Их ледяная кровь
Шрифт:
Не выдержав, Генриетта выкрикнула нужные ноты. Но и тут юное дарование не смогла сообразить и продолжала играть мимо, а точнее, мучать уши гостей. Максимилиан незаметно для слушателей, но заметно для острых глаз Эмилии тыкнул пальцами жене в бок и стал ее тянуть со стула. Сара подскочила и вынужденно подошла к дочери, коснувшись ее рук, дабы она перестала нажимать бездумно на клавиши и позориться дальше. С нервной улыбкой, поглядывая на присутствующих и озлобленного мужа, Сара помогла дочери встать и отправила ее на место, а сама присела за рояль и доиграла произведение до конца, без ошибок. Ведь оно вовсе не
Герцог вдруг поддержал музыканта и взял ее за руку, которая побывала между ног. «Ну и глупец», - подумала досадливо и разом брезгливо Эмилия.
– А мне понравилось… Вы держались смело, а это произведение я никогда не любил, - произнес герцог.
Сеси захихикала.
– Ваша милость очень мила… - произнесла она, свернув губы бантиком.
Однако даже в обращении к герцогу она ошиблась и назвала обращение для тех, у кого титулы ниже. Глупец либо не подал виду, либо вовсе не заметил, будучи очарованным нежными ладонями юной леди и ее декольте.
После музыки перед гостями встала Марджери. Наступило время поэзии. Эмилия в сей момент получила от одного из гостей просьбу принести стакан воды и направилась на выход. Раздался выразительный голос поэтессы:
– Синие сумерки смотрят в окно, в комнате тихо, темно и тепло…
Эмилия дотянулась до ручки двери и вдруг замерла в ожидании. Сердце ее застучало. Марджери продолжала:
– Свет угасающий меркнет и тает, звездная ночь осторожно ступает…
На этих строках Эмилия резко повернулась. Она вспомнила, что это стихотворение рассказывала ее матушка из своей записной книжки, а последние строки ей недавно приходили в голову. С застывшими слезами на глазах девушка слушала дальше. Когда баронесса рассказала полностью стихотворение, Эмилия уже была уверена, что автор точно не Марджери. Гости громко аплодировали, улыбались и были в восторге.
– Мое следующее стихотворение посвящено моему дорогу супругу, - сказала баронесса и влюбленно посмотрела на Уинстона.
– Оно называется «Я для тебя». Любовь - огромная страна, в ней много счастья и тепла. Там шелест листьев, шум волны, там сердца два, там я и ты…
Недавно Эмилия слышала часть этого же стихотворения во сне, его вновь рассказывала ее матушка, на строках «Там сердца два» она проснулась. Марджери воодушевленно жестикулировала, говорила с выражением, и будто бы проникаясь в каждую строчку, которую написала якобы сама.
– Она полна тревожных мук и счастья встреч, тоски, разлук. В ней света много и добра, в ней радость есть и красота. Дыханье горечи в ней есть, всего там много, всё не счесть. Но главное - есть ты и я. Я для тебя, ты для меня!
Эмилия заплакала от боли, а леди Генриетта, как и многие гости, прослезилась от проникновенных строк, написанный столь талантливым человеком. Все разом встали и хлопали стоя, кто-то кричал «браво», в том числе лорд и Максимилиан. Уинстон реагировал проще, ему даже было неудобно, что поэзия посвящена ему, но он признавал истинный талант супруги. Марджери совершила поклон слушателям и ценителям поэзии. Не передать ее окрыленное состояние души, баронесса вознеслась на небеса, получая признание и все лавры. На нее исподлобья посмотрела Эмилия.
Девушка вышла за дверь, тяжело дыша и вытирая слезы. Она не могла поверить, что Марджери украла стихи ее матушки. Вспомнилось, как лорд поведал о фонде помощи творческим людям, который открыла Генриетта и которому также покровительствует Марджери. Перед глазами вновь возникла белая пелена и будто бы туман. Стали чудиться разные вещи и люди: матушка держала двумя руками коричневую записную книжку, которую медленно положила на гладкий стол из красного дерева; об оконное стекло били ветки яблони; то самое черное пальто с большими пуговицами упало с вешалки в какой-то комнате, вешалка имела узор в виде бабочки возле крючка.
Внезапно Эмилия пришла в себя, ощутив дергание за руку. К ней подошла Глэдис.
– Что это с тобой? То ли привидение увидела, то ли уснула с открытыми глазами… Поторопись на кухню, у тебя веление принести воды гостю, - сказала слегка недовольная служанка.
Эмилия ничего не ответила и ринулась вперед. Вскоре вечер завершился. Гости разошлись, а слуги еще должны были всё убрать. День и вечер длились очень долго. Уставшая и переволновавшаяся Эмилия помогала относить тяжелые стулья из музыкального зала. Они были обшиты светлой узорчатой тканью, на некоторых сиденьях после гостей остались пятна, где-то красные, где-то желтые… Девушка даже думать не желала, что там у богатых гостей произошло, она вдруг обратила внимание на обрамление у стульев: оно было из красного дерева. Вспомнился стол из недавнего видения.
Когда Эмилия подняла стул, на котором сидела Сеси, то заметила нечто под ним. Поставив пока предмет мебели, девушка присела и подняла вещицу. Ею оказался маленький белый платочек с кружевами по краям, на нем чернилами была надпись: «П.Л.». Эмилия решила, что это чьи-то инициалы, забрала платочек и понесла стул. По пути стул выскользнул из ее рук. Девушка ахнула, округлив глаза.
– П.Л… Это же Лео… Пул Леонард… - вымолвила в тревоге она.
Стул нужно было скорее поднять, пока никто не увидел.
19
Ночь была тревожной и бессонной. Эмилия думала о найденном платочке, о связи Лео с такой девицей, как Сеси, думала о Кристофере и его ловких происках, о матушке, сердце щемило от того, что кто-то присвоил ее труд и талант, а сама она ушла из жизни вот так - с болью и страданием, во грехе. Вновь чудилось качающееся тело на веревке. Но сегодня к этой картинке вдруг присоединилось нечто еще… Показались силуэты, которые двигались в комнате. Пугающие тени стали приближаться к наблюдающей маленькой Пчёлке, и девушка на вдохе проснулась.
Утром прачка принесла чистые вещи хозяев. Эмилия понесла рубашку и графин с водой в комнату Максимилиана и Сары. Портьеры были все еще закрыты. Служанка поставила на стол поднос и раздвинула портьеры, а повернувшись, увидела на постели барона в одних кальсонах. Ей стало неловко, глаза забегали. Он придерживал ладонь у лба, будто болит голова, и велел подать ему рубашку. Эмилия сделала, вслед отошла к столу. Барон попросил стакан воды. Пока она наливала, он надел рубашку и пиджак, но вдруг скинул пиджак на пол. Служанка повернулась с опущенным взглядом и протянула руку со стаканом.