Игры скучающих купидонов
Шрифт:
Кирилл Петрович, дважды моргнув, костыль перехватил как ружье, и теперь тот, составив пару с указательным пальцем Марь Степановны, тыкался в мою грудь. Кирюсик, поняв, что резиновый набалдашник упирается в выпуклость третьего размера, нахмурился и быстро сдвинул костыль в сторону. Как раз туда, где под халатом топорщилась соседняя возвышенность. Поймав мой насмешливый взгляд, спохватился, и вовсе опустил свое орудие.
— Я все объясню, — сказала я и развернуто (но не до такой степени, чтобы открыть суть сновидений) выложила всю накопленную информацию о чудо-лекарстве.
— Не верьте ей! — вставила свое Марь Степановна, поняв, что в моем рассказе поставлена точка. — Звоните Светлане Сергеевне, пусть сама решит, что делать с Ключевой: уволить или сдать в полицию!
— Ну, во-первых, пока моя жена лежит в клинике пластической хирургии, беспокоить ее ни в коем случае не буду — мне жизнь дороже. И вам не советую, — это уже относилось к самой неугомонной старушенции, пышущей праведным гневом. — А во-вторых, сейчас я здесь самый главный, а потому мне и принимать решение.
Мы обе затихли. Я даже услышала далекий бой африканских барабанов.
Кирюсик сдвинул черные очки на лоб и… испортил кульминационный момент. Джеймс Бонд растворился в полумраке склада. Передо мной стоял довольно потрепанный мужчина с огромным фингалом под левым глазом. Надо бы поинтересоваться у «Сукиных детей», не новенькая ли из Боткинской аптеки дала отпор любвеобильному «магнату».
— Мария Степановна, — не оборачиваясь к старушке, позвал Кирюсик, — не могли бы вы подежурить несколько дней без Евгении Ключевой? За двойную оплату?
— Да-да, конечно! — бодро откликнулась преисполненная важности сменщица. По ее змеиной улыбке я сразу поняла, что она меня уделала. Вполне может сдаться, что, вволю наплясавшись на моих костях, она задержится на временной подработке и таким образом соберет довольно-таки приличную сумму для достойной встречи Нового года.
Э-эх, сказала бы мне, я бы сама по-дружески купила ей баночку красной икры.
— А вы, Ключева…
Боже, как официально!
— … отстраняетесь от работы до выяснения обстоятельств. Сдайте, пожалуйста, ключи.
Вот так я осталась и без работы, и без «Любарума». Когда я вышла в торговый зал, положив у кассы ключи от личного шкафчика, склада и входной двери, Марь Степановна хлопотала над лицом Кирюсика, намазывая синяк бодягой, охая и ахая, и почем свет ругая дворников, не посыпавших реагентом заледенелый тротуар.
Я не стала ее переубеждать. Мало ли как сложится расследование? Зачем сжигать мосты и рассказывать ей, каким образом Кирюсик получил боевое ранение. Катюха, та самая, из новеньких, оказалась мастером спорта по боксу. Надо бы взять у нее пару уроков.
А пока — в глушь, в Саратов!
Галка, прими меня в свои объятия! Хочу поплакаться на твоей груди.
Ну и родителей повидать надо бы.
Собрав вещи и вызвав такси, я отправилась в поселок. «Тихие воды» — замечательное место.
Мимо пролетали согнутые под снегом деревья, в стекло бились жесткие снежинки, а я вытирала набегающую слезу.
Ну почему же мне так не везет?
Прощай король! Прощай халиф! И ты, Чингачгук, прощай! Не свидеться нам больше!
А на горизонте ни одного принца. В поселке только стар да млад. Местному ловеласу, самому старшему из подрастающего поколения, всего-то семнадцать.
Я еще не до такой степени одичала, чтобы бросаться на детей.
Как ни странно, за последнее время мне только один нормальный (ну ладно, условно нормальный) мужик и встретился, и тот во сне.
Жалкая я. Невезучая. Стоило только разобраться, что мои сны вещие, как тут же потеряла ключи в рай…
— Женька! Какими судьбами?! — Галина наспех вытирала руки о рабочий фартук. Я едва успела бросить рюкзак на пол, как она прыгнула ко мне на шею. Маленькая, а такая тяжелая.
— У меня незапланированный отпуск, — я не стала с порога вываливать накопившееся. Всему свой черед. Как издревле поступают в деревне? Сначала накормят-напоят, а потом уже и в печь сажают. — У тебя есть чего пожевать? С утра маковой росинки во рту не было.
В мастерской у Галки тепло — в углу стоит печь, где она свои изделия обжигает. Ей гончарное дело от деда досталось. Старик сначала хотел умения сыну передать, потом Галкиному старшему брату, но те оказались бесталанными и выбрали иную стезю — служение Родине, где приносили гораздо больше пользы. На радость отчаявшегося деда недюжинный интерес проявила внучка. И помощницей оказалась такой отменной, что старик годочков через пять отошел в иной мир с улыбкой на устах: нам всегда хочется, чтобы то дело, в которое мы вложили душу, после нас не зачахло.
Короче, Галка подхватила знамя из рук павшего бойца, и громкое имя Романовых по-прежнему звучало то на выставках, то в кругу ценителей керамики.
— У меня только кефир, — она обернулась на литровый пакет, низ которого был залапан грязными руками: пила не отходя от гончарного круга. — А вечером я собиралась к твоим родителям на бешбармак.
Я чуть не подавилась слюной.
— Ты сразу ко мне заскочила? — Галка была смущена, что не может нормально встретить дорогую гостью. Но я ее понимала. Когда тебя охватывает азарт созидания, о еде и времени начисто забывается. Не сказать, что я человек искусства — лишь однажды увлеклась вышивкой крестом и прекрасно помнила, как до утра не могла оторваться от салфетки, растянутой на пяльцах. Потом в школе спала на парте. И на кой черт мне сдалась эта тряпка?
Крестики-мережки — все осталось в прошлом.
— Можно я у тебя поживу? Я и в магазин слетать могу, и кормить тебя по часам…
— Выкладывай, что произошло? — Галка развязала тесемки фартука. Подруга дороже искусства. Приятно.
— Я влюбилась…
Через час, когда было рассказано все то, что другие посчитали бы бредом сумасшедшего, Галка крепко меня обняла.
— Мы найдем этого гада, и заставим тебя полюбить. Обещаю.
— Алло, Галчонок! Ты не забыла, все три встречи происходили во сне?