Игры с Вечностью
Шрифт:
Кот отвлекся от своих мыслей, ему захотелось пить. Что же, вот и подходящий объект, бродячий пес. Кот крадучись начал подходить к жертве, стараясь быть в тени забора. Всего-то двадцать метров, еще несколько шагов, и можно брать разгон. Но собаки - не люди, они отличаются отличным слухом, и редкой способностью предчувствовать опасность. Пес повернулся к коту, и увидел нечто такое, что заставило его с визгом кинуться прочь, набрав с места невероятную скорость. Нет, зверь не был маленьким, этот пес и сам не раз лакомился представителями семейства кошачьих, встреченными им на улице, но здесь.... Лучше было убежать, потому что такое свирепое зло, какое было в этом коте, он не встречал и у людей, отстреливающих бродячих собак. Здесь оно было иное. Кот, было, кинулся за псом, но понял, что догнать того уже не представляется возможным. Если бы он мог плюнуть, то непременно сделал бы это, но оставалось только упомянуть вслух пару знакомцев из ада, присовокупив ругательство, и отправиться в путь. Ничего, он еще напьется. А пока нужно идти к Анне. Главное, чтобы он не опоздал. Время играет против него.
Анна
Чтобы хоть как-то убить время, она залезла в секретер, где хранила все свои драгоценности, и достала шкатулку с колье, кольцами, серьгами и всевозможными подвесками, кулончиками и брошками. Созерцание камней всегда приносило ей спокойствие и увлекало, заставляя забыть обо всем. Перебирая каждую из вещей, она вспоминала что-то свое, событие или день, обстоятельства, при которых то или иное украшение попали к ней. Большинство купила она сама, некоторые вещи достались от бабушки по отцу, а остальное ей дарили, и не всегда в роли дарящего выступал отец. Он знал, что Анна, когда захочет всегда в состоянии купить себе любую понравившуюся вещь, и поэтому дарил редко, только что-то исключительное. Вот, например этот набор, золотое колье и серьги с великолепными сапфирами, утонченная дорогая работа. Да, есть поговорка, что лучший подарок девушке - это бриллианты, но Анна предпочитала рубины или изумруды. Ее любимым украшением стала диадема с пятью красивейшими рубинами, которую отец привез ей из Испании пару лет назад. Диадема не была литой, по виду складывалось ощущение, что она сплетена из тонкой проволоки, настолько ажурно, насколько бывает ажурной паутина. Как сказал отец, это очень древняя вещь, и ее выполнил какой-то (Анна забыла имя) ювелир еще во времена, когда весь юг Испании принадлежал маврам. Арабские мотивы, несомненно, были определяющими при изваянии этого предмета ювелирного искусства, и девушке оставалось только восхищаться техникой мастера. Узкие дуги диадемы постепенно расширялись, медленно переходя ближе к середине в сеть тонких переплетений, широким овалом, в центре которого пять крупных рубинов выстроились в цепочку по размеру, от меньших с краев до большего в центре. Чтобы понять насколько это красивая вещь, ее необходимо увидеть, я же могу только описать, и то, скупо и блекло.... Зато Анна любовалась в полной мере. Она не раз примеряла ее перед зеркалом, и диадема исключительно шла девушке, подчеркивая красоту овала лица и пышность медовых волос, но случая одеть ее еще не представлялось. Анна не принадлежала к тому типу женщин, которые увешивают себя драгоценностями по поводу и без, отчего те делаются не предметами искусства, а елочными игрушками, которых много. Она относилась к вещам просто, и считала, что носить на себе более трех украшений безвкусно, но каждый раз, когда Воскресная видела эту диадему, она боролась с диким желанием носить ее дома, просто так....
После испанского украшения взгляд Анны остановился на простеньком серебряном колечке с бирюзой, которое по своей стоимости и изяществу явно шло вразрез с остальным содержимым секретера. Она задумчиво взяла в руки это кольцо и поднесла к лицу, рассматривая. С диадемой кольцо объединяло лишь то, что хозяйка его тоже никогда не надевала на людях, но не потому, что не представилось случая, а потому что скромное украшение не подходило для торжеств. Да и не любила Анна серебро, равно как и бирюзу, но ее нелюбовь не распространялось на это кольцо. Это был подарок одного мальчишки, относящийся еще к временам, когда Анна училась в обычной средней школе, ее отец не достиг высот финансового благополучия, и что-то похожее на первую любовь вторгалось в ее жизнь. Это был девятый класс, за предшествующее лето Анна очень изменилась внешне, придя первого сентября настоящей женственной красавицей, разяще отличаясь от того сорванца в юбке, которого привыкли видеть ее одноклассники. Она сама поняла это, выхватывая краем глаз заинтересованный взгляды в свою сторону, и это было приятно. На второй неделе обучения и нашелся тот обожатель, кто подарил ей кольцо. Это был ученик той же школы, но учившийся на класс старше, симпатичный парнишка по имени Михаил. Конечно, кольцо он принес в дар не сразу, для начала заведя с ней отношения. Анна от него ничего не ждала, встречаться с ним и не думала, ей просто было интересно с этим мальчишкой, и только. Он же любил ее, безумно. Она и сама не заметила, как начала принимать его ухаживания и подобие дружбы переросло в нечто более серьезное. Это случилось уже в десятом классе. Оглядываясь назад, Воскресная и не сомневалась, что никогда не любила того паренька, но это были ее первые отношения. Да вообще, все тогда было впервые.... Вот и это кольцо он подарил ей тоже, после... я бы сказал первой ночи, проведенной вместе, но это было бы слишком поэтично. Так, после двух часов чего-то похожего на секс, примитивно-неумелого, но захватывающего сильнее, чем самые изысканные адюльтеры во взрослом возрасте, только потому, что это было впервые.
Анна улыбнулась, вспоминая этот эпизод. Подарок в честь того, что она превратилась в женщину. Романтично. Особенно романтично выглядело это тогда, когда Михаил рассказывал ей легенду о происхождении бирюзы. По его словам, на Востоке верили, что бирюзой становятся сердца влюбленных, которым не суждено быть вместе, и которые чахнут друг без друга, и именно поэтому она дарит счастье в любви. Кусочки бирюзы подкладывали в кровать к новорожденным девочкам, и те, выходя во взрослом возрасте замуж, подносили ее в дар мужу, символично даря и свое сердце.... Но это были лишь легенды и предания, в которые Анна давно уже перестала верить, хотя тогда она слушала, раскрыв от восхищения рот. Вроде бы и недавно все это было, но ей казалось, что с того дня прошла целая вечность. С Михаилом не сложилось, он переехал после развода родителей в Белоруссию, оставшись с матерью, так и не доучившись в одиннадцатом классе. Связь с ним оборвалась, хотя и не без вины Анны, которая отвечала на письма неохотно и редко, впрочем, как и на звонки, отдавая себе отчет, что временная влюбленность исчезла из ее жизни вместе с объектом, который ее внушал. Так было проще и Михаилу, который изводился по Воскресной, но потеряв ее из виду начал смиряться с судьбой. С тех пор Анна никогда не испытывала к кому-то чувств, даже отдаленно напоминающих те, что были по отношению к Михаилу, хотя парней в ее жизни было не так уж и мало. Отец с ним так и не познакомился, тогда она стеснялась, а теперь же и знакомить было не с кем.
В дверь позвонили, на часах было девять вечера. К слову сказать, отец не любил прислуги и слышать о том, что кто-то посторонний будет жить с ним под одной крышей, не хотел. Хватало того, что приходила домработница, которая и стирала и готовила и убирала, а кого-то кроме нее он и видеть не желал. А зачем? Подать на стол? Дом семейства Воскресных по размерам не был величественными хоромами в тысячу квадратных метров, всего-то два этажа и восемь комнат, и больше одного человека, чтобы следить по хозяйству не требовалось. Анатолий Борисович был очень даже простым человеком по своим запросам, и считал, что жилище должно быть уютным, а в его рамки уюта особняки не вмещались, если там не жило, по меньшей мере, восемь или девять человек. Анну подобный расклад вполне удовлетворял, к роскоши она относилась недоверчиво, скорее всего, как следствие небогатого детства, ну а по хозяйству, при желании она могла бы справиться и сама, что и делала по выходным, когда домработница не приходила. К охране у Воскресного отношение было тоже отрицательное. Размещать охрану было негде, а перебираться в другой дом как я уже говорил, он не хотел, да и считал, что грабить есть кого и помимо "скромного" директора фирмы. Нет, конечно, дураком он не был, система сигнализации и наружного наблюдения в доме была отличной, дорогой и действенной. Объект был подключен к тревожной кнопке, и как заверяли Анатолия Борисовича, бойцы вневедомственной охраны приезжали в течение пяти минут, и поэтому за сохранность своего жилища он был спокоен.
Воскресная спустилась вниз, и заглянула в камеру наблюдения за улицей. Перед дверью стояла молодая женщина, зябко поводя плечами, на руках у нее был запеленатый младенец. Анна прекрасно понимала, зачем явилась эта особа. Район, в котором она жила не зря в народе называли "Поле чудес", бедных жителей там никогда не видели, и что такое грызть от безвыходности сухари знало в лучшем случае человек десять, и то, по далеким воспоминаниям из детства. Именно поэтому очень часто сюда заглядывали просители милостыни, и таких девушек как эта, Анна видела не реже раза в неделю. Овчинка, конечно же, стоила выделки, рисковали только тем, что могут нарваться на проклятия и угрозы в свой адрес, ну а если кто-то подавал, то редко это была сумма меньше ста рублей. Воскресная была как раз из тех, кто подавал. Она не была наивной, понимала, что большинство из этих попрошаек очень даже неплохо живут с таких вот подачек, и это проще для них, нежели искать работу, но Анна была доброй по своей сути девушкой, и если Бог учил делиться, то нужно следовать его наставлениям. Этому тоже научил ее отец, который, не афишируя, а просто для себя тратил на благотворительность очень не малые деньги, начав этим заниматься с тех самых пор, как почувствовал себя более или менее уверено в материальном отношении. Конечно, занимаясь меценатством в России, человек рискует, что его деньги разворуют еще до того, как они попадут к нуждающимся. Воскресный же очень не любил когда за его счет кто-то наживался, и поэтому он отчислял деньги другу, человеку, имеющему свой фонд помощи детдомам, домам престарелых и лечебницам для душевнобольных. То, что его друг не разворовывает средств фонда, Анатолий Борисович был уверен, зная его не один десяток лет, и доверяя. Кстати сказать, друг Воскресного был совершенно не бедным человеком, никого не зовущим в помощники, и основавшим фонд на собственные финансы. Через сеть работников, он сам закупал необходимое для учреждений и отправлял грузы по назначению....
– Что надо?
– Анна ответила звонившей женщине в домофон.
– Добрый вечер! Помоги вам Господь! Подайте что не жалко. Я нуждаюсь, ребенка кормить не чем... со вчерашнего дня ничего не ела!
– Жди.
Анна не особо поверила увещеваниям попрошайки, но в глубине души мелькнула мысль: "А что, если она не притворяется?". Петр I говорил, что лучше помиловать десять виновных, чем казнить одного невинного, а Анна считала, что лучше подать десяти фальшивым нищим, чем отказать одному нуждающемуся. Поэтому она пошла на кухню, достала из оставленной там сумки сто рублей и вышла во двор. Как только она открыла дверь на улицу, чтобы подать нищенке милостыню, ее с силой толкнули назад, и в одно мгновение широкая тень зажала одной рукой рот, а другой схватила за шею, не душа, но удерживая.
– Стой, не трепыхайся.
– Голос был груб, и полон издевки.
– Будешь кивать. Есть кто дома, кроме тебя?
Анна мотнула головой.
– Никого нет?
– Тень удивилась.
– Точно?
Анна повторила жест.
– Вася, проверь.
На сцену действия вышел тот, кого назвали Васей. В его руке слабо блеснуло что-то металлическое, и Анна, оценив очертания предмета, поняла, что это нож. Вася кинулся в дом. Его быстроте и ловкости можно было позавидовать, хотя по очертаниям тела Вася скорее напоминал медведя, чем гомо сапиенс.
– Сейчас друг вернется, и если ты не соврала, у тебя останется два уха....
– Тень ободряюще улыбнулась, и хотя фраза не была закончена, Воскресная поняла, что ей грозило бы в случае лжи.
Вася вернулся меньше чем через минуту, и кивнул в сторону дома, приглашая пройти внутрь. Тень последовала этому жесту, не отпуская Анны.
– Молодец, честная. Уважаю.
– С той же издевкой тень сквозь зубы проговорила это Анне на ухо. По характерному оканью Воскресная поняла, что нападавший не был рожден на юге, и скорее всего, прибыл откуда-то с Верхнего Поволжья.