Илимская Атлантида. Собрание сочинений
Шрифт:
– Николай Степанович, я бы поставил во главе отдела районного землемера, тем более что службу опять переводят под управление в Братск.
– А ты его хорошо знаешь?
– С детских лет знаю, с его отцом дружим, – широко улыбнувшись, пояснил зам.
– А отец из местных?
– Ну а как же, его в районе каждый охотник знает.
– Надеюсь, что районный землемер подойдет. Как его по фамилии?
– Бугров Александр Павлович.
– А этот Бугров – член партии? – строго спросил начальник.
– Заканчивается кандидатский срок, – с гордостью за своего протеже, отметил этот факт его биографии Куклин.
– Кандидат, говоришь. Хорошо. Вот и дадим ему это задание, как партийное поручение.
– Правильно, Николай Степанович, – мгновенно согласился заместитель.
– Ты, конечно, как положено все проверь, по всем каналам. Отец фронтовик – это хорошо, но и сын по всем статьям должен подходить.
С заместителем председателя райисполкома Куклиным Александр столкнулся в коридоре.
– Это куда ты собрался? – показывая на чемоданчик-балетку [7] , спросил зампред.
– В Братск, начальство вызывает.
– Какое начальство? – удивился Куклин.
– Так ведь после очередной реорганизации наши отделы объединили в один, а руководство все там.
– Тебя машина ждет?
– Нет, обычно с попутками туда добираюсь.
– С попутками-то не просто. Сколько же времени уходит?
– По-всякому, иной раз за день справляюсь, а другой раз и суток не хватает.
7
Чемоданчик-балетка – маленький чемоданчик с округлыми краями, модный в конце 50-х годов XX века.
– И часто приходится ездить?
– Как минимум раз в месяц, если срочности какой не бывает.
– Александр, ты задержись немного, зайдем ко мне, разговор есть.
Через несколько минут исполнительный Бугров был в кабинете Куклина.
Иван Перфильевич взглянул на специалиста доброжелательно, встретил улыбчиво.
– Давненько я тебя не видел, выглядишь хорошо. Как дома, здоровы ли отец с матерью?
– Все хорошо, Иван Перфильевич, у отца иногда раны ноют.
– Раны?
– Это он так говорит. Пять ранений получил за войну.
– Да, да, эти-то зажили, а рубцы в душе остались, всю жизнь будут ныть. Как личная твоя жизнь, Саша?
– Отлично. Скоро свадьба будет, вы знаете мою избранницу, она из местных, медсестрой в больнице работает.
– Хорошо. Все как положено. На свадьбу не забудь пригласить.
– Не забуду.
– Так вот, Саша, какой у меня к тебе разговор. То, что в наших краях гидроэлектростанцию строить будут, слыхал, наверное? Из этого никаких секретов нет, и радио, и газеты каждый день сообщают, перебивая друг друга. Но то, что большая площадь должна уйти под воду, сегодня как-то не принято говорить. И случится скоро, что все деревни на Илиме под водой окажутся.
– Все до одной? – удивился молодой геодезист.
– Я в точности не знаю, но, похоже, все. Может, Шестакова сохранится, а от Илимска до Симахинского порога ни одной не останется, это уж точно. Поэтому принято решение – организовать районный отдел по подготовке водохранилища, а начальником этого отдела предложено быть тебе.
– Мне?
– Тебе, уважаемый Александр Павлович.
– Но я ведь простой землеустроитель.
– Ну и что из того, а я по специальности агроном.
– Иван Перфильевич, я же не знаю, что делать.
– Саша, ты думаешь, я знаю. Вот будем вместе узнавать, уму-разуму набираться.
– И что – подумать даже нельзя?
– О чем думать, – соглашаться или не соглашаться?
– Да.
– Я тебе так скажу, твоя кандидатура согласована с бюро райкома партии, и должность начальника отдела – партийное поручение. Я знаю, что ты – кандидат в члены КПСС. Так что, нет у тебя выбора, – хоть и доброжелательно, но категорично заключил зампред.
Водворилась тишина. Иван Перфильевич сквозь оконное стекло засмотрелся на ель, раскинувшую длинные ветки-лапы. Они шевелились под ветром и, казалось, комментировали состоявшийся разговор, ель как будто страстно отмахивалась от ужасающей перспективы, и осыпались ее иголки, и громко падали шишки.
– Сколько ж тебе лет? – неожиданно проговорил Куклин.
– Кому? Мне? – удивленно спросил Александр.
– Да нет, это я елку эту спрашиваю. Уж больно разумна, красива, величественна, как будто собеседник в нашем разговоре.
– Да не меньше ста, наверное, – предположил Александр и усмехнулся.
– Сто лет, говоришь? Может быть. Время бежит быстро. Это для человека сто лет много, а для ели – начало зрелого возраста. Так ведь, Саша, ель конечно не дуб, но лет триста проживет.
– Есть экземпляры и по пятьсот лет живут.
– Ух ты, по пятьсот! Представить невозможно! – по-мальчишески восхитился начальник.
– По пятьсот живут, но не у нас. Здесь уж больно климат суровый, ветер хлесткий, мороз трескучий.
– Да, эта ель, пожалуй, ровесницей нашему селу будет.
– Нет, Иван Перфильевич, думаю, моложе. Похоже, ее во дворе посадили при строительстве дома.
Оба собеседника, залюбовавшись прекрасным деревом, символизирующим время и их родной край, задумались над неразрешимыми вопросами бытия.
– Так, Саша, – вздохнув, заговорил Куклин, – давай, планируй поездку в Братск на завтра, а я позвоню, чтобы тебя переводом к нам направили. Договорились.
Александр встал по стойке смирно и отрапортовал:
– Есть, товарищ начальник.
Молодой землеустроитель вышел из кабинета начальника в сомнении и скверном настроении. Не понимая новой должности, он чувствовал, что быть начальником этого «очистительного» отдела не такая уж великая честь.
Название – «по подготовке водохранилища» мало о чем говорит, но понятно, что подготовка будет связана с очисткой земли от живущих на ней людей, с отрывом их от родных мест, от родительских могил, от прежнего жизненного уклада. Александр, представляя масштаб и суть своей будущей деятельности, расстроился еще больше.