Икс
Шрифт:
— Вы вообще помните вашу маму?
Она помотала головой.
— Я не помню, как она выглядела. Все, что я помню — чувство беспокойства. Это было ничего, пока я отвлекалась, но по ночам или во время болезни, это была просто большая зияющая темная дыра. Не могу сказать, сколько раз я плакала, пока не засыпала. В конце концов, я это пережила.
— От такого нельзя так легко избавиться.
— Вы не можете жить в таком месте, где столько боли. Вы должны затолкать ее вниз и закрыть крышкой. Иначе она вас поглотит.
— Это то, что вы сделали?
— Что я сделала — я выросла.
Я здесь, а он — под боком, в Коттонвуде, до которого, сколько, целых десять километров?
— Какие у вас отношения с мачехой?
Она состроила гримасу.
— Не такие уж прекрасные. Она нервная и раздражительная. Я веду себя вежливо, но в наших отношениях нет ничего теплого и пушистого.
— Сколько они женаты?
— Четыре года. Он познакомился с ней на собрании анонимных алкоголиков. Это было в начале, когда она только присоединилась. Я так поняла, что она сильно пила. Теряла работы, разбивала машины в пьяном виде. В конце концов она дошла до точки, когда надо было что-то делать или умирать. Папа был знаком с ней три месяца, перед тем, как сделал предложение. Свадьба была через две недели.
— Ваш отец — член общества анонимных алкоголиков?
Эйприл помотала головой.
— Короткое время. Я знаю, что это звучит цинично, но я думаю, что он искал способ знакомиться с женщинами. Селеста до сих пор ходит на собрания пару раз в неделю.
— Он ждал долгое время после смерти вашей матери.
— Нет-нет. До Селесты у него была жена Филлис.
— Ой, извините. Правильно. Я помню, что слышала о ней. Что там за история?
— Он женился на ней, когда мне было семь. Я думаю, она не взяла на себя роль заместительницы матери, так что это продолжалось только пару лет. Позже он встречался с женщиной, которая работала в той же компании. Она была милая, и он ее обожал. Мне она тоже нравилась. Они не были женаты, но, в конце концов, она подала на него в суд, так что, с таким же успехом, это мог быть развод. К тому времени я уже училась в колледже и пропустила все фейерверки.
Я хотела спросить, за что женщина подала на него в суд, но знала, что мы говорим о Тарин, поэтому промолчала и дала ей продолжать.
— В общем, если считать мою маму с одного конца и Селесту — с другого, получится только четыре случая серьезных отношений за двадцать восемь лет. Это, в среднем — одно за семь лет?
— Не так уж плохо, если рассматривать с такой точки зрения.
— Посмотрим, как долго продержится Селеста. Не до конца жизни, могу гарантировать.
— Что у них за отношения?
— Очень совместимые.
— Вы думаете, ваши отношения могут измениться после рождения ребенка?
— Будем ли мы встречаться чаще? Я уверена, он на это надеется, но я — нет.
— Я никогда не знаю, что можно заключить из таких разговоров. Иногда я фантазирую, какой прекрасной могла бы быть жизнь, если бы мои родители были живы. Потом я слышу истории вроде вашей, и мне хочется упасть на колени и возрадоваться.
Она засмеялась.
— Я лучше поеду. Мне нужно в магазин, и я уверена, что у вас есть работа.
— Могу я попросить об одолжении? Я бы хотела написать в Сакраменто и запросить копию свидетельства о смерти вашей матери. Мне нужна ее дата рождения.
— 7 августа 1940 года.
— Как насчет номера социальной защиты?
— Она никогда не работала, насколько я знаю. Она даже не окончила школу, когда я родилась. Зачем вам нужно ее свидетельство о смерти?
— Из интереса все понять.
— Насчет чего? Она приняла повышенную дозу. Конец истории, не так ли?
— Я не знаю, конец или нет. Что, если ее смерть была несчастным случаем?
— О. Это никогда не приходило мне в голову. Интересно. Это было бы замечательно, правда?
— Кажется, к этому стоит присмотреться. Я не уверена, что что-нибудь узнаю, но думаю, что нужно попытаться.
— Вы мне сообщите?
— Конечно.
Эйприл наклонилась вперед и повернула ключ зажигания.
Я открыла дверцу, повернулась и посмотрела на нее.
— Вы не скажете отцу, что приезжали поговорить со мной?
— О, господи. Ни словечка. Он бы взорвался.
32
К концу рабочего дня моя сигнализация была установлена и работала. Гуллен научил меня основам и велел придумать включающий и выключающий код, который не содержал бы мой адрес, дату рождения или очевидные номера, вроде 1-2-3-4 или 0-0-0-0. Еще нужен был кодовый ответ в одно слово, на случай, если сработает сигнализация, чтобы оператор знал, что отвечаю я, а не грабитель. Я остановилась на дате рождения Генри — 14 февраля 1900 года, что перевелось в код как 2-1-4-0. Моим кодовым ответом был “Эд”.
Я выписала Гуллену чек, и он вручил мне инструкцию, длиннее, чем уголовный кодекс Калифорнии.
После его ухода я нашла папку с разными формами, выпущенными департаментом здравоохранения Калифорнии. В данном случае я искала форму заявления на получение копии свидетельства о смерти. Я не имела права на получение заверенной копии, потому что не была ее родственницей, не являлась работником правоохранительных органов, не имела ордера из суда или от адвоката.
Теперь, когда я знала дату рождения Ленор, я могла подать заявление на получение информационной копии ее свидетельства о смерти. Это будет дубликат, с печатью “информационный” и поэтому не может быть использован как официальный документ.