Икона
Шрифт:
Кузнецов, начальник отдела пропаганды, по сути, был мальчиком на посылках. Его почти совершенный английский язык мог убедить любого русского служащего, что он настоящий американец. Он появился в «Национале» сразу же после ленча и обратился к консьержу:
— Привет, простите за вопрос, вы говорите по-английски?
— Да, сэр, говорю.
— Прекрасно. Послушайте, вчера вечером я обедал в ресторане недалеко отсюда, и там за соседним столом сидел английский джентльмен. Мы разговорились. Когда он ушёл, он забыл на
Он показал зажигалку. Это была дорогая золотая зажигалка от Картье. Консьерж озадаченно посмотрел на него.
— Да, сэр?
— Конечно, я побежал за ним, но опоздал. Он отъезжал… в длинном чёрном «мерседесе». Швейцар предположил, что это может быть кто-то из ваших. Мне удалось заметить номер.
Он протянул консьержу листок.
— А, да, сэр. Один из наших. Извините… — Портье проверил записи за предыдущий вечер. — Это, должно быть, был мистер Трабшо. Я должен передать зажигалку?
— Не беспокойтесь. Я оставлю её у портье, а он положит её вместе с его ключами.
Дружески помахав рукой, Кузнецов направился к портье. Зажигалку он положил в карман.
— Привет, вы не могли бы сказать мне, в каком номере остановился мистер Трабшо?
Русская девушка, смуглая и хорошенькая, приветливо улыбнулась ему:
— Одну минутку, сэр. — Она ввела имя в свой настольный компьютер и покачала головой. — Сожалею. Мистер Трабшо и его компаньон выехали сегодня утром.
— О черт. Я надеялся застать его. Вы не знаете, он уехал из Москвы?
Она набрала ещё несколько цифр.
— Да, сэр, нам подтвердили его вылет утром. Он вернулся в Лондон дневным рейсом.
Кузнецов не знал действительной причины, почему полковник Гришин хотел выследить таинственного мистера Трабшо, но он доложил обо всём, что узнал. Когда Кузнецов ушёл, Гришин воспользовался своими связями в иммиграционном отделе Министерства внутренних дел. Данные передали ему по факсу, а фотография, прилагаемая к заявлению, была получена из российского посольства на Кенсингтон-гарденс в Лондоне, через курьера.
— Увеличьте это фото, — приказал он сотрудникам. Лицо старого англичанина ни о чём ему не говорило, но он подумал, что, кажется, знает человека, которому оно знакомо.
В конце Тверской улицы в двух больших многоквартирных домах живут только ушедшие в отставку важные сотрудники старого КГБ, персональные пенсионеры, доживающие свой век в относительном комфорте.
Зимой 1999 года там обитал один из самых опытных российских организаторов шпионажа, генерал Юрий Дроздов. На самом пике «холодной войны» он контролировал все операции КГБ на Восточном побережье США, потом его отозвали в Москву, где он возглавил сверхсекретное руководство «нелегалами».
«Нелегалами» называют тех, кто проникает на вражескую территорию, не имея дипломатического прикрытия, скрывается в чужом обществе под видом местных бизнесменов, учёных, кого угодно, чтобы поддерживать связь с местными завербованными агентами. Если они попадаются, им грозит не высылка, а арест и суд. В течение многих лет Дроздов готовил и рассылал «нелегалов» КГБ.
Гришин столкнулся с ним, когда Дроздов в последние месяцы перед пенсией возглавлял небольшую засекреченную группу в Ясенево, занимавшуюся анализом обильно поступавшей продукции, выдаваемой Олдричем Эймсом из-за океана. Гришин руководил допросами выданных Эймсом шпионов.
Они не понравились друг другу. Дроздов предпочитал грубой силе умение и ловкость, в то время как Гришин, никогда не выезжавший за пределы СССР, если не считать его короткой и бесславной поездки в Восточный Берлин, презирал тех сотрудников Первого главного управления, которые годами жили на Западе и заразились иностранным духом. Тем не менее Дроздов согласился встретиться с ним у себя дома, в квартире на Маросейке. Гришин положил перед ним увеличенную фотографию.
— Вы встречали раньше этого человека? — спросил он.
К его ужасу, старый шпион, откинув назад голову, разразился хохотом.
— Встречал его? Нет, лично не встречал. Но это лицо отпечаталось в мозгу всех, кто сейчас в моём возрасте, работавших когда-либо в Ясенево. Неужели вы не знаете, кто это?
— Нет. Иначе я не пришёл бы сюда.
— Ладно, мы называли его Лис. Найджел Ирвин. Многие годы, в шестидесятых и семидесятых, руководил операциями против нас, затем был шефом британской Сикрет интеллидженс сервис в течение шести лет.
— Шпион?
— Начальник шпионов, учитель шпионов, — поправил его Дроздов. — Это не одно и то же. И он всегда оставался одним из самых лучших. Почему он вас интересует?
— Вчера он приезжал в Москву.
— Боже мой! А знаете зачем?
— Нет, — солгал Гришин.
Дроздов пристально посмотрел на него. Он не поверил.
— Между прочим, какое это имеет отношение к вам? Вы теперь далеки от этого. Вы готовите этих черногвардейцев для Комарова, ведь так?
— Я начальник службы безопасности Союза патриотических сил, — холодно заметил Гришин.
— Без разницы, — проворчал старый генерал. Он проводил Гришина до дверей. — Если он приедет опять, передайте ему — пусть зайдёт выпить! — крикнул он вслед уходящему Гришину и, пробормотав: «Дерьмо», закрыл дверь.
Гришин предупредил своих информаторов в иммиграционном отделе, чтобы ему сообщили, если сэр Найджел Ирвин, или мистер Трабшо, захочет ещё раз посетить Москву.
На следующий день генерал армии Николай Николаев дал интервью «Известиям», самой крупной общероссийской газете. Газета рассматривала это событие как своего рода сенсацию, потому что старый солдат никогда не соглашался на встречу с журналистами.