснить, - а из этого мира! Насовсем и навсегда. Объясни,
– Не просто, Маша, - вмешался Дариэн, - во-первых, Серый не пустит тебя к Вратам, а только так ты можешь попасть обратно в мир людей, а, во-вторых, ты услышала легенду из уст самого хранителя, что обозначает ее безоговорочное выполнение. Врата для тебя закрыты на то время, пока легенда не войдет в силу и ты, как марионетка, не исполнишь все ее пункты.
– Я не подписывалась под исполнением!
– закричала я возмущенно.
– А это не важно, Маша, твое имя было вписано кровью в текст легенды. Это обязательное условие для того, кто решит исполнить предначертанное там.
– Постойте, - прервала я его, - это что же получается? Я могла бы и не исполнять ничего?
– Да, Серый воспользовался твоим положением и спровоцировал начало отсчета. Теперь легенда должна исполниться и ты подписалась под это, Маша, пусть не сама, но именно твоя кровь теперь в камне и рано или поздно, он попросит свою жертву.
– Это как так?
– А так, - закончил Дариэн, - что рано или поздно наступит такой момент, когда тебе и Белой Драконице придется встретиться с духом Черного Дракона, который покоится в камне этого мира, и предстать перед его судом. Кого он выберет себе в спутницы, тот и останется с ним на веки вечные, заточенный в камне и дарующий энергию еще живущим. Твоя кровь и твое имя уже на пути к нему и это великая честь и великое испытание для любого дракона.
– О! Ну тогда я просто счастлива, - с нескрываемым сарказмом заявила я, - чудесная перспектива!
Дариэн промолчал, а потом попросил меня и Вольного убрать со стола и прийти в библиотеку. Всем хотелось отдыха, но полный сил и нового заряда молодости дракон решил не откладывать истории моего второго я на завтра.
– Белая Драконица родилась в роду золотых драконов, но отличалась с самого детства от своих братьев и сестер внешностью и способностями. Уже тогда двор императора понемногу завоевывал себе авторитет, и братство Серых отходило на второй план. Молодым драконам не хотелось каждый раз, как запасы энергии иссякали, обращаться к Источнику и выполнять за это многочисленные просьбы братства и соблюдать неукоснительные обряды. Светское общество драконов обосновалось вдали от гор и Источника, на плодородных землях, где оттепель длилась гораздо дольше зимы, а сама зима была мягкой и не приносила никому ни бед, ни утрат, ни горя. Дальние родственники из многочисленных родов драконов, которым не досталось ни энергии, ни места при дворе императора, ни возможности построить себе дом в черте города, ушли в Скалистый край и обосновались там, натачивая когти в злобе на тех, кому жилось проще и легче. Император не желал равноправия для всех, братство Серых за энергопотоки требовали все больше и больше, и дошло до того, что приходилось платить собственными крыльями. Тогда часть отверженных прокляла хранителей и презрела их наследие, став отщепенцами, а, со временем, просто Дикими. Некогда единое и процветающее общество раскололось раз и навсегда, тогда-то и родилась Белая Драконица с даром к такой сильной магии, что даже хранители стали бояться ее могущества. Отец-император не любил слабую здоровьем дочь и боялся, что из нее не получится хорошей наездницы. Тогда он призвал к себе самого умного дракона того времени - Ерадрогона - и попросил стать учителем для его дочери. А я был тогда помощником этого деспотичного дракона. Он не знал пощады ко всему, что касалось усвоения магии, и истязал маленькую драконицу и днем и ночью, заставляя ту упражняться в управлении и овладении энергией. Доходило до того, что Белая Драконица падала в обмороки от истощения и слабости, ведь ее здоровье итак было подорвано, но отец-император не желал менять учителя. Тогда она попыталась сбежать, но слуги императора поймали беглянку. Золотой Дракон, наконец, сменил гнев на милость и позволил мне преподавать и заменять Ерадрогона по тем предметам, в которых я был наиболее сведущ. Злопамятный дракон имел надо мной власть и вскоре сослал сюда под предлогом того, что Обители Знаний давно пора бы приобрести настоящего хозяина. Так я стал частью этого замка. Ерадрогон заточил мою душу в камни, из которых сложены стены, я не мог противиться магии и смирился со своей участью, но Белая Драконица не смирилась со своей и вскоре снова бежала. Тогда император решил избавиться от обузы и выдать ее замуж за дракона-самца, с которым единиться наездница.
– Дариэн сделал паузу, а потом продолжил.
– Она пришла ко мне перед своим первым полетом и просила стать ее мужем, не по любви, но ради того, чтобы забрать в этот замок и спасти от жизни, которая ей опротивела.
– Белую Драконицу...
– прошептала я и заплакала.
Я бы тоже вызверилась на весь драконий род за такое отношение, не удивительно, что злоба, отчаяние и ненависть стали постоянными спутниками драконицы. Мне срочно нужно было обдумать услышанное, но я так устала, и столько переживаний свалилось на мою голову, что не заметила, как уснула прямо в кресле.
– Отнеси ее в комнату наверху Вольный. Завтра проведем обряд единения, - сказал Дариэн, - Дакки, подготовь комнату и всем спать.
Но всего этого я уже не слышала.
Часть седьмая. Умиротворенная
Глава первая.
Я счастлива!
Сейчас — это и есть жизнь. Сегодня длится годами. Вчера — умершее сегодня,
завтра — не рожденное. Любой наш день — это всегда сегодня.
После всего, что со мной случилось, после всех страшилок и предсказаний, я вроде должна быть убита горем? Ничуть не бывало! Мне было так хорошо, как никогда!
Вспомните прямо сейчас самый яркий момент, когда вы растворились в каком-то мгновении, наслаждаясь им и боясь спугнуть? Только однажды я чувствовала что-то подобное. Мне было лет пятнадцать, и после долгого учебного дня я уснула в своей комнате, на своей кровати и сладко продрыхла три часа, а на закате проснулась, укутанная закатными лучами солнца, теплыми и ласковыми, пробивающимися сквозь ветви цветущей вишни. Лучи играли бликами на темно-фиолетовом покрывале, на блеклых обоях в цветочек, на потертой и исцарапанной столешнице письменного стопа, преображая все вокруг. Я чувствовала тепло, не простое, а настоящее волшебное обволакивающие, будто солнце решило подарить его только мне, только сегодня, чтобы показать, как взгляд человека может преображать даже самые безнадежные и безвыходные ситуации, стоит только раз попробовать. И с тех пор я всегда вспоминаю то мгновение яркого солнечного тепла и счастья, когда мне плохо, тоскливо и одиноко. С тех пор я смотрела на мир другими глазами и пыталась во всем найти хоть каплю радости, хоть лучик надежды, хоть частицу того, что превратит абсолютную безнадежность в решето темных грозовых туч с дырками от пробивающихся солнечных лучей.
Я улыбалась здесь так часто, что иногда начинали болеть мышцы лица, и радовалась тому, что мгновения полного счастья и умиротворения складываются в копилку с каждым новым днем.
Дариэн показал мне библиотеку Обители Знаний, и она потрясала своими размерами. Огромное круглое помещение без окон, сводчатый потолок тонул где-то в вышине, расписанный древними символами и загогульками, а стены уставлены полками с книгами, свитками, фолиантами и подшивками. В середине помещения полки стояли так близко друг к другу, что нам с Вольным приходилось тереться носами при столкновении и втягивать живот, прижавшись к полкам спиной, чтобы другой мог протиснуться дальше. Эти ситуации часто приводили к тому, что дракон драматично закатывал глаза, а потом наклонялся и целовал меня так, будто иначе он не сможет сделать и шага. Я обхватывала его затылок, вставала на носочки и притягивала к себе жадные губы, наслаждаясь его горячим дыханием, его прерывистыми и сбитыми речами о том, что это в последний раз, что Дариэн его убьет, а Дакки заставит вычищать языком отхожие места. Я смеялась и расстегивала на Вольном рубашку, медленно, глядя прямо в его ненасытные янтарные глаза, горящие диким желанием. Дразня, проводила пальцами по груди, останавливаясь на пряжке ремня. Дракон откидывал голову, кладя ее на полки с книгами, ловил руками мои пальцы и целовал их так, будто они дарили ему самый сладостный нектар, питающий тело и душу, а потом протискивался мимо и продолжал искать то, что ему было нужно, как ни в чем не бывало.