Иллюзион. В погоне за беглецами
Шрифт:
Лукерья, кажется, вообще не умела делать что-либо вежливо и без резких движений. Этакая ходячая иллюстрация к фразе: баба с придурью. Сложно сказать, защитная реакция это или последствия поехавшей психики выросшего без родителей ребёнка, однако при всей её грубости злиться и обижаться было почему-то невозможно.
Хотя бы потому что, несмотря на замечания в духе: “надеюсь, не траванётесь, эти котлеты уже четвертый день в холодильнике лежат”, Лукерья не успокоилась, пока не накормила их до такого состояния, что на еду хотелось смотреть с отвращением. И пускай она злобно рычала, снося углы коридора, что не нанималась работать горничной в собственном доме, когда еле передвигающиеся от переедания Регина и Генри переместились в гостиную их ждал разобранный и застеленный диван.
Так что сейчас было бы невежливо забить и уйти. Однако именно это хотелось сделать. Тем более что поезд уже дважды нервно дёрнулся, а молоденький долговязый проводник с редкими тараканьими усиками, дожидающийся сигнала у открытых дверей, размахивал руками подобно ветряной мельнице, привлекая их внимание и пытаясь понять, чего они стоят.
– Всё, пошли, – психанула Регина, понимая, что ещё две минуты и можно будет вообще не спешить.
Они успели пройти всего два или три состава вперед, когда их нагнали голоса бегущих позади Дениса и Лукерьи. До двенадцатого вагона все неслись уже молча, соревнуясь с медленно поползшим от перрона поездом. Правда ребята, путешествующие налегке, оказались шустрее и успели на ходу запрыгнуть на ступеньки, едва не сбив с ног обалдевшую от такого поворота событий тучную проводницу в летах.
После долгих нотаций, возмущения и дотошной проверки билетов, их пустили внутрь. С порога плацкарт окатил всех своим неубиваемым ароматом – смесью духоты, застоявшегося пота и той самой горячей курицы-гриль, томящейся в фольге. Пробираясь по узкому проходу, Регина всматривалась в номера коек, стараясь ни на кого не налететь и никого не задеть.
Денис не скрывал отвращения. Небрезгливый по натуре некромант без всякого восторга разглядывал доставшуюся ему компанию и мысленно уже каждого пропустил через кухонный комбайн. Гомон, вонь и явное нерабочее состояние кондиционера – вот что их ждало в ближайшие сутки.
Билеты были забронированы прошлой ночью на ближайший рейс. Разумеется, к этому времени ни одного свободного купе не осталось. Пришлось брать плацкарт. Причём места все равно оказались дроблёнными. У Регины с Генри в середине вагона, на боковых полках, а у Дениса с Лукерьей в самом конце, на их счастье не в проходе, а в глубине.
С соседями последним не повезло. В попутчики им досталась дородная женщина с не менее дородным сынком, напоминающим воздушный шарик. Регина без проблем узнала бы эту парочку, отдавившую ей ноги, а вот Лукерья с Денисом пока не успели познакомиться с радушием “яжмамочки”.
Зато сделали это в следующие полтора часа, в течение которых диатезный пацан восьми-девяти лет отроду ни минуты не прекращал что-то жевать. Сначала купленную на перроне вареную кукурузу, зернышки которой лопались под молочными зубами с раздражающим цоканьем. Затем черед настал за полуторалитровой бутылкой газировки, которую малец сосал через трубочку, причмокивая и рыгая. А после, словно желая всех добить, на столик была выложена вонючая жареная рыба и свежие овощи.
Лукерья и Денис к тому времени получили белье и расположились на верхней и нижних полках. Первая особо не парилась и, засунув наушники в уши, отвернулась к стенке. А вот Громов, лежащий на спине и нервно выдыхающий через ноздри, скрипел зубами каждый раз, когда раздавался очередной хруст, означающий что огурцы с успехом утилизируются.
В какой-то момент Денис не выдержал и пацан, подавившись, начал сначала краснеть, а после так же эффектно синеть. Мамаша в ужасе закружилась над сыночком, кудахтая и подрывая всех на ноги истошным криком. Лукерья сердито пихнула ногой верхнюю койку, на которой, подперев голову рукой, наслаждался результатом некромант. Малец мигом перестал задыхаться, с ужасом выплёвывая непереваренный кусок.
Регину и Генри неприятный инцидент не затронул. Они лишь краем уха слышали шум. У них и самих тут раскинулся шумный концерт с тостами. В спутники им попались четверо мужчин, которые едва вокзал скрылся из виду достали из спортивных сумок бутылки с прозрачной горькой. К ней же закуску: сало, колбасную нарезку, хлеб, солёные огурчики и картошку в мундире – традиционное блюдо любого поезда.
Мужички оказались на удивление мирные. Несмотря на то, что всего через пару часов успели накидаться. Наболтавшись друг с другом и достав четвёртую по счёту бутылку, они вспомнили где находятся и, нашарив мутным взором Регину с Генри, разгадывающих купленный в ларьке сборник кроссвордов, пригласили к себе за стол.
Попытки вежливо отказаться были проигнорированы, так что несколько минут спустя Фокс уплетала вежливо, но требовательно подсунутый ей бутерброд с чёрным хлебом, салом и луком. Её почти не донимали разговорами – лишь старательно пытались накормить, а вот Генри заинтересовались. Особенно когда узнали его корни.
После долгих и неоднократных повторений: “внатуре англичанин, а ну шпрехани чё нить на своём?”, Генри была всунута рюмка водки. Отнекивания не принимались и карались коронным: “ты чё, нас не уважаешь?” С учётом того, что ехать им вместе предстояло сутки, магией пользоваться было нельзя, а вежливого отказа "гарные хлопцы" попросту не слышали пришлось сдаться. У бедного Генри чуть глаза на лоб не полезли от русской “живой воды”, но он сумел сдержаться и не закашлять, чем вызывал массовое удовлетворение и могучий хлопок по спине.
Где-то через час Регина отправила изрядно набравшегося, но достойно державшего лицо Генри спать на нижнюю койку. Несколько рюмок для подрастающего организма, привыкшего к редким порциям благородных напитков вроде вина, оказалось предостаточно. Генри вырубился, едва коснулся головой подушки. А вот Фокс пришлось придумывать, чем заняться.
Мужички не сдавали позиций до девяти вечера, пускай и шатко, но настойчиво продолжая сидеть в вертикальном положении. Удивительно, сколько влезало в их дородные тела. Однако градус сделал своё дело. Сначала сдался один, затем второй, а когда на короткой стоянке третий едва не навернулся с платформы пытаясь покурить, стало понятно, что пора сделать перерыв. Проводница приволокла его тушку на место и уложила в койку. Представление закончилось.
От скуки Регина позаимствовала у сидевшей по диагонали девушки интеллигентного вида книгу. Достоевский – то, что нужно для быстрого сна. Правда уснуть как раз и не получалось. Промучившись пару часов, забравшаяся на верхнюю полку Фокс, перестала мусолить знаменитого классика и, свернувшись калачиком, уставилась в окно.
Монотонный перестук колёс, романтика проплывающих однотипных пейзажей, натыканных вдоль рельс деревенских домиков дореволюционного типа, электрических столбов и припозднившихся грибников, провожающих удаляющийся поезд задумчивым взглядом – вот лучшее снотворное. Она и не заметила, как уснула, не обращая внимания ни на тихие переговоры с соседних мест, ни на храп "гарных хлопцев".