Иисус неизвестный
Шрифт:
Презрен… и умален перед людьми… и уничижен Богом. (Ис. 53, 4.)
Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. (Пс. 21, 9.)
…Сам опустошил, уничтожил… смирил Себя… даже до смерти, и смерти крестной. (Филип. 2, 8.)
Вот что значит: «Дух бодр, плоть же немощна», — Его плоть, так же как наша, — в агонии, в смертном борении духа и плоти. «С немощными Я изнемогал» (Аграфон); страдал вовсю — не только во всю душу, но и во всю плоть. Как бы дрожащая тварь. Несотворенный. Вот что значит «позор», «стыд» Агонии. Кто этого «стыда» устыдится, тот не начинал не только любить Его, но и узнавать, что Он был.
Ранами Его мы исцелились (Ис. 53, 5), —
этою раною, Гефсиманскою, больше всех остальных.
Знают ученики, что делают, когда возвещают миру вместе со славой Воскресения «позор» Агонии. Для скольких пламенеющих к Нему любовью сердец — неугасимых лампад, — в масличном точиле Гефсиманском выжат будет чистейший елей! Дорого бы дал князь мира сего, чтобы вырвать из венца Господня этот драгоценнейший темный алмаз.
Но как ни велик в Агонии физический страх страданий и смерти, ужас метафизический в ней бесконечно больше.
…Сделался за нас проклятием, , чтобы искупить нас от проклятия закона, ибо написано: «Проклят, всяк висящий на древе». (Гал. 3, 13.)
Верно понял Кальвин: «Должен был Иисус в Агонии бороться лицом к лицу со всеми силами ада, с ужасом вечной смерти, погибели вечной для Себя самого: иначе жертва Его за нас была бы неполной. Наше примирение с Богом могло совершиться только Его Сошествием в ад». [849]
Весь грех, все зло, все проклятие мира Он должен был больше, чем на Себя поднять, — принять в Себя, чтобы не извне, а изнутри одолеть, как бы соучаствуя во зле мира. Вот какою тяжестью «вдавлены колена Его в твердый камень, как в мягкий воск».
849
Calvin, 1. с.
…Если их (людей) не простишь, то изгладь и меня из книги Твоей (Исх. 32, 12), —
молится Моисей об Израиле; молится и Сын человеческий — Брат человеческий — о братьях Своих.
Надо было Сыну сделать выбор между миром и Отцом, — как бы разлюбить Отца — вот чего ужасается Он больше всего; не физических страданий, не смерти, а этого. Он один, Отца бесконечно любящий, Сын Единородный, будет страдать бесконечно. Отцом оставленный, как бы «отверженный», «проклятый». Вот что значит Сошествие в ад.
Иисус победил Агонию — это мы знаем по свидетельству всех четырех евангелистов; знаем даже с почти несомненною точностью, когда победил.
И приходит в третий раз (к ученикам), и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено; пришел час: вот предается Сын человеческий. (Мк. 14, 41.)
«Кончен», сон учеников, и Его агония кончена: [850] значит, победил ее между вторым и третьим приходом. Как победил, мы не знаем, но знаем, чем: тишиной. Так же и этой буре в сердце Своем, как той, на Геннисаретском озере, сказал:
850
Lagrange, Marc, 391.
умолкни, перестань, —
«и сделалась великая тишина» (Мк. 4, 39).
В Ветхом Завете Лица Божественной Троицы являются в образе Ангелов. Если и здесь, в Гефсимании, «явление Ангела с небес» есть сошествие Духа-Матери, то все понятно.
Матерь Моя — Дух Святой, —
говорит Иисус в «Евангелии от Евреев». [851]
Сын Мой! во всех пророках Я ожидала Тебя, —
(так на родном Иисуса и матери Его арамейском языке, где «Дух Святой», Rucha, — женского рода), —
851
Origen, in Joan, . II, 6, pp., IV, 63, 39. — Resch, Agrapha, 216.
да приидешь, и почию на Тебе, ибо Ты — мой покой — Моя тишина, —
говорит Сыну в том же «Евангелии от Евреев» Матерь-Дух в первом Крещении, водою; так же могла бы сказать и в этом втором Крещении, кровью. [852]
Очень возможно, что явление Ангела у самого Луки, не внешнее, а внутреннее, заключено и в свидетельстве Марка, где так велика и, вероятно, сознательна противоположность между немощью плоти и «упадком духа», в агонии Господа, и непоколебимою твердостью, мужеством Его, в ту минуту, когда он уже слышит приближающиеся шаги «князя мира сего» — Иуды — Диавола: [853]
852
Hieronym., Comment. in Isai., XI, 2 — Resch, 234.
853
M. Goguel, La vie de Jes., 1932, p. 478–479.
вот приблизился предающий Меня. (Мк. 14, 42.)
Марково свидетельство совпадает с Иоанновым (14, 30):
князь мира сего идет и во Мне не имеет ничего.
«Кончено; пришел час», — говорит Иисус с совершенным спокойствием о том самом часе, о котором только что молился до кровавого пота, чтоб миновал Его.
…С сильным воплем принес мольбы… Могущему спасти Его от смерти и был услышан. (Евр. 5, 7.)
Тихим дыханием Духа-Матери Сын победил Агонию — победит смерть.
Встаньте, пойдем; вот приблизился предающий Меня. И тотчас, как Он еще говорил, приходит. Иуда, один из Двенадцати, —
«один из Двенадцати», — повторяют все три синоптика, как бы с содроганием последнего ужаса, —
и с ним толпа черни с мечами и кольями, от первосвященников и книжников, и начальников.
Предающий же дал им знак, сказав: Кого я поцелую. Тот и есть; схватите Его и ведите осторожно. (Мк. 14, 42–44).
Сделать знаком предательства поцелуй такой любви, какая была между Иисусом и учениками, не мог бы человек, если бы, в самом деле, не «вошел в него сатана».
«И подойдя» (издали, должно быть, потихоньку, крадучись), —
вдруг приступил к Нему и говорит: Равви! [854]
В некоторых кодексах Марка — дважды: «Равви! Равви!» — как будто заикается, — язык не поворачивается у него сказать здесь, у Марка, то, что говорит у Матфея (26, 49):
радуйся, Равви!.
Так по-гречески, а по-арамейски: schalom al ^eka, Rabb^i — «мир тебе, Равви!»
И поцеловал Его, —
нежно-почтительно — в руку, или, еще нежнее, — в уста. Смрадное дыхание Духа Нечистого в целовании любви — вот последнее прощание Сына Божия с людьми. Но если бы князь мира сего заглянул в миг целования со страшным вызовом через глаза Иуды в глаза Иисуса, то увидел бы, что уже «не имеет в Нем ничего»: Он уже все победил, — и это.
854
Кажется, так понимают Joh. Weiss, Die Schrift. d. N. T., I, 205, H. J. Holtzmann, Hand-Comm zum N. T., I, 176, и Wellhausen, Das Ev. Marci, 121: «wie er kam, trat er bald auf ihn zu».