Иллюзия любви
Шрифт:
Они вместе посмотрели на раскинувшееся на больничной койке полуголое тело.
– Я думал, это ваш муж, – проговорил врач, – мне санитары говорили, которые привезли его – женщина вызвала скорую, сказала, что мужу плохо стало.
«Что я там могла наговорить по телефону? – устало подумала Нина. – Я так испугалась. Выглянула в окно, а там... Завизжала как сумасшедшая, тут же кинулась к телефону... Сказала первое, что пришло на ум. Хорошо, что машина быстро пришла».
– Тогда кем же вы ему приходитесь? –
– Боюсь, что... никем, – ответила Нина.
– Вы что – даже не знаете, как его зовут?
– Знаю, – сказала Нина, – мы были знакомы... То есть – мы знакомы. Его зовут Васик... Василий.
– Это хорошо, что вы с ним знакомы, – заметил врач, – вы сообщите родным о случившемся. А то – у него при себе документов не было. Ни документов, ни денег. Хорошо... А то нам пришлось бы с милицией связываться, чтобы они потом сами выясняли. С него-то теперь с самого не спросишь...
– А надолго он... в коме? – тихо выговорила Нина.
Врач пожал плечами.
– Этого я вам сказать не могу, – ответил он, – тут по-разному бывает. Может быть, он через час очнется, а, может быть, через десять лет. Вы же читали в средствах массовой информации статьи о случаях, когда больные впадали в летаргический сон? Сейчас об этом много пишут.
– Читала, – прошептала Нина.
Врач посмотрел на часы и озабоченно погладил свою бородку.
– Вы извините, – сказал он, – мне нужно идти. На осмотр. Всего хорошего. Не забудьте, пожалуйста, сообщить родным пострадавшего о случившемся.
Прежде чем Нина успела что-либо ответить, врач поднялся со стула и стремительно покинул палату.
«Вот так дела... – устало шевелились в голове Нины мысли, – это он, наверное, из-за меня... С приступом-то. Даже и не знала, что есть на свете такая сумасшедшая любовь. А мне теперь – как поступить? Я ведь о нем ничего не знаю. Доктор сказал – сообщите родным, а откуда я этих родных возьму?.. Ладно... Черт возьми, о чем это я? Ведь он... ведь у него был приступ как раз после того, как я поцеловала его, нанеся на губы мазь из коробочки дяди Мони... Нужно идти. Бориса я одного оставила. А он что-то надолго затих в своей комнате. На него не похоже – раньше такого с ним не бывало. Он обычно в такое время»...
Нина поднялась со стула и посмотрела сверху на неподвижное, изжелта-белое лицо Васика.
– Спит, – прошептала она, и что-то очень горячее – до боли горячее – ворохнулось у нее в груди, – спит, – повторила она. – Ну, спи, спи... Я еще приду навестить тебя, Васик...
Через час она поднималась к двери собственной квартиры. При виде столпившихся на лестничной клетки жильцов у Нины неприятно екнуло сердце.
– Что еще случилось? – катнулась шальная мысль в ее голове. – Что случилось? – спросила она у собравшихся.
– Кажись, с Борькой твоим беда, – ответил ей старичок из квартиры напротив, – орет, как резаный. То замолчит, то снова заорет. Вот, вот... Кажись, опять начал... Глотка прямо луженая...
Нина охнула. Рев, рвущийся из-за закрытой двери совсем не был похож на человеческий. Скорее, он походил на стон умирающего зверя.
Стараясь унять бешено забившееся сердце, Нина все рвала и рвала из кармана застрявшие там по неизвестной причине ключи от квартиры.
Погуляв немного по городу, мы, конечно, зашли в гости к Марианне Генриховне. И я совсем не удивилась, увидев там Дашу.
– Проходите, – приветливо проговорила Марианне Генриховна, – а мы с Дарьей только вас и ждем. Дашенька принесла мне торт такой большой, что вдвоем нам с ним никак не справиться...
– Спасибо, – вежливо откликнулся Иван, – но мы со своим...
И он вытащил из-за спины громадную белую картонную коробку, в которой находился торт, только купленный нами в близлежащем кондитерском магазине.
– Неплохо, – оценила Даша, когда мы открыли свою коробку, – но у меня все равно больше.
– Больше в магазине не было, – проговорила я, просто умирая от желания сказать Марианне Генриховне что-нибудь приятное, – а то бы мы, конечно, купили.
– Это потому что мой торт по заказу делали, – объяснила Даша, – а заказчик не пришел. Так что – когда я спросила самый большой торт – мне предложили вот этот.
– Балует меня Даша, – заметила Марианна Генриховна, ласково посмотрев на мою подругу.
Даша зажмурилась по ее теплым взглядом – как будто Марианна Генриховна погладила ее по голове.
Я немного неловко рассмеялась, чувствуя что-то похожее на ревность.
– Зато, – сказала я, – наш с Иваном торт бисквитный.
– Бисквитный? – ахнула Марианна Генриховна. – Это же мой любимый!
– Я как чувствовала, – сказала я, задорно подмигнув Даше – мол, знай наших...
И едва удержалась от того, чтобы показать Даше язык.
– Давайте, я сейчас порежу торты, а вы пока, Оленька и Ваня, присаживайтесь. Чай я уже налила...
Марианна Генриховна отошла, чтобы порезать торт. Иван сунулся помогать ей.
– Что за чудесная женщина! – шепнула Даша, наклонившись ко мне. – А какие прекрасные истории она рассказывает! Мне так в этом доме нравится...
Я понимающе кивнула. Боже мой, как я ее понимала. Сейчас я прямо-таки задыхалась от любви к Марианне Генриховне – почти так же, как от любви к моему Ивану.
– Мне кажется, – шепнула мне еще Даша, – что мы сейчас как будто... как будто члены одной семьи...
Я снова кивнула. Мне почему-то не хотелось говорить. Словно – скажи я хоть слово – то теплое чувство, приятно греющее мне грудь – стало бы растрачиваться понемногу.