Иллюзия Луны
Шрифт:
Кир отпустил детей, словно щенят с поводков, и уселся в стороне на широкой скамейке. Его теплое шерстяное пальто не выпускало тепла наружу и не впускало мороз внутрь. Кир подоткнул полы, устроился поудобнее и достал сигарету. Курил он редко, с удовольствием ожидая легкого головокружения, приходящего с первыми затяжками.
Много лет он с нетерпением ждал воскресений. Городская лихорадка, всю неделю сотрясавшая город, в этот день обычно отступала. Уже в субботу после пятничного коллапса становилось легче дышать, а на следующее утро улицы и вовсе замирали и погружались в провинциальную тишину и дрему. Когда-то вместе с женой Кир проводил выходные, гуляя по городу. До встречи с Лидией он мог с удовольствием пролежать весь свободный день перед телевизором, или провести его в гостях, или с книгами, но жена увлекла его своей страстью к блужданиям по старомосковским углам. Казалось, она знала все: кто, что, когда построил, кто где жил, что сгорело, что разрушилось, а что безжалостно снесли. Фасады домов были для нее давнишними приятелями, с которыми она иногда запросто, иногда с опаской и уважением вела разговоры. Пару раз, свернув с привычного маршрута, Лидия заводила Кира в лабиринты подворотен и показывала срубы, пережившие пожары 1812 года. Избушки из потемневшего дерева казались тихими призраками прошлого, украшавшими стремящийся к совершенству пейзаж. А Кир все удивлялся, как это он раньше проходил мимо и не замечал прокопченные бока невзрачных контор и заколоченных особнячков.
На Разгуляе, вместе с Лидией рассматривая стены вроде хорошо знакомого ему особняка, Кир вдруг увидел не просто белую вставку-трапецию между окнами, а основание волшебных часов знаменитого Якова Брюса, ученого, мистификатора и собутыльника Петра Первого. Самого Брюса держали за колдуна, а о часах говорили, что из-за них в районе люди болеют и сходят с ума, что на каменной поверхности зашифрованы тайные знания, что цифры и знаки, теперь уже сколотые, показывают, где искать зарытые клады и когда начинать войны. Что сам Брюс проклял свое творение, и перед революциями и всевозможными несчастьями камень окрашивался в красный цвет…
А однажды в проливной дождь они забежали во двор дома на Солянке. Лидия осмотрелась и повела его в широкую арку, которая оказалась началом норы, уводящей вниз под землю. Решетка преградила им путь, и, пока они стояли, всматриваясь в неясные тени в глубине, Лидия рассказывала о подземельях Москвы, прозрачных крысах, голосах царей, тайных ветках метро и бункерах, наполненных едой, водой, вином и книжками с картинками.
Позже она повела его в квартал «падающих» башен. Они начали с храма Василия Блаженного, и вечный скептик Кир с удивлением подтвердил, острый и высокий колпачок колоколенки с крошечной маковкой действительно заметно отклонился в сторону. Лидия говорила, что, возможно, башня сдвинулась из-за фундаментов старых церквей, что были под храмом, а может, сами Барма и Постник просчитались и поставили колокольню косо. И пока Кир стоял у подножья храма и смотрел, как, опережая бегущие по небу облака, на него надвигается расписная башенка, Лидия уже тянула его в сторону Варварки, где, покривившись в разные стороны, «били поклоны» старые колокольни. Они прогуливались, обнявшись, Кир слушал жену, смотрел по сторонам и чувствовал, что где-то между этими падающими церквями и нежным голосом Лидии залегло его счастье.
Как любая эфемерная субстанция, оно было недолгим…
Дым, собравшийся в облачко перед глазами, разошелся, и Кир увидел двух девушек, проходивших мимо. Одна из них была стройная, высокая, в белой меховой шапочке, выгодно оттенявшей ее карие глаза, другая – плотная, коренастая, некрасивая. Удалившись на некоторое расстояние, хорошенькая не удержалась, обернулась и кокетливо стрельнула глазками в сторону Кира, барином раскинувшегося на скамейке. Он улыбнулся в ответ. Подружки тут же сдвинули головы и о чем-то быстро зашептались. На мгновение Кир отвлекся, наклонившись за ярко-зеленым мячиком, ударившим ему в ноги. Он подобрал игрушку, передал подбежавшей девочке, поправил ей шапочку и шарф и стряхнул снег со спины. Когда Кир вновь посмотрел на дорожку, там было пусто. Девушки скрылись, и вместо них пара важных ворон вышагивала по утоптанному снегу.
Кир плотнее запахнул ворот пальто и вновь уставился на играющих и гомонящих детей. Неподконтрольное брожение мыслей без всякого усилия внезапно вытолкнуло на поверхность случай из его молодости. Он был тогда на Алтае. Поиски натуры, сюжетов и новых впечатлений привели его на границу с Монголией, Китаем и Казахстаном. По плоской долине гуляли азиатские ветра, от них звенело в ушах, и все время улетала то панама, то легкий этюдник. Кир был потрясен увиденным. Убогие одноэтажные лачуги с крышами, обмазанными грязью, высохшие навозные лепешки, уложенные вдоль заборов, скользящие по жидкой грязи коровы и козы, отрезанные головы и черепа их съеденных собратьев, рассеянные под ногами… И застывшая, надменная, отвернувшаяся от жалкого человечишки природа. Земля, не дающая ничего, кроме жесткой травы. Каменные горы, покрытые только снегом, и небо, высокое, чистое и далекое небо, с которого вниз на землю смотрели мириады звезд и невидимых глаз. В той поездке Киру начали сниться вещие сны, и, может быть, в какой-то мере он предвидел все то, что случилось с ним позже.
Две недели пролетели как двое суток, и вот он уже собрался в обратный путь. Прихлебывая горячий чай на заре того дня, когда он встретил Лидию, Кир рассматривал бесконечную алтайскую степь и думал о тайнах ее происхождения. О том, что, возможно, у Земли, как у дома, есть свои окна, и через эти окна планета смотрит во Вселенную. Но и Вселенная смотрит в ответ. И не дай Бог узнать, какое отношение это космическое переглядывание имеет к человеку. Кир уже внутренне попрощался с краем, полным тайн и ветров, когда к нему пришли, и он выслушал одну из самых странных просьб в своей жизни…
– Говорю тебе, у него вся морда в крови, лица нет, руки избиты, видимо, он ими прикрывался, в общем, какой-то ужас, – донесся до него с соседней скамейки сиплый голос.
Он отвлек Кира, и вместо смуглых и невозмутимых, как маски из ориентального музея, лиц ходоков из деревни с французским названием Бельтир, он вновь оказался в заснеженном парке, переполненном взрослыми и детьми, воронами и собаками. Кир с тоской осмотрелся. Беседовавшие женщины сидели на соседней скамейке всего в нескольких метрах от него. Одну из них Кир видел в профиль, другая была повернута к нему мощной спиной, обтянутой богатым мехом. Из-под полы выглядывал настоящий стрелецкий сапог с загнутым кверху носом, уверенной рукой в кожаной перчатке женщина оперлась о колено. К краю шапки был приторочен, как трофей, волчий хвост. «Господи, это сколько же зверья пришлось загубить на эту тумбу…» – с грустью подумал Кир, осматривая внушительные габариты.
– Петька! – гаркнула «тумба», и волчий хвост от резкого движения полетел по воздуху и ударил в лицо. – Слезь с Артема, я сказала! Артем, ты чего ему позволяешь! Ну, смотрите, дождетесь у меня!
Рявкнув в сторону близнецов, душивших друг друга в сугробе, она скользнула взглядом по фигуре Кира и жестом, чудом сохранившимся со времен юности и расцвета кокетства, поправила очки и хвост.
– Я тебе говорю, в районе орудует какая-то банда, – как ни в чем не бывало она вернулась к прерванному разговору. – Нет, не то чтобы я любила бомжей и все такое. Низкие людишки. Алкаши. Сами опасные. Вон, ко мне недавно у метро приставал один типчик. «Теть, дай копеечку, а? Жалко что ли убогому подать?» Сам на костылях, еле ноги переставляет, а как менты появились, так он костыли-то свои подобрал и поскакал, как саранча, с площади. Подлец!
Кир едва заметно кивнул, пряча улыбку. Петька Балерина, веселый бездомный из Подольска. Уж как он жалко свисал со своих костылей, даже профессионалы ценили его мастерство перевоплощения. На самом деле ноги у парня были совершенно здоровые, зато его почки сжигала беспощадная болезнь, и не было ни гроша на лечение и ни одного родного существа на всей земле.
– Но вот чтобы так, голыми руками забить двоих до смерти, – она покачала головой, и волчий хвост запрыгал из стороны в сторону. – Это же звери! Уроды. И откуда только берутся такие?
Кир отвлекся на кошку цвета топленого молока с голубыми глазами и кофейными ушками. Эта красавица выскочила откуда-то из-за забора, брезгливо метнулась прочь от детей, на мгновение застыла, уставившись на Кира бездонными глазами и, не оставляя следов на снегу, скрылась за елью. Тут же на тропинку из-за дерева вышли двое.
– Вы не понимаете, – мимо Кира проплыл мужичок преклонных лет, придерживая под локоть худосочную девицу с длинным носиком и без всяких перспектив, – Россия – аграрная страна. Все, что вы здесь видите, вон, детки играют, саночки, игрушки, все такое, – это пережитки крестьянских забав, и соседи наши по лестничным клеткам поголовно выходцы из рабского сословия, из крепостных. Вы посмотрите, чего они только на подоконниках выращивают! Это же какую память о земле надо иметь, чтобы в банку луковицу совать…