Игры Сатурна. Наперекор властителям
Шрифт:
Он поднял вверх палец.
— Кроме того, наши психологи полагают, что это будет давать омолаживающий эффект. Я вряд ли осмелюсь назвать подобные отношения родственными, ха, ха, ха…
— Я бы тоже не осмелился, — сказал комментатор. — Я бы назвал их потусторонними или непотребными.
Когда мы вместе с Джоэлом наконец закончили трудиться нал химическим составом и когда — о, блаженное чувство удовлетворения! — мы транспортировали свои личности в спящие тела, для нас, по крайней мере, это было даже несколько большим удовольствием, чем заниматься любовью.
Джоэл и Мэри проводили медовый месяц, когда он поведал ей о своей мечте.
Астронавты и высококвалифицированные инженеры могли позволить себе поехать туда, где воздух и вода были чистыми, вместо стен росли деревья, а вместо звуков проезжающих автомобилей — пение птиц; товарищи по работе так от тебя далеко, что начинаешь питать к ним только добрые чувства. Несомненно, это было одной из причин, по которой перевыбирали политиков, которые беспокоились о космической программе.
В тот вечер на востоке над морем блестел золотой фонтан, который вдали отливал пурпуром, а потом рассыпался по песку белой молнией. Позади, на белом фоне, там где горел Юпитер, пальмы отбрасывали синие тени. Воздух был мягким, со смешанными ароматами соли и жасмина.
Они стояли, обнимая друг друга за талии, — ее голова склонилась к нему — и смотрели, как садится солнце. Но когда он сказал ей все, она отшатнулась от него, и он увидел ужас у нее в глазах.
— Эй, что не так, дорогая? — Он схватил ее за руки.
— Нет, — сказала она. — Ты не должен этого делать.
— Что? Почему же нет? Ты ведь тоже работаешь для этого!
Небесное сияние высветило ее слезы.
— Да, для того, чтобы кто-нибудь другой полетел. Это будет, как будто выиграл войну, обычную войну — триумф, когда чей-нибудь еще муж отправится за смертью. Только не ты, — умоляюще сказала она.
— Но… Боже праведный, — он натянуто засмеялся, — конечно же, мне такая судьба не уготована. Я найду удовлетворение в чем-нибудь другом. Положим, что выбрали мою кандидатуру, — что тогда я теряю? Только немножко времени под сканером, несколько клеток для хромосомного шаблона. Зачем беспокоиться о том, что полетит в космос?
— Я не знаю. Это будет, как будто… я никогда не думала об этом раньше, никогда не осознавала, что мой дом может постигнуть такая участь… — Она сглотнула, — Я полагаю… я думаю, что там будет Джоэл, запертый на всю оставшуюся жизнь внутри машины… а вот Джоэл во плоти, умирающий ужасной смертью или навсегда оставленный на необитаемой планете.
Наступило молчание, после чего он, помедлив, ответил:
— А почему бы вместо этого не подумать, что это — Джоэл, который рад рискнуть и получить за это награду, — он отпустил ее и сделал жест, указывая на небо, — ради того, чтобы попасть туда?
Она закусила губу.
— Он готов даже оставить свою жену.
— Я надеялся, что и ты сможешь поступить так же.
— Нет, я не выдержу этого. Я слишком… земная. Все это мне слишком дорого.
— Ты что же думаешь, что мне нет до этого дела? Или что мне нет дела до тебя? — Он привлек ее к себе.
Они были совсем одни. На траве над прибрежной полосой, они предались любви…
— В конце концов, — сказал он немного погодя, — этот вопрос не встанет так серьезно еще годы и годы.
«Я не приду в себя быстро. Невозможно просто так запихнуть человеческую жизнь в новое тело». Это была первая реальная мысль, которая возникла у меня, когда я выплывал из бездны, где эхом отдавались голоса, а потом медленно появился свет, образы, целые сцены: мое прикосновение к панели управления; отец, поднимающий меня и сажающий к себе на плечо, которое было так высоко, как будто паришь в небе; листья, плавающие в коричневой луже; волосы Мэри, щекочущие мой нос; мальчишка, стоящий на голове в школьном дворе; старт ракеты, звук и свет, которой потряс меня до мозга костей; мама, дающая мне свежевыпеченное имбирное печенье; мама, лежащая мертвой, и ее незнакомое лицо; и Мэри, держащая меня крепко за руку, Мэри, Мэри, Мэри.
Нет, это не ее голос, это голос другой женщины, чей же? А, да, Корины! И меня коснулись рукой и обняли гораздо нежнее, чем я мог ожидать. Я пришел в полное сознание в свободном полете в руках робота.
— Джоэл, — пробормотала она, — Добро пожаловать!
Меня как будто ударили. Не важно, как медленно происходило мое пробуждение: все равно это было неожиданным. Я принял анестетики, прежде чем меня отправили под сканер, я упал в головокружительную бездну сна, и вот теперьу меня не было веса, металл и механизмы, теснившиеся вокруг меня, и я смотрю вовсе не в глаза, а в блестящие оптические сенсоры.
— О Господи, — говорю я. — Наконец-то это произошло!
Это я. Я — единственный Джоэл! Точно, Джоэл, а не кто-нибудь другой.
Я внимательное осмотрел все свое обнаженное тело и понял, что это не может быть правдой. Шрамы, брюшко, седые волосы кое-где на груди пропали. Я — привлекательный, двадцатилетний, хотя мне уже полвека. Мне не хватает воздуха.
— Успокойся, — говорит Корина.
И корабль говорит моим голосом:
— Эй, там! Проще смотри на все это. Тебе придется пройти еще долгий курс лечения и тренировок, пока ты будешь готов к действиям.
— Где мы? — вырвалось у меня.
— Сигма Дракона, — сказала Корина, — На орбите вокруг самой изумительной планеты — с разумной жизнью, дружественной, а ее красоты просто невозможно описать словами, «красота» — слишком невыразительное название для этого…
— Как дела дома? — прервал я ее, — Я хочу сказать, как там все было, когда ты… мы… отправились в полет?
— Вы с Мэри становитесь все ближе, тебе уже семьдесят лет, — ответила она. — И с детьми и внуками все хорошо.