Иконописец
Шрифт:
Слуги начали замечать его бормотание на непонятном им языке даже во сне.
Всё разрешилось совсем недавно, когда я решил, замечая подвижность мальчика и смену его лица с бледного на здоровое, проверить его состояние у врача. Результатом обследования я был поражен. Мальчик был совершенно здоров. Никакой злокачественной опухоли у него в голове не было.
Я несказанно был рад этому. Но меня беспокоило его новое увлечение этой картиной, и его угрюмость и молчаливость пугали меня. Вскоре при таинственных обстоятельствах гибнет отец мальчика, мой сын. Тогда я и решил послать вам письмо. В надежде, что вы приедете и поможете мне, одинокому старику справиться с этими почти мистическими событиями.
– Скажите, а вы не подозреваете, что картина могла быть чем-то обработана, ну, например, каким-нибудь химикатом? – спросил Руперт.
– Это я уже проверял. Нет, картина ничем не обработана, кроме засохших красок и полотна ничего необычного мой химик не обнаружил, за исключением… – Корра замолчал, задумавшись.
– Чего?
– Он полагает, нет, он убежден, что полотно сделано не из бумаги. А из…, – он запнулся, – извините меня, это старческое волнение. Это всё годы.
– Вы хотели сказать о материале, из которого сделана картина, – напомнил Руперт.
– Да, это меня и пугает. Этот лист сделан из кожи.
– Человеческой? – задумчиво спросил Руперт.
– Нет, мой химик не знает, но уверил, что не из кожи человека. Это какое-то животное. У меня последнее время проблемы с памятью. Вероятно, сказываются годы.
Лукас Корра поднялся и жестом пригласил проследовать за собой.
– Мы сейчас пойдем к моему внуку, Ямесу, – сказал Корра.
Они проследовали через коридор в одну из комнат.
Беззвучно отворив дверь, они оказались в просторной комнате, полной детских игрушек. У стены располагалась кровать. Мальчик сидел на стуле и смотрел безучастно в окно, за которым открывался великолепный вид в парк, полный роскошных деревьев, между которыми, в отдалении, сияла голубая гладь озера.
– Это и есть мой внук, – сказал Корра.
Руперт подошел к мальчику ближе, чтобы разглядеть его лицо. Ямес сидел, выпрямившись, глаза его были направлены в окно. Он не моргал, ни один мускул на его лице не шевельнулся. Казалось, что он никого не замечает.
– Он не реагирует ни на кого, – тяжело сказал Корра. – Мой слуга утром помогает ему перейти с кровати на стул. Так он весь день и проводит: на стуле и в саду, в беседке.
– И он ничего не говорит?
– Нет. Хотя постойте, я… Ну, в общем, я не уверен, – он тяжело вздохнул, словно не мог решиться сказать. – Ну, как бы вам ответить, может быть, этого и не было, и оно есть плодом моего больного воображения. Словом, однажды, когда я уже собирался заснуть, раздался телефонный звонок. Это местный телефон. Я установил его в помещениях замка, чтобы было удобно вызывать слуг. Я удивился тогда, кто бы это мог так поздно меня беспокоить. Я подошел к телефону и поднял трубку. Поначалу были какие-то шорохи и шипения, потом треск. Я уже собирался положить трубку, подумав, что это неисправность в системе. Но вдруг раздался голос, скорее это был стон, но какой-то приглушенный, будто издалека. Мне показалось, что это был голос Ямеса. Я опять подумал, что мальчику куда-то ночью отправился бродить по замку, и я решил спросить: «Ямес, это ты?», но в ответ лишь тишина и чье-то тяжелое дыхание. Тогда я вновь спросил: «Где ты?». И тут я услышал его голос. Это так меня напугало, что даже на некоторое время я был захвачен страхом, мое тело оцепенело, я не мог пошевельнуться. Мне показалось, что тени вокруг меня объединились и начали приближаться.
– Что же он сказал? – спросил Руперт.
– Он произнес: «Я… нигде…». Потом молчание. Я испугался и положил трубку.
– И где вы его обнаружили?
– В своей постели. Но… он не спал, а лежал с открытыми глазами, точно так, как вы видите его теперь. С этого момента он больше не передвигался самостоятельно и не говорил, – Корра тяжело вздохнул, он казался слабым и изнеможденным.
В комнату вошла женщина, неся поднос с едой. Корра увел Руперта к двери.
– Сейчас у него обед, – сказал старик. – Это его сиделка. Она кормит Ямеса с ложки.
Сиделка подошла к мальчику и расположилась рядом с ним, опустив поднос с едой на небольшой столик.
– Идемте, – сказал Корра и они вышли.
Руперт был молчалив, он обдумывал все факты и детали предстоящего дела. Оно было странным, здесь было мало вещественных фактов и много мистических домыслов, с которыми Руперту не приходилось работать. Отталкиваться в расследовании можно было лишь на факты и свидетельства очевидцев. С этого и начал Руперт Коу.
– Я хотел бы взглянуть на эту загадочную картину, – сказал Руперт.
– А мы к ней и направляемся, – сказал Корра. – Вы можете не только посмотреть ее, но и потрогать, даже взять с собой.
– Что? – удивился Руперт. – Вы позволите мне взять ее с собой?
– Она для меня теперь не представляет интереса, мой мальчик здоров. Но я должен поставить его на ноги, ввести в реальность мира. Он, по-видимому, как сказал один из докторов, находится в своем замкнутом мире. И вы мне поможете его вытащить оттуда.
Они подошли к кабинету. Корра предложил Руперту присесть в кресло, а сам подошел к сейфу, открыл его и вынул довольно солидных размеров картину.
– Вот она, – сказал он, и расположил ее на небольшом стеклянном столике у камина, рядом с Рупертом.
Руперт внимательно оглядел изображение. На картине был изображен монах, держащий в левой руке какую-то старинную книгу.
– Это монах, – сказал Руперт, оглядывая рамку и обратную сторону картины.
– Да, по-видимому, монах, – согласился Корра.
– Что вы думаете об этом?
– Как зовут того, кто вам подарил ее?
– Жан Обри, это мой старинный друг. Не думаете ли вы, что он мог подсунуть мне какую-то…, – он запнулся, стараясь подобрать нужное слово.
– Нет, раз вы его не подозреваете, скорее нет. Но я должен проверить все, вы понимаете.
Старик молча кивнул головой.
– Может он здесь не причем, но ведь он где-то приобрел эту картину, – предположил Руперт.
– Без сомнения, – согласился Корра. – Вы можете вытащить ее из рамки. Она теперь ваша, и остается у вас до завершения расследования.
– Ну, тогда я воспользуюсь вашим советом и выну ее из рамки, мне так легче будет ее переносить с собой. А если у меня ее похитят? Она ведь представляет собой какую-то ценность.
– Я уже сказал, что ценности для меня она не представляет. Сейчас я думаю лишь о моем внуке. Он – это все, что у меня есть, я ведь слишком стар, он мой единственный наследник. И я прошу тебя выяснить: кто охотится за моим внуком? Кому нужна его смерть? Это надо выяснить раньше, чем невидимый враг сможет нанести следующий удар. Я любых денег не пожалею для выяснения причин его неожиданного падения в кому. Зачем надо было его вылечивать от страшной и неизлечимой болезни, чтобы потом обездвижить, превратить в куклу?