Игры с Вечностью

Грамин Андрей Игоревич

– Ты преувеличиваешь, я просто девушка, а не стратег, вынашивающий планы завоевания мира или...
– она замолчала, но он понял, что она хотела досказать. Она осеклась, чтобы не сболтнуть лишнего, но тем сама себя выдала.

– ...или чего-то еще.
– Закончил он за нее.
– Или кого-то еще? Как правильно?

– Первое.
– Ее голос прозвучал не на той интонации, значит он прав.

Одно из правил психологии Воскресный освоил очень давно, еще до того как открыл впервые книги Фрейда. Это были оговорки. Он понял, что чем меньше человек хочет, чтобы его фраза прозвучала, тем яростнее она будет пытаться просочиться наружу, принимая самые

необычные формы. Особенно это озвученные фразы с частицей "не". В их толковании стоило эту частичку опускать. Подсознательно Анатолий своей фразой сказал следующее: "Я не против, чтобы ты взяла надо мной верх, ты этого достойна" или же "Я боюсь, что долго так не выдержу, сдамся". Она же ему ответила, недосказав нужную фразу, испугавшись своих слов, испугавшись, что он разгадает смысл: "Я уже работаю над этим". Вот и поговорили. Анатолий молча подкурил сигарету, и улыбнулся, глядя на Дарью. Дарья тоже улыбнулась, но смущенно, ему удалось завести в тупик своей проницательностью, и, как она догадалась, он разгадал ее, хотя и не до конца.

– Значит, вынашиваешь планы относительно меня?
– он зарядил эту фразу прямолинейно, высматривая реакцию.

– Не обольщайся!
– она даже не моргнула, ее лицо осталось непроницаемым, с хитрой улыбкой на губах. Сказано это было твердо, но чарующе-игриво.

– Даш, а если нет, то, что ты здесь делаешь?
– он спросил это излишне мягко, так как понимал, что при неправильно выбранном тоне спровоцирует своим вопросом конфликт.

– Ты меня пригласил!
– она сделала вид, что не поняла вопроса.

– Не притворяйся, ты знаешь, о чем я, - он допил бокал.
– Многие были со мной из-за денег, но ты не из тех, это видно. Другие чувствовали во мне источник связей. Ты, насколько я знаю, карьеру не делаешь. Из просто благих побуждений, от чувств ли, ко мне сюда вот так как ты приходили единицы. Я не буду перечислять причин, я обозначил лишь следствия. Итак, почему ты здесь?
– он посмотрел ей в глаза, но она отвела свой взгляд.
– Ладно, не отвечай, как хочешь. Что мне на самом деле? Я рад тебя видеть, и причины не так важны.
– Он поцеловал ее.

Она промолчала, а потом спросила:

– Можно один вопрос?

– Давай без "можно" обойдемся, ладно? Что хочешь спрашивай без всякого вступления, я с тобой откровенен.
– Анатолий Борисович изменил своим принципам. Если эта девушка и попробует залезть ему в душу, он сопротивляться не будет. Ей это можно.

– Ты сказал о расчетах девушек. А были ли с тобой те, кто любил тебя? Или всегда одноразовые отношения?

– Я думаю, что не было. Были две влюбленные в меня, но у них эта дурь из головы улетучивалась быстро, как только они понимали, что ответа ждать не приходится.

– Понятно. Так ты сам никого не пускаешь в свое сердце. Кто же так умудрился тебе туда нагадить?
– вопрос, судя по интонации, был скорее риторическим, чем прямым. Она и не рассчитывала, что ей ответят, задумчиво глядя в бокал с токаем.

– Могла бы и сама догадаться, ты же умная девочка.
– Анатолий Борисович рассмеялся.
– Включи логику.

– Жена?

– Она самая. Я в жизни любил только раз, одну ее, ну а с тех пор как-то не приходилось. Ты права, я сам никого не пускаю в свое сердце и душу, но если когда-нибудь встречу такую, что при одном ее виде буду таять - я, не раздумывая, женюсь, ну а пока...
– он махнул рукой.

– По-моему, это первый вечер, когда ты не отмалчиваешься. Мне казалось, что ты вообще сухарь, каких мало.

– Я и есть сухарь, просто с тобой...
– он почувствовал, как что-то кольнуло его сердце, так неожиданно и больно, что он замолк и схватился рукой за грудь.

– Что такое?
– Дарья выглядела встревожено.

– Не знаю!
– он как-то странно посмотрел на нее, вид у него был очень взволнованный.
– Что-то случилось. Анна.
– Он встал из-за стола.

– Что?
– Не поняла Дарья.

– Анна. Дочь. Что-то с ней.
– Анатолий Борисович кинулся в прихожую, по пути достав из кармана телефон и набирая номер Анны. Ее телефон не отвечал, это лишь усилило тревогу.

Дарья кинулась следом.

– Ты уезжаешь?

– Да, черт возьми!
– он даже не смягчил тон.
– Я знаю, что что-то не так. Мне нужно домой.

– Я буду ждать.
– Она отвернулась, чтобы он не успел заметить грусть на ее лице.

– Жди. Я приеду.
– Он выскочил на улицу.

Такого рода предчувствия, как он их сам называл, Анатолия Борисовича посещали редко, и всегда безошибочно указывали на проблему. Он им доверял, а они его не подводили. Ему нужно домой, по-любому.

Путь до дома занял каких-то полчаса, пробки уже исчезли, и по ставшим заметно свободнее улицам Анатолий Борисович проехал без задержек. Единственная остановка была незапланированной, и виноваты в ней были служители ГИБДД. Из-за нервов Воскресный несколько раз нарушил правила дорожного движения, спеша быстрее добраться домой, и как назло на перекрестке, делая поворот, он пересек две сплошные линии разметки, срезая угол. По новым правилам дорожного движения, это было равносильно выезду на встречную полосу, и стоящий патруль не мог пропустить такого куша. Гаец кинулся наперерез, махая жезлом и мысленно потирая руки от предвкушения наживы. Воскресный по началу думал проехать мимо, но потом осознал, что за ним погонятся, ну а в городе даже пятисотсильную машину догнать на милицейской десятке не составит труда. То ли дело было бы это на трассе.... Пришлось принять вправо, и в мгновение ока подбежал инспектор.

– Добрый вечер, инспектор ...
– представился гаишник, но его фамилия ничего не говорила для Воскресного, и поэтому тот пропустил ее мимо ушей, не удосужившись запомнить.

– Здравствуй, лейтенант.
– Анатолий Борисович сам вышел из машины, подавая документы. Он не был гордецом, и не считал, что деньги дают возможность относиться к другим людям как к мусору.
– Знаю, что нарушил. Давай на месте решим, я спешу. Я очень спешу.

– Это лишение на шесть месяцев... да вы еще и пили...
– Лейтенант поначалу немного растерялся, потому, как не привык, что из таких дорогих машин к нему выходят сами, а не отдают документы через форточку, канюча, когда же их отпустят или угрожая звонками высокопоставленным лицам с погонами на плечах. Но как только он почувствовал перегар, сразу взял себя в руки, перебирая в уме суммы, которые можно было бы содрать с нарушителя.

– Сколько, лейтенант?
– Воскресный, теряя терпение, немного повысил голос. Он и не собирался торговаться.

– Сто...
– Лейтенант немного втянул голову в плечи, сам поражаясь своей дерзости. Но сумма была названа. А что поделать? Молодого да зеленого, всего два года назад окончившего академию МВД, его старшие товарищи учили в назначении сумм исходить из стоимости машины, которую он остановил. Перед лейтенантом стоял хромированный "Бэнтли".

– Рубль за месяц лишения, итого двадцать. Больше не дам.