Их [колючая] роза
Шрифт:
Глава 51
Глаза болели, но руки делали. Целый час у меня ушёл на то, чтобы привести, с трудом найденное, исходное изображение почти к идеалу. И ещё полчаса я потратила на оформление своей задумки.
Я с корнем вырывала свои работы из рам. Чуть ли не ногами топтала всю эту мрачную идиллию, в которой ещё вчера находила упоение. У меня не было жалости к своему труду. Не осталось привязанности. Лишь раздражение, близкое к ненависти. Мне всё не нравилось. Казалось угрюмым. Пессимистичность моих творений приводила в бешенство. То, что меня окружало, добавляло трагичности моему настроению. Я не хотела
Я беспощадно гашу в памяти этот этап своей жизни и очень надеяюсь, что сумею заменить его чем-то светлым и добрым.
Декор не соответствует оригиналу, однако выбирать не из чего.
Подготовленные работы перекочевали со мной через тоже окно, так как дверь оказалась закрыта на ключ и не открывалась даже изнутри. Видимо, кто-то всё-таки не желал впускать сюда нежданных гостей. Наверное, этот «кто-то» ещё не знает, что произошло с арендаторами этого помещения.
Я покорно стою около входа в галерею. У меня нет возможности набрать Спартака. Но есть его деньги, чтобы воспользоваться наземным транспортом. Я жду пять минут. Жду десять. Пятнадцать…. У меня нет часов. Я считаю про себя. Это монотонное занятие успокаивает, особенно, когда ты на грани нервного срыва. К двадцать второй минуте я уже начинаю ходить туда-сюда, а к двадцать седьмой, хватаю завёрнутые в бумагу полотна и двигаюсь в сторону остановки.
Ну раз так! Значит сделаю всё сама!
Как только подхожу к пешеходному переходу, слева от меня тормозит внедорожник. Дверь открывается и на свет является Спартак. Он грациозно вылазит из тачки и опирается на дверь локтями. Его солнцезащитные очки перемещаются наверх на чуть волнистые волосы, зачёсанные назад, и он одаривает меня хмурым, недовольным взглядом.
— Я очень надеялся на твоё благоразумие.
— А я, на твою веру в меня.
Он удручённо качает головой и кивает на заднюю дверь.
— Туда.
Я послушно усаживаюсь на указанное место и размещаю снимки.
Спартак сразу трогается с места.
— В сумке вещи. Переодевайся.
Недоумённо смотрю на небольшую спортивную сумку, лезу внутрь и выуживаю странную одежду. Точнее, не совсем женскую. Широкие тёмно-синие джинсы. Белая широкая футболка и клетчатая синяя рубашка. На самом дне лежит чёрная кепка с длинным козырьком.
— А по цвету-то как подобрано… — выдаю какую-то дурацкую шутку, видимо волнение так влияет. — Но совсем не подходит моим глазам.
— Рит… — Спартак внимательно следит за дорогой, но я прекрасно чувствую его напряжение и относится оно вовсе не к затруднённому движению автомобилей. — Ты не высовываешься. Теряешься среди парней так, чтобы даже я тебя не видел. Как только дам знать, ты вылазишь со своими полотнами вперёд. Если ты ослушаешься, я отберу фотки, и мои парни вытолкают тебя на улицу.
Бросает злой взгляд в зеркало заднего вида, и я молча киваю.
— Не слышу!
— Я поняла…
— Отлично.
Суровый. Сосредоточенный. Хочет держать ситуацию под контролем, хоть и понимает, что это не в его власти. Старается сохранить баланс внутри себя. Не выйти за эмоциональные рамки. Я ещё не видела их в деле. Даже как расправились с теми двумя в галерее, не знаю. Однако успех операции зависит не только от его концентрации. В нём должны сочетаться стратегические планы и интуитивные решения. И я уверена, что именно в Спартаке это есть. Однако мне не ведомо, что скрывается за обличием
Переодеваюсь быстро. Одежда великовата, но зато скрывает все женские округлости. Аккуратно касаюсь локтя мужчины.
— Спартак, — тихо проговариваю. — Я не подведу.
Вижу, как гуляют желваки. Как пальцы сжимаю руль до бела. Он медленно выдыхает и кивает, ничего не отвечая.
Прости меня! Прости, что ставлю в такое положение. Прости, что вынуждаю переживать ещё больше. Но я смогу помочь. Я разбираюсь в этом лучше. Мне страшно, но ещё страшнее за вас. За каждого по отдельности и за всех вместе.
Не смотря на некоторые заторы, дорога занимает не очень много времени. Около нужного здания, при виде которого, у меня сердце заходится в бешенном ритме, останавливается семь больших тачек. Но люди вываливаются только из трёх. Разномастные. Почти все в чёрном. Единой тёмной тучей движутся ко входу, не спеша заходить внутрь. Мы со Спартаком идём последними. Полотна несу я, чтобы выглядеть достоверно. Быть одним из подручных.
Мы подходим к двери. Спартак выглядит истинным главарём. Высокий, статный. В светло-голубой рубашке, с завёрнутыми рукавами, открывающими мощные руки в татуировках. Чёрные джинсы придают ногам длинны и дополнительной стройности. Загляденье, а не мужчина и как горестно от мысли, что не смотря на внешний лоск, внутри у него, наверняка, хаос.
Мы заходим в здание, в котором никого нет. Не сбавляя скорости направляемся к двери в подвал. Спартак прекрасно ориентируется в пространстве. Делает неопределённый взмах рукой и несколько бравых ребят заслоняют меня собой, задвигая назад.
Такой толчеёй движемся к цели. Я дрожу внутри. От воспоминаний о месте, в котором должны оказаться, и от сомнения в уверенности Спартака. Не слишком ли смело он шагает в логово врага? Почему убеждён, что нам не уготована ловушка? В чём гарант, что их люди не выстроились в шеренгу с автоматами наготове и как только мы окажемся внутри они не применят оружие по назначению?
Мысленно я съёживаюсь, когда последняя дверь перед нами открывается и мы заходим в ту самую комнату смерти. Моя фантазия — мой враг.
Внутри, никого. Более того, даже полы вымыты после дневных экзекуций. И намёка не осталось, что здесь была камера пыток.
Спартак останавливается ровно на середине и оглядывает пространство.
Боже, надеюсь, он не подумает, что я его обманула? Что я засланный казачок или ещё что похуже?
Но тут слышится посторонний звук. Как-будто замок щёлкнул. Но точно не от той двери, что осталась за нами. Спартак поворачивает голову влево и в стене открывается проход. Распахивается дверь, крайне успешно заретушированная под дизайн стены. В комнату вальяжной походной вплывает та самая дама в золотом, и сразу идёт к блондину.
— Где второй? — тут же спрашивает, пренебрегая всеми правилами этикета.
— Где мой брат? — не остаётся у неё в долгу блондин.
— Уверен, что ты находишься в выигрышном положении, чтобы задавать вопросы? — высокомерно вскидывает бровь.
— Уверена, что осилишь эту войну?
Она фыркает, закатывая глаза. Произносит несколько слов, перевод которых остаётся для меня тайной, потому что близнец никак их не комментирует.
— Условия обмена не выполнены… — непринуждённо пожимает плечами.