Их [колючая] роза
Шрифт:
— Если думаешь, что можешь только условия выдвигать, то ошибаешься.
Женщина снова наигранно хохочет и делает последний шаг, чтобы оказаться к Спартаку почти вплотную.
— Ты в моей обители… — чуть тише произносит, оглядывая его каким-то платоническим взглядом.
Поднимает руку и проводит тонкими пальцами по его широкому плечу, на секунду задерживаясь и сжимая выпирающий бицепс. Томно вздыхает, кривя губы.
— Как думаешь, почему ты всё ещё жив? — отпуская его, спрашивает чуть громче.
— Иначе ты в жизни не нашла бы фотки.
— Вы их что, в землю закопали? —
Она выглядит высокомерной, но со Спартака не спускает взгляда. И не настороженного или злобного, а совершенно другого характера. И что-то мне подсказывает, что эти поглаживания должны нести определённое значения. Для него.
— Они были моим подарком, — выговаривает немного печально, а у меня складывается ощущение, что я в какой-то дешёвой пьесе.
А главная героиня такого большого о себе мнения, что даже смешно становится от её бахвальства.
Но тут она притягивает его за воротник и впивается губами в жадном поцелуе, на который Спартак отвечать не спешит. От желания смеяться не остаётся ни следа.
Меня изнутри скручивать начинает. Вместо того, чтобы отвернуться, смотрю на их странное соитие, будто специально. Словно самой себе доказать стремлюсь: «Смотри, какая у них жизнь! Смотри, какие женщины вьются вокруг них! Смотри и поглощай. Впитывай и запоминай!».
И неважно, что она старше. Неважно, что замужняя. В их среде — денег и власти — твой статус имеет значение лишь на бумаге. В остальном же, на первом месте — твои личные потребности и желания. Каких моральных устоев можно ждать от женщины, которая окружила себя мясниками и чувствует себя среди них королевой?
Похоже, их связывает богатое прошлое.
Глава 52
Спартак отталкивает женщину, на что та зло хмыкает.
— Что, людей своих стесняешься?
— Прекращай разыгрывать спектакль! — чуть повышает голос, находясь на уровне критической точки своего раздражения.
Меня будто отпустила, сдавливающая горло, рука. Я осторожно выдыхаю, всё ещё ловя эти странные всполохи гневного пламени. Кажется, ещё немного и разгорелся бы пожар. Это что сейчас было? Ревность? Очень уместно!
— Или ты приводишь сюда Артура, или…
— Что? — восклицает с вызовом.
Спартак вытягивает руку и ему быстро вкладывают рукоять в ладонь. Он сразу выпрямляет локоть и наставляет на женщину дуло.
— Кровь за кровь… — напряжённо выдаёт, укладывая палец на спусковой крючок.
Мередит стойко выдерживает образовавшуюся картину. Даже умудряется усмехнуться.
— У тебя кишка тонка, чтобы…
БАХ!
Раздаётся выстрел, от раската которого, подскакиваю на месте. Еле успеваю сдержать испуганный визг. В голове начинает неприятно звенеть, а сердце галопом стремиться умчать отсюда. Чтобы из себя не представляла женщина и какого бы мнения о себе не была, оружие, направленное на неё, да ещё и стреляющее, всё-таки спускает с небес на землю.
Её плечи чуть приподняты, а голова ушла в шею. Она сильно зажмурилась, собственно, как и я. И только спустя несколько секунд мы с ней, кажется, выдыхаем одновременно.
— Следующая
— Он в игровой, — без былого чванства говорит женщина и воздух вокруг Спартака словно начинает дребезжать.
В таком осязаемом молчании я не находилась ещё никогда! Похоже, эту перемену улавливает и она, тем более что видит не только его спину, как я, но имеет возможность заглядывать в глаза.
— Пока что… — тихо проговаривает, медленно превращаясь в озлобленную стерву. — Он просто ждёт.
Её улыбка становится ехидной, а взгляд исподлобья злым, даже, кровожадным.
Больная тварь! Я вообще не понимаю, о чём речь и не исключён мой искажённый перевод, но я точно уверенна, что она сказала «игровая»! И её изменившаяся физиономия говорит о том, что Артур там вовсе не пирамидку собирает в присутствии няньки.
— Приведи его сюда.
Голос Спартака изменился до неузнаваемости. Надрывный, натянутый. Словно высказался не горлом, а самой грудью. Глубокий бас стал ещё ниже, а настроение ещё хуже.
— Фото — проговаривает Мередит, не собираясь сдаваться так быстро.
— Выйди.
Меня толкают в спину, и я понимаю, что сказано это было мне. Натягиваю козырёк на самые глаза. Выходя, смотрю себе под ноги, а когда ровняюсь со Спартаком, неотрывно смотрю на полотна. Отрываю лишь край и показываю открывшийся угол женщине. Она делает выпад вперёд, но я отодвигаю снимки почти себе за спину.
— Я хочу увидеть…
— Ты видела! — гремит Спартак и от мощи его голоса у меня внутри всё дребезжит, как хрупкое стекло. — А мне что, на слово тебе верить?
Она хмыкает и складывает руки на груди.
— За мной вранья, кажется, не водилось.
— Я с тобой дел не имел.
Женщина недовольно цыкает.
— Зря. Я бы тебя не разочаровала… — звучит двояко, но она не задерживается на этой фразе и указывает рукой на дверь, из которой вышла. — Милости прошу.
Идёт вперёд, и уже на самом входе произносит, не поворачивая головы.
— Шестёрок своих здесь оставь. Мальца только пропускаю.
Спартак кивает своим ребятам, а я начинаю отбивать дробь зубами. В окружении вооружённых мужиков было спокойней. А сейчас, мы лишь вдвоём. Я доверяю Спартаку, однако не могу не переживать, что мы остались без прикрытия. Радует, что у него пушка осталась. Хотя, если она не заставила её вытащить, значит уверена, что он её не применит. И, судя по тому, как он отреагировал на местоположение брата, Мередит себя обезопасила.
Женщина ведёт нас через неимоверно узкий коридор, в котором нам приходится выстроиться в линию. Я замыкаю шествие, спрятавшись за широкой спиной блондина. Кажется, я уже привыкла к учащённому сердцебиению и отныне это мой стандартный пульс. Поджилки трясутся, а органы скручиваются в тугой жгут. Господи, что нас ждёт за следующей дверью?
По мере приближения к концу коридора ухом улавливаю какой-то шум. Совершенно не распознаваемый. Однако стоит только женщине открыть тяжёлую металлическую дверь, до нас тут же доносятся тяжёлые басы, бьющие по барабанным перепонкам.