Иллюзия убийства

Макклири Кэрол

Мы садимся за стол и слышим пение под странные, тоскливые звуки тамтама и пронзительной флейты.

— Мы в Храме мертвых, — говорит нам Ай Сун.

Я вспоминаю, что сегодня Рождество.

— Мы совершаем рождественскую трапезу в Храме мертвых, — обращаюсь я к Фредерику.

— Будем надеяться, мертвые не помешают нам насладиться вкусной пищей.

Пока мы едим, Ай Сун рассказывает нам о посмертном ритуале.

— Когда умирает человек, ночью разжигают костер и бросают в огонь вещи домашнего обихода, такие как шкатулки, где хранились деньги,

коробки, в которых лежала женская одежда, и прочее, в то время как священнослужители играют на флейтах. Демон покидает тело покойного, чтобы сохранить его собственность, а назад уже не может возвратиться, и тогда душа спасена.

Я поднимаюсь по высоким каменным ступеням к водяным часам, которым, по словам Ай Суна, пятьсот лет, и они никогда не останавливались, и их никогда не чинили.

В небольших нишах в каменной стене стоят божки, а перед ними дымятся ароматические палочки. Водяные часы состоят из четырех медных сосудов — каждый величиной с деревянную бадью, — расположенных друг под другом лесенкой. Они соединены желобом, по которому вода переливается из сосуда в сосуд. Деревянная линейка, прикрепленная к нижнему сосуду, поднимается по мере наполнения его водой, указывая час.

Для горожан время отмечают на доске, висящей рядом с храмом. Самый верхний сосуд наполняется водой раз в сутки, и другого обслуживания для часов не требуется.

Когда я спускаюсь к двери внизу лестницы, какой-то человек, одетый во все черное, вдруг выхватывает мою сумочку, сильно толкает меня, так что я падаю, и выбегает через дверь.

Я вскакиваю и кидаюсь к двери, а за ней вдруг оказывается группа людей, которые не дают мне открыть ее.

Фредерик находится снаружи. Он кричит «стой!» убегающему человеку и бросается за ним в погоню. Я же, кипя от негодования и пронзительно визжа, давлю на дверь.

Люди с другой ее стороны расступаются, и я, прорвавшись сквозь них, несусь в том направлении, в каком скрылись Фредерик и вор. Я не пробежала и десятка шагов, как из-за угла дома выходит Селус и с видом победителя отдает мне сумочку.

— Отнял.

— Воры никогда не упускают случая и делают свои дела за считанные секунды. — Я проверяю содержимое сумочки.

— Он бросил ее, когда я догонял его. Что-нибудь пропало?

— Нет.

— Прекрасно. Значит, голубь счастья не обманул — вам повезло.

— Какое же это везение, если у меня воруют сумочку! Разве везением назовешь, когда толпа вдруг собралась у двери, и я не могла броситься за жуликом.

Я киплю от негодования и прошу Ай Суна немедленно доставить меня на «Пувань».

Ясно как божий день — похитителю нужны были не деньги, а ключ.

Также очевидно, что Фредерик специально организовал наше посещение места, где можно легко устроить такую «операцию», а это значит, что гид тоже в ней задействован.

После этого случая я холодна и сдержанна с Фредериком.

— Попросите на чай у вашего приятеля воришки, — говорю я Ай Суну, когда он доставляет нас к забортному трапу судна, отказав гиду в вознаграждении.

Тот

ничего не отвечает, а только сверкает на меня виноватым и обиженным взглядом.

Всему есть предел — не хватает еще платить за то, что тебя пытались ограбить.

После нашего возвращения на «Пувань» я не могу избавиться от ощущения внутренней пустоты. Сегодня Рождество, и мне жаль, что я не дома за праздничным столом.

Страдая от тошноты и головной боли, я иду в свою каюту, и вскоре мы отплываем обратно в Гонконг.

Вор ничего не украл у меня, за исключением последней надежды, что Фредерик проводит со мной время, потому что питает ко мне симпатии.

И еще я лишилась чувства безопасности. Я в Китае, за тысячи миль от махдистов и Порт-Саида, а со мной все еще может произойти что угодно.

Ощущение такое, словно я проиграла очередное сражение.

50

В последний вечер в Гонконге помощник капитана «Океаника» и один из пассажиров, с которым мы вместе поплывем на пароходе через Тихий океан, зовут меня посмотреть постановку «Али-Баба и сорок разбойников» в исполнении артистов любительского драматического клуба Гонконга.

Они говорят мне, что в театре Гонконга редко выступают профессиональные труппы, но эти актеры-любители английской колонии своим мастерством практически не уступают маститым артистам. Помощник капитана утверждает, что в спектакле заняты лучшие люди города и что члены клуба сами шьют костюмы для выступлений. У молодых офицеров расквартированных здесь полков также обнаружились артистические способности.

Мы отправляемся в театр в паланкине, потому что на запряженных лошадьми экипажах проехать по узким улицам очень проблематично. К тому же красиво одетые женщины, выходящие из паланкинов, расцвеченных китайскими фонариками спереди и сзади этого своеобразного транспортного средства, смотрятся весьма эффектно. Конечно, иметь экипаж — роскошь, но еще большая роскошь владеть своим собственным паланкином с постоянным штатом носильщиков.

Отделанный серебром паланкин с шелковыми драпировками можно купить, как я поняла, за двадцать или чуть больше долларов. У некоторых женщин по четыре, а то и восемь носильщиков; они стоят недорого, поэтому можно позволить себе сразу нескольких. Каждый член семьи с хорошим достатком в Гонконге имеет собственный паланкин и личных носильщиков, готовых в любой момент приступить к работе.

Многие мужчины предпочитают переносные плетеные кресла без навеса со свисающей подножкой, а женщины — полностью закрытые паланкины, чтобы на них не смотрели во время прохождения по улице. У хорошо оборудованных паланкинов имеются удобные кармашки и ящички для вещей и зонты.

«Арабские ночи» — новая версия старой сказки на основе местного колорита, поставленная армейским капитаном; музыка написана брандмейстером шотландского полка. Красивые и красочные декорации придуманы и созданы двумя военнослужащими, как и световые эффекты.