Иллюзион. Сказки оживают в полночь
Шрифт:
– Ну поцелуй. Жалко тебе что ли?
– жалобно продолжал упрашивать его мужик.
– Уже пятый год тут по очереди с братьями дежурим, никто не хочет. А сестру всё разносит и разносит. Скоро новый гроб придётся делать. На этот раз не хрустальный, а то может не выдержать.
– Проклятье?
– посочувствовал Атлас.
– Гены. Вся в мать пошла. Та тоже в двери не пролазила.
Сдержав рвущийся смех, Генри мирно распрощался с беднягой и поспешил дальше.
– Эй, красавчик, поцелуй меня. Красоткой обернусь, - квакала ему вслед лягушка в пруду.
– Врёт она всё. Уродина она. А вот я красавица.
– Рот свой жабий закрыла!
– осадила её первая.
– Я на очереди.
– Сама идиотка. И от тебя воняет тухлятиной. Опять дохлых мальков жрала?
– не осталась в долгу вторая.
Послышался всплеск. Лягушки поплыли устраивать женские разборки. Генри поспешил дальше.
– Не наступи!
– запищала под ногами проезжающая в крохотной карете невеста-мышь, когда он переходил мост.
– Добрый молодец, не подходи мимо. Я царевна, дочь царя морского. Всего тридцать дней и тридцать ночей, и я буду твоей, - грациозно выгнула шею белоснежный лебедь.
– Спасибо, но мне некогда, - извинился тот, ускоряя шаг.
– Грубиян!
– сердито всплеснула на прощание крыльями лебедь, от чего во все стороны полетели брызги.
Генри от греха подальше поспешил покинуть филиал города Иваново. Иначе сидящая на камушке Алёнушка, умоляющая спасти своего братца, который по её же вине обернулся в козлёнка, точно утопила бы его в ближайшей луже. Или в ещё одного козла бы превратила, кто его знает, что там у этой дамочки на уме.
Наконец-то лес закончился, обрываясь так же резко, как и начался. С холма, на котором он стоял, открывался отличный вид. Слева вдалеке виднелись шпили готического особняка злого колдуна, укутанного диким лесом. По центру рыбацкая деревня с выходом на океан. Слева раскинувшееся по далеким просторам Медное царство.
У колдуна ему делать нечего, в рыбацкой деревне тоже особо нечем было заняться, так что выбор пал на город. В городе всегда есть на что посмотреть. И там он ничего ещё не крал. Значит, можно не бояться местной стражи. Решение принято. И как оказалось, роковое. То самое, судьбоносное.
Центр города галдел так, что пройти мимо было невозможно. Причина стала понятна сразу. Ежегодная ярмарка. А это он крайне удачно зашёл. Такие рынки были настоящим раем для ремесленников, которые целый год готовились, чтобы выставить на прилавки шедевры своего мастерства.
Сапожники чинили обувь, брадобреи брили бороды, портные чинили одежду. По рынку, зазывая покупателей, ходили и смешили людей шутками-прибаутками скоморохи. В стороне развернулись балаганы и спектакли. Чуть дальше мужчины развились в кулачном бою.
Рычали живые медведи - участники шоу. Играла музыка. Выступали актёры. Пелись песни. Атмосфера настоящего праздника. Потому и народу не протолкнуться. Люди обожали подобные мероприятия. Они помогали отвлечься от тяжелых рабочих будней. Сюда приходили всей семьей, наряжались в праздничные одежды, принимали участие в конкурсах, катались на каруселях, покупали различные товары, сладости и гостинцы.
Генри ходил по улице, с улыбкой наблюдая за происходящим. Ему нравилось смотреть на жизнь других. Как они вели себя, не догадываясь, что за ними наблюдают. Естественный смех, естественные улыбки. Горящие глаза здоровенного детины, что
Девичьи крики перекрыл другой. Гортанный. Повизгивающий. Генри пробился через образовавшуюся спинами стену, чтобы понять, что происходит. Очередное представление, но уже не запланированное.
Разодетый в яркие одежды шут, звеня бубенчиками, хрипел и барахтал в воздухе мелкими ножками. Его за горло держала девушка. Мало того, что это было само по себе поразительно, так как ни одна хрупкая барышня не способна вот так кого-то удерживать на вытянутой руке, так ещё и внешний вид странной особы маячил бельмом среди остальных.
Чёрный пиджак, застегнутый на пуговицу и едва прикрывающий пятую точку, короткие шорты и чулки - наряд не столько закрывал наготу, сколько выставлял её. Длинные волосы растрепались, словно их долго не расчесывали. В прядях застряли веточки и листья.
Кто-то пытался вмешаться и помочь шуту, но девчонка зыркнула на них так, что те попадали на землю, словно их полоснули невидимым ударом хлыста. Генри тоже хотел поспешить на помощь, но не мог оторвать от неё взгляда.
Она гипнотизировала. Задевала струны памяти, вызывая головную боль. Казалось, вот-вот дверца воспоминаний приоткроется и поток хлынет, но нет… Защита держалась. И всё же… Ему кажется, или он уже когда-то видел её?
С тропы после указательного камня Регина и сама не поняла, как завернула в лес. Наверное, чисто интуитивно. Боялась, что на открытой местности Влад быстрее её найдёт, а он, скорее всего, уже заметил пропажу. Собственный полыхающий дом сложно не заметить. Плащ Орлова она выбросила едва ли не сразу (пропитавшаяся некромантией вещь тоже могла её выдать), и теперь зябла. А через несколько часов ещё и усталость начала брать своё.
Понимая, что дальше идти уже не сможет, Фокс призвала стихию и свила себе уютное гнёздышко из ветвей липы прямо на дереве. Там и заночевала, надёжно укрытая настилом, а проснулась поутру от дикого голода. Она же с прошлого обеда кроме вина ничего и не закидывала в желудок.
Вот только с едой возникла проблема: чтобы магия земли взрастила банальное яблоко нужно хотя бы одно зёрнышко, а его у Регины с собой не было. Ничего из ничего расти не может. Магия не терпит халатности, не любит сомнений и уважает завершенность. Всегда. В любом из миров. Это три столпа, на котором существовало, существует и будет существовать волшебство.
За неимением возможностей пришлось обойтись ягодами: земляничные и ежевичные кусты щедро одаривали Фокс плодами. Наесться - не наелась, но с голоду не помрёт. Утирая грязный рот рукавом пиджака, она поспешила дальше. Куда глаза глядят. Цели и конкретного места не было - Регина понятия не имела, что таится за стенами особняка. Главное: подальше.
Слепые блуждания вывели её к берегу. Невероятно красивому, с белоснежным горячим песком и пузырящимися волнами, накатывающими так умиротворенно: одна за другой, одна за другой. На якорях покачивались торговые корабли. Резвые мужички задорно скатывали по трапу бочонки, которые потом перетаскивали на телеги, запряжённые уставшими лошадьми.