Илимская Атлантида. Собрание сочинений
Шрифт:
Александр, поскрипывая морозным снегом, не спеша, стараясь издавать как можно меньше шума, пошел по улице, предусмотрительно оглядываясь по сторонам, понимая, что на фоне белого снега он виден хорошо, как летний заяц.
– Удобная я сейчас мишень для любого охотника, – усмехнулся про себя Бугров.
За несколько домов до искомого навстречу к нему с лаем подбежала собака. Но вместо того, чтобы вцепиться в незваного гостя, только прыгала вокруг, звонким лаем нарушая тишину. Скрипя то ли коленками, то ли подошвами огромных валенок по морозному снегу, из калитки появился старый дед, дребезжащим голосом прикрикнул на собаку.
Та, поджав хвост и повизгивая, попятилась к хозяину, не упуская из вида незваного гостя.
– Иди, иди, защитница, – замахал дед рукой на собаку.
Та послушно выполнила его приказ и скрылась во дворе, время от времени показываясь в проеме калитки.
– Ты чего, испугался моей псины, что ли? – поддел дед Александра. – Заходь, гостем будешь. Видишь, как нас замело, так что гости для нас как праздник.
– Добрый день, дед, – поздоровался Александр, перешагивая порог избы.
– Добрый, добрый, проходи, рассказывай, с чем пожаловал, – проскрипел дед.
Изба была небольшая, состояла традиционно из залы и отгороженной перегородкой кухни. К боку русской печки притулилась чугунная буржуйка, топилась только она, пропуская в комнату слегка горьковатый дым. Было тепло, но из-за закрытых ставнями окон темновато. К радости и удивлению Александра дед в избе был не один. Из кухоньки вышла худенькая старушка в толстой вязаной кофте, в повязанном на голову платке. Она быстро просеменила к столу, зажгла керосиновую лампу. При свете лампы Александр увидел застеленные пестрыми половиками полы. На стене между окнами висели часы в резном деревянном обрамлении, над часами расположился репродуктор – большое круглое колесо, обтянутое черной тканью. Еще довоенный.
– Присаживайтесь, – дед указал искореженной от трудов кистью руки на лавку, – звать-величать-то как?
– Александром, я у вас был прошлым летом, в клубе собрание проводил. Помните?
– Не помню я, головенка моя совсем «варить» перестала, – ответил без жалости к себе дед и сел напротив гостя, по-птичьи остро, внимательно и осторожно поглядывая на него.
– А чего в деревне пусто, где люди-то? – нетерпеливо задал мучивший его вопрос Александр.
– Так ушли все, – безразлично ответил дед.
– Куда ушли-то?
– Черт ее знает, куда? Далеко, сказывали, собираются.
– А вы почему остались? – глядя с восхищением на смелых зимовщиков, поинтересовался Бугров.
– Некуда нам идти, да и за деревней пригляд нужен.
Александр заметил, как разгорается в старике сила голоса, формируется в голове ясная мысль.
– Как же вы одни-то? Боязно, поди? Да и в чем ваш пригляд состоит? – продолжая удивляться и восхищаться, Александр засыпал вопросами своих новых знакомых.
– Кого боятся, кому мы нужны? Соседи из Симахиной приглядывают за нами, смотрят, живы ли, керосинчику, муки и рыбешки подбрасывают. А мы за деревней смотрим. Если от нее глаз человек отведет, она сразу осядет, загрустит, как потерявшийся ребенок, заплачет и упадет на землю. А с нами ей веселее. Да что разговоры разговаривать, давай, молодец, чайку попьем.
Александр радостно кивнул головой, надеясь, что за чаем дед расскажет историю исхода людей из деревни.
– Пелагея, – крикнул дед, глядя в сторону кухни, – ставь чайник на стол.
Бабулька, сидевшая рядом, кокетливо ткнула деда острым локотком.
– Илья, чего кричишь, я же у тебя под боком устроилась.
– Прости меня, не заметил. И к чаю красную рыбку не забудь, милая.
– Хорошо, хорошо, все, что просишь, принесу, дедушка, – мелодично, по-девичьи произнесла старушка.
– А рыбка красная откуда? – продолжал удивляться Александр.
– Ангарская стерлядочка, вкусная. Это нам Юрка Макаров гостинцы с попутчиками присылает. Сам раза два был, но сейчас домой в Кеуль укатил.
– Макарова я знаю, – обрадовался Александр той мысли, что вот так неожиданно пустота наполнилась людьми, связанными между собой любовью и заботой.
– Юрку все знают и на Илиме, и на Ангаре, он мужик стоящий, – разговорился дед Илья, но бабка Пелагея со своими женскими заботами вклинилась в разговор:
– Илья, с молоком чай-то будем пить, али как?
– А чего ты меня спрашиваешь, гостя спроси.
Александр понял, что требуется его согласие, развел руки, как будто собрался обнять старичков, и пояснил:
– Да я любой чай люблю, какой вы употребляете, такой и мне сгодится.
Через пять минут на столе появился видавший виды большой медный чайник, из носика которого струился витиеватый пар.
«Как тот дым, что вьется над трубой, – подумал Александр. – Все-то в этом мире связано, подобно, потому, наверное, и прочно».
Посередине стола расположилась тарелка с бруснично-красными ломтиками деликатесной рыбы. Даже в избяном полумраке они искрились, как снег на улице. Аромат, исходивший от рыбы, тоже напоминал запах лесных ягод. А на самом деле это был аромат таежной реки, настоянный на травах, пропитанной духом прибрежных пшеничных полей. Все закольцовывалось в этом чудном мире, все связывалось накрепко, на века.
– Ну, чем богаты, тем и рады, – смущенно пригласил дед Илья к чаепитию.
И все-таки Александру не терпелось расспросить стариков об ушедших людях, но он робел, понимая, кто в этом доме хозяин.
Дед Илья и начал:
– А ты куда, мил-человек, путь держишь?
– До деревни Ката нужно добраться.
– Да, путь не близкий. Бывали времена, когда и мы на Ангару проскакивали, но если вода на порогах позволяла. Я тогда помоложе был, у меня в Кате приятель живет, Савелий Карнаухов. Увидишь, привет от меня передай.