Иллюзия вечности
Шрифт:
Однако времени для прощания не было. Я подержал Олины ладони в своих.
– Они такие холодные, – сказал я.
– Сердце стынет… Но это пройдет, мой хороший. Обещаю, – по её щеке покатилась к уголку рта одинокая слеза.
– Я не смогу сказать ничего из того, что сейчас в моей душе. Нет таких слов, чтобы выразить мою любовь к тебе… Олюшка, я обещаю тебе, что вернусь. Чтобы ни случилось, я буду с тобой навсегда. Только ты смысл моей жизни, только твоя улыбка стоит любой мыслимой цены на свете. Так улыбнись, родная. Отпусти меня с лёгким сердцем, и я быстрее вернусь к тебе, – я обнял её крепко и, положив голову на хрупкое плечо, задрожал, с трудом сдерживая собственные слёзы.
Потом отстранил Ольгу к стене, и не глядя ей в лицо, пошёл к двери.
Перед выходом на улицу Сашка остановил меня и, развернув к себе, посмотрел в глаза: – Филин, я клянусь тебе, чтобы ни случилось с нами сегодня, я никогда не оставлю ни тебя, ни девчонок. Буду всегда рядом, с чем бы ни пришлось столкнуться. Обещай и ты мне, что сохранишь верность нашей дружбе и ту преданность, на которую мы были способны все эти дни проведённые вместе.
Я обнял друга: – Клянусь тебе Сашка, перед своими родителями, перед своей землёй, что никогда не предам и не оставлю ни тебя, ни Олю с Ирой. Клянусь, что всегда буду рядом с вами, когда будете нуждаться во мне, и никогда не променяю вашу дружбу ни на что на свете! Клянусь отдать жизнь за любого из вас, если потребуется. Также клянусь сделать всё, чтобы сберечь её для вас, если то будет в моих силах.
– Да будет так! – мой друг хлопнул меня по плечу и распахнул дверь навстречу неизвестности.
На улице нас ждал тёмно-синий микроавтобус с тонированными стёклами и наклейкой на бампере, изображавшей неприличный жест средним пальцем. Забравшись в открытую Володей дверь, мы увидели несколько человек из нашей террористической группы и щербатое лицо Мутко. Володя кинул бронежилеты и передал нам автоматы.
Затем он посмотрел на часы: – Ну что, все готовы. Через двадцать минут начало. По обстановке доложу в дороге. У кого-нибудь есть вопросы?
– Да какие вопросы? Давай, поехали, – Мутко подавил зевок и свистнул. – Жми, извозчик, пока салаги не обделались, – развязно добавил он, окинув нас с другом наглым взглядом.
Парень за рулем автобуса завёл стартер, и машина тронулась с места. По дороге мы встретили большое количество автомобилей, небывалое с давних пор. Нас обгоняли армейские грузовики, пересекали дорогу
Мы только-только выехали на Рублевское шоссе, как где-то неподалеку загромыхали один за другим бесчисленный ряд взрывов. Стёкла в микроавтобусе задрожали.
– Началось! Иехо-о-о! – Мутко вскинул автомат над головой и завизжал от радости. Двое его соседей поддержали крик командира оглушительным свистом и гоготом. Мы с Сашкой переглянулись и покрепче сжали своё оружие.
Канонада взрывов и сливавшегося в единый гул треска выстрелов нарастала. Водитель автобуса прибавил газу, и мы понеслись в направлении Молодогвардейской улицы. Не доезжая до МКАД, он повернул налево и остановился у поста, организованного бойцами Движения. Володя что-то крикнул в окно, и нас пропустили дальше. Мы миновали небольшие постройки и выехали к площадке, на которой расположились четыре боевых наряда лёгкой артиллерии. Пушки по команде ухали в сторону ЦКБ. Оглушённый выстрелами, я попытался спросить у Владимира, куда мы движемся, но он отмахнулся рукой, давая понять, что сейчас не время для разговоров.
Мутко вышел из автобуса, достал рацию и о чем-то начал договариваться со своим командиром. До нас долетели лишь отдельные слова: живым, муха, Немчиновка, быстро.
Переговорив по рации, он запрыгнул в автобус. Дал команду водителю ехать окружной дорогой в сторону Можайского шоссе.
– Планы меняются. Они не успели ещё выбраться, – Мутко повернулся к Володе, и тот кивнул в ответ.
– Когда принимаем?
Мутко посмотрел на часы: – Минут через двадцать, я думаю.
Наша машина двинулась обратно, к улице Горбунова. Там мы повернули к кольцевой и скоро были рядом с выездом на МКАД. Автобус снова остановили, и мы оказались рядом с двумя зенитными орудиями. Метрах в тридцати от них стоял танк, нацеленный пушкой на дорожную развязку. Среди бойцов я заметил несколько солдат в военной форме. Эти уже считались «нашими» людьми.
Воспользовавшись минутной заминкой, я прижался к окну и осмотрелся. В небе над городом полыхал огонь. Непрекращающийся грохот взрывов разносился со всех сторон. В районе центральной больницы наибольшим количеством вздымался в небо чёрно-серый дым и резонировал грохот. То и дело, по окружной в ту сторону проносились грузовики и легковые автомобили, заполненные людьми с синими повязками на головах.
Володя вернулся в машину, кинул каждому из нас по синей ленте и велел водителю двигать дальше. Мы повязали вокруг лба материю и, что-то действительно изменилось в настроении, будто незамысловатое действие придало заряд уверенности в необходимости происходящего и поддало даже какого-то драйва. Машина понеслась в сторону области, виляя по незнакомым улицам среди тёмных домов. Выскочив к гаражам, Володя приказал остановиться. Все вместе мы высыпали наружу.
– Значит так, – Мутко встал рядом с Владимиром и обратился к нам. – Через пять минут вон по той дороге, – он ткнул пальцем, указывая на дорожное полотно в два ряда, уходящее в сторону леса. – Проедут машины. В них будут охрана и два важных нам человека. Один из них нам нужен непременно живым, ясно? Желательно целым. Поэтому бить по машине аккуратно. Кто переборщит, лично шкуру спущу заживо, нах! – звериный оскал Мутко обежал наши лица. Потом он достал из нагрудного кармана две фотографии и пустил их по кругу. – Запоминайте и быстро. У нас мало времени!
Когда фотографии попали в мои руки, я увидел на них двух незнакомых людей. Один с бородой и лукавыми глазами, лет пятидесяти; второй лысый с высоким лбом, чуть помоложе. Выяснилось, что уберечь нужно лысого, который являлся одним из главных лечащих консультантов высших руководителей. Этот человек владел важнейшей информацией, и представлялось большим риском для будущего потерять его.
По привычке работы в боевой группе, мы натянули маски и бегом добрались до дороги. Всего нас было девять человек. Мутко и Володя поделили всю группу и каждому указали место засады. Я сел рядом с Сашкой в небольшой канаве прямо рядом с дорогой. Мутко вместе с одним из своих парней раскатали в метрах сорока до зоны обстрела шипованные ленты. Затем все заняли свои места и стали ждать.
Прошло не более трёх минут, как в поле нашего зрения появились два тёмных одинаковых джипа, на сумасшедшей скорости, несущиеся по дороге. Оба без габаритных огней. Освещаемые лишь лунным светом, они стремительно летели прочь из города, разрезая с рёвом турбин воздух. Один за другим раздались хлопки покрышек, наскочивших на растянутые нами ленты с шипами. Первый джип неуклюже заболтало по дороге и начало сносить влево, прямо на нас с Сашкой. Следующую в хвосте, вторую машину помотало, но водитель сохранил устойчивость и стал притормаживать. В этот момент из-за дерева выскочил Мутко с гранатометом на плече и с близкого расстояния прицельно выпустил заряд по второй машине. Джип разорвало мощным снарядом и отбросило с дороги в сторону угла жилого дома. Там он несколько раз перевернулся и остался гореть искорёженной грудой обломков.
Первая же машина, продолжала устойчиво балансировать на колесах, тормозя ошмётками резины об асфальт. Затем она почти доскользила до нашего укрытия и, съехав в обочину, завалилась на бок. Я выскочил из укрытия и двумя выстрелами на одиночном режиме попытался пристрелить водителя через лобовое стекло. Его армированная структура треснула, но выдержала. Сзади подскочил долговязый парень из нашей группы и дал по стеклу очередь из автомата. Мелким дождем осколки стекла повисли в воздухе, и им навстречу брызнула алая кровь убитого военного. Сашка приложил к плечу Калашников и внимательно держал под прицелом пассажиров джипа. В это время к машине со всех сторон подлетели бойцы из нашей группы и, разбив стекла, стали вытаскивать одного за другим троих человек. Никто из них и не подумывал о сопротивлении. Пленники с трясущимися ногами встали на краю дороги. Я сразу узнал среди них тех двоих с фотографий. По лицу бородатого текла кровь. А лысый держался за повреждённую руку, жалобно скуля, то ли от боли, то ли от страха. Третьим был охранник в камуфляжной форме. Он нас не интересовал, и я ничуть не сомневался в том, что вскоре с ним произойдет.
Мутко подошёл к облысевшему врачу и взял его грязной рукой за подбородок: – Ты захвачен армией освобождения и поедешь с нами. Молча и послушно, как овца. Чтобы не возникало сомнений в серьёзности наших намерений, попрошу минуту внимания, – одной рукой держа голову лысого, второй Мутко извлёк из кармана пистолет и, приставив его вплотную ко лбу охранника, нажал на курок. Брызгами мозговой жидкости оросило лица палача и наших пленников. Совершенно спокойно, не проявляя ни капли волнения, убийца вытерся обшлагом куртки и повернулся к пленному: – У вас есть какие-нибудь вопросы?
Второй бородатый пленник медленно осел на колени и зарыдал взахлёб, загребая руками мёрзлую землю. Ребята подняли его за руки, и повели к микроавтобусу. Лысого взял под свой личный конвой Володя. Сашка и я собрали шипованные ленты и оружие охранников из джипа. Загрузившись в машину, мы, молча, поехали обратно к окружной.
Я уставился в стену слившихся за окном в одно строений. Чёрт, чёрт, чёрт! – твердил молча сам с собой. Мой друг задумчиво склонился рядом. В Кунцево мы остановились у трёхэтажного дома. Всю дорогу бородатый голосил, поминая собственную мать и выпрашивая у Господа прощения за все свои грехи. Врач, напротив, казалось, впал в прострацию и уставился в окно пустым взглядом, кивая головой. Володя, Мутко и ещё один из ребят вытолкали пленников наружу и отвели в здание. Вместе с остальными мы остались в автобусе.
Я посмотрел на Сашку: – Всё идёт как надо, Стаф? Мы на своём месте?
– Да, Филин, всё идёт как надо, – мой друг вымученно улыбнулся и снова уставился на свои руки. – Не задавай мне больше этих вопросов…
Спустя минут десять, Володя вернулся в машину: – Все молодцы, отлично справились! Мы сделали большое дело. Возможно, предстоит ещё работа, поэтому сейчас остаёмся здесь. Можете выйти, покурить и расслабиться. Одна просьба – далеко не уходить.
– Как там дела на передовой? – парень с заднего сиденья приподнялся и посмотрел на Владимира.
– Всё как нельзя лучше. Удалось блокировать военные части и на въездах в город задержать технику. Нарыв ещё не вскрыт до конца, но уже есть уверенность, что мы победим, – Володя сплюнул на пол и зло процедил после. – Никто не уйдёт. Каждого достанем, будь я проклят.
Я натянул на уши вязаную шапку и вслед за другом вылез из автобуса. Мы сели на бордюрный камень рядом с машиной и, молча, огляделись вокруг. Стоящий впереди высотный дом закрывал обзор ЦКБ, но по сумасшедшей канонаде орудий я живо представлял себе, насколько там сейчас жарко.
Трёхэтажное здание временного штаба то и дело выплёвывало из себя людей и засасывало новых прибывающих. Я представил его себе, как живой организм. У входа в здание стояли четверо мужчин, проверяющих документы. Каждый с синей повязкой. С другой стороны штаба тоже был вход, но уже для персон VIP. Время от времени оттуда отъезжали машины с тонированными стёклами.
Рядом с нами сели ещё двое ребят из группы и закурили, привычно пряча огонёк сигарет в ладонь.
– Говорят, танковая дивизия расформирована. Военные примкнули к нашим, – один из парней обратился к своему товарищу.
– Хорошая новость. С танками дело гиблое, – второй парень в длинной кожаной куртке, подпоясанной магазинами с патронами, задумчиво покачал головой. – Только не думаю я, что всё так гладко и пойдёт дальше. Регулярная армия это не шутка. Сам служил в горячей точке… Сейчас запустят с Жуковского бомбардировщики, тогда всем кранты.
– Да какие бомбардировщики? – первый махнул рукой. – Здесь уже все смешались и ихние, и наши. Это бойня будет!
– А может, главные уже слиняли, как этот лысый пытался? – Сашка обернулся к разговаривающим.
Парень в кожаной куртке покачал головой: – Нет! Мутко сказал, что потому сегодня и выступили, чтобы это предотвратить. Там есть свои люди, они всю информацию сливают о движениях внутри. Задача таких, как мы перехватывать беглецов. Похожих групп достаточно. Вова косой прав. Никто не уйдёт…
К стоянке подъехал армейский УАЗ и из него вышли трое военных, о чём-то энергично продолжая разговор. Через минуту из здания выскочил Мутко и подбежал к этим людям. Они, понизив голоса, стали что-то обсуждать уже вместе с ним. Несмотря на то, что мы находились рядом, на фоне шума войны не удалось разобрать ни слова. После двое сели обратно в машину, а один из прибывших пошёл в штаб.
Мутко, заметив нас, подошёл ближе. На его лице сияла улыбка:
– Ну что, хлопцы, ждём продолжения банкета?
– Да не то чтобы… А что, уже скоро? – ответил я.
– Скоро. Готовьте пелёнки между ног. Ссать будете кипятком!
– Мутко заржал, словно лошадь. И в таком же приподнятом настроении пошёл прочь, видать, искать пелёнку и для себя.
Потом вышел Володя. Он рассказал, что военные действия переместились уже вплотную к границам ЦКБ. Были сбиты два вертолета и остановлена ещё одна мотодивизия на подъезде к городу. В Питере события развивались по похожему сценарию и даже быстрее. Там в блокаде Крестовский остров.
Володя поведал, что огромное количество людей примыкают к Движению уже по ходу разборки. Большинство солдат, от страха, сдаётся на милость победителей и примыкает к бойцам организации. Поэтому сейчас главная задача: прорвать оборону их основной крепости. Тогда сопротивление остальных потеряет всякий смысл, и можно будет считать дело оконченным.
Володя ушёл. Основательно замёрзнув на улице, мы забрались в тёплый автобус и стали ждать в нём. Я на минутку представил себе лужи крови на асфальте в зоне боёв и парящего над сварой Дьявола. Хохочущего голосом Мутко и бьющего себя чёрными крыльями по звериным бокам. Показалось ему там самое место. Какой тут праведный освободительный бой?
Вскоре начало светать. Грохот орудий не прекращался. На стоянке перед штабом одна машина сменяла другую, а мы продолжали сидеть на месте. Сашка задремал, уронив голову на моё плечо. Я думал об Ольге, оставленной в холодной квартире посреди свистящих пуль. Волнение, вызванное бездействием, не покидало меня от неизвестности исхода всей этой войны, в которой нам была отведена совсем незавидная роль.
Около девяти утра в машину запрыгнули Владимир и Мутко. К тому времени я уже, как и мой друг, спал, поэтому, открыв глаза, не сразу осознал, что происходит вокруг. Автобус набирал ход, проносясь по улицам города мимо разожжённых костров и групп вооружённых людей, греющихся у огня. Местами виднелись горящие дома. Рядом тлели остовы машин. Я постепенно пришёл в себя и прислонился к окну. В морозном воздухе витали запахи пороха и гари. Мы проезжали мимо трупов, в страшных позах коченеющих на земле. Быстро проносились мимо мест, откуда ещё доносилась стрельба бесконечного побоища. Настоящий Содом нового тысячелетия, отмечающего бесславные дни заката человечества.
Мутко скомандовал приготовиться к новому перехвату. На этот раз нужно было просто уничтожить кортеж, стараясь экономно расходовать боеприпасы. По городу мы добрались до Строгинского шоссе, пересекли канал Москвы и направились в сторону окружной. Переехав через неё, попали в Мякинино и там остановились у многоэтажного дома, выросшего рядом с шоссе.
Оставив машину, вся группа вновь рассредоточились у дороги. Ждать пришлось недолго. Вскоре навстречу засаде помчалась колонна из трёх автомобилей. Как и в первый раз, несущуюся кавалькаду должен был встретить барьер из шипованных лент. Однако с самого начала всё пошло не так как было задумано.
Проехавший первым Форд Таурус напоролся на шипы и, резко сбавляя ход, покатился к нам в руки. Это было кстати. Однако в следовавших за ним на расстоянии двух больших джипах люди, почуяв опасность, резко остановились, не доезжая до разложенных лент.
Я и мой друг стали обстреливать Форд. В ответ из него затрещали автоматные очереди. Пули отбивали землю вокруг нашего укрытия. Из засады с другой стороны дороги в Форд прилетела граната и, грохнув рядом с салоном, разом уничтожила сопротивление.
Тем временем, два джипа стали разворачиваться посреди дороги. Мутко вскочил на колено и выстрелил по ним из гранатомета. Снаряд попал в капот одной из машин и взорвался. Открылась задняя дверь горящего джипа, и из неё выскочили два человека в штатском, открыв ответный огонь. Второй внедорожник, не завершив разворот, на полной мощи съехал на обочину трассы и, легко преодолев бордюр, понесся в нашу сторону. Из открытого окна машины посыпались пули в сторону местонахождения Володи и Мутко.
Один из ребят, сидящий справа от меня, с криком уткнулся головой в землю. Мутко снова поднялся и пальнул из гранатомета по джипу. Машина, взревев мотором, резко подалась в сторону, и снаряд прошёл мимо. Уцелевший джип, набирая ход, проносился мимо нас.
– По колёсам стреляйте, сволочи! Быстрее! – адресуя свои вопли нам, Мутко, невзирая на пули, выскочил из укрытия и сам стал отчаянно палить по колёсам джипа.
Расположенные почти напротив нас двое членов группы вылезли и также стали поливать из автоматов удаляющуюся машину Вдруг, ещё несколько часов назад непринужденно беседовавший с нами парень в кожаной куртке, вскинул руки и, опрокинувшись на спину, съехал в обочину. Я и Сашка, стоя во весь рост, продолжали стрелять по ускользающей из рук машине.
Наконец, совместные усилия были вознаграждены. От хаотичной стрельбы на джипе почти одновременно с хлопком разорвались два колеса по одной стороне. В небо отлетел каучуковый ошмёток шины с рваными краями. Машина завалилась на бок и на сумасшедшей скорости слетела с дороги. На гравии она бесчисленное количество раз перевернулась и, превратившись в уродливый дымящийся пузырь, застыла, лежа на крыше. Мы перебежками двинулись к ней. От кузова парило запахами бензина и масла.
– Живо, живо! – Володя погнал нас к другой стороне машины, а сам вцепился в ручку задней её двери.
На свет вытащили всех пятерых пассажиров. На их счастье, они к этому времени уже были мертвы. Разъярённый Мутко не преминул воспользоваться возможностью, и оставил каждому из наших врагов по собственной метке, продырявив головы между глаз «контрольным выстрелом». А потом пинал тела и прыгал на них с разбегу каблуками сапог.
После того как пиршество нашего вожака улеглось, вся группа бегом вернулась к автобусу. Мой друг и Володя взвалили на руки раненного товарища в кожанке. Ещё один человек из группы был убит. Его забирать Мутко не разрешил. Сказал, после разберёмся. Наспех собрав вещи, мы поехали обратно к штабу.
Несмотря на то, что задание было выполнено, все возвращались в угрюмом настроении. Один из ребят погиб, и его тело осталось на прокорм воронью и одичавшим от голода собакам. Второй хрипел на руках моего друга, раненный в горло и плечо. На его бронежилете были ещё четыре вмятины от пуль, к счастью не добравшихся до тела. Сделав экстренную перевязку, кровь удалось остановить, но несчастный потерял её уже слишком много для того, чтобы успешно бороться со смертью.
Дорога до штаба заняла чуть более двадцати минут. Автобус затормозил у входа. Сашка, Володя и Мутко, взяв на руки потерявшего сознание раненного, потащили его вовнутрь. Я вместе с остальными вышел из машины на улицу. Ребята стали горячо обсуждать происшедшее, выпуская пар. Но виновных не было обнаружено. Неудачу списали на невезение и слепой жребий фортуны. Через несколько минут из здания вышел Сашка.
– Ну что, как он? – с одним и тем же вопросом мы подлетели к нему.
– Чувак не жилец, – мой друг смахнул со лба выступивший пот. – Его, конечно, обработают, но жить вряд ли будет.
– Жаль… хороший был человек, – вымолвил с горечью приятель раненного.
Сашка открыл тайну строго охраняемого здания и рассказал, что на его втором этаже оборудован мобильный медпункт для оказания оперативной помощи пострадавшим. Также он нашёл подтверждение тому, что существует приказ командования не собирать собственных убитых. И в этой части мой друг готов снять обвинения с Мутко, хоть такой приказ сложно счесть обоснованным. Не говоря уже об его человечности. Впрочем, мы уже все вместе отметили, что это как раз в духе нашего общенационального характера и не противоречит бытующему принципу «чечевы», упомянутому нами с Сашей ранее в рассуждениях.
В то же время мой друг заметил, что к раненным относятся очень трепетно. Стараются бороться за каждую жизнь, а если дело безнадёжное, то в медпунктах сливают их кровь. Ещё ему удалось услышать, что число погибших сторонников Движения перевалило за тысячу и продолжает увеличиваться. Число убитых с другой стороны не учитывает никто, но представляется, что там цифры куда больше. Бойня! За что боролись, на то и напоролись.
Мы снова уселись на улице и, время от времени обмениваясь короткими фразами, стали ждать дальнейших указаний. Я разговаривал крайне неохотно. Внутри всё клокотало, хоть пульс, уверен, и не превышал стандарта шестидесяти ударов в минуту. Меня мутило от не уютности, неправильности всего происходящего. Будто сам я не на своём месте. Терзали мысли об Оле. Нервозность сохранялась на пределе. И компенсировалось такое состояние лишь игрой желваков и, бесконтрольным потиранием частей собственного тела и лица. Сашка видел это и не трогал меня.
Вскоре, к нам вышел Володя и вынес большой термос с кофе и несколько пакетов сухарей. Он сел рядом и закурил.– Ещё пару часов и всё будет кончено, – Владимир донёс до нас эту многообещающую весть, однако, на лице его мы не заметили большой радости. Только огромная усталость, о которой красноречиво свидетельствовал его участившийся нервный тик.
– А как в Питере? – спросил Саша, согревая руки о горячую чашку.
– Питер сдался. Там свои, – Володя выкинул сигаретный бычок. Кряхтя, поднялся на ноги. – Сейчас наши ребята подрывают последние заграждения, и скоро всё закончится и здесь… Сами поедем обживать ЦКБ. У нас будет доступ. Это решено. Провианта достаточно, так что отпразднуем новоселье с шиком, – он изобразил улыбку и медленно пошёл обратно в штаб.
Мы остались на улице. Над головой простиралось голубое небо. И если заткнуть уши, то о войне напоминали лишь облака дыма, поднимавшиеся в воздух над районами города. Большого и великого города. Столицы нашей непутёвой родины. Ныне разграбленного и непонятно к кому падающего в руки со всем своим достоянием истории. И этого жаль. Не меньше, чем жизней незнакомых мне людей. Ведь и город может быть мёртвым, когда души бродящих по нему людей почернели.
Я откинулся на спину и растянулся на холодной земле. Скоро будет конец сваре. Может на этом всё действительно успокоится?..
31 Победа
– Победа! – раздался радостный вопль из окна трёхэтажного здания штаба Движения, подле которого я с другом маялся, ставшим утомительным, бездельем.
– Мы победили, их всех! Разнесли! Ура-а-а-а!.. – незнакомый нам человек выбежал из подъезда и запустил в небо сигнальную ракету Внутри стен здания отозвался хор восторженных криков.
В нескольких кварталах от нас в синее небо взвились ещё две пылающие ракеты. Где-то вдалеке громыхнул пушечный выстрел.
Мы тоже поднялись на ноги и закричали «ура». Подбежали другие ребята из группы. Все стали обниматься. Кто-то достал фляжку с коньяком и пустил по кругу. Потом на улицу высыпали люди из штаба, и мы ринулись к ним. Где-то в толпе мелькнул Володя. Я, расталкивая локтями незнакомых мне людей, стал пробираться к нему. Володя заметил это, подскочил и, обхватив за мою шею, потащил за собой. Я, глупо улыбаясь, болтал ему, что это знаменательный день, важный для всех, что это пролог нового и светлого будущего. Он довёл меня до подъезда здания и подтолкнул к высокому человеку в тёмных очках: – Вот один из орлов, которые сегодня Троицкого взяли, а заодно и министра положили, – представил он меня и засмеялся.
Рядом с человеком стояли Мутко и наш старый знакомый господин Каверин. От души веселящийся Мутко хлопнул меня по плечу и заплетающимся языком излил из себя очередной перл: – Всё в порядке, Андрюха! Мы их умыли, ты понял?!
Высокий человек с минуту пристально смотрел на меня сквозь тёмные линзы очков и только потом протянул руку: – Антон Оскольский. Рад встрече, молодой человек. Сегодня вы все на славу потрудились. Победа заслужена, – он чуть сильнее сжал пальцами мою ладонь, потом отпустил хватку и отошёл с каким-то человеком, в руках которого была открытая бутылка шампанского.
Володя наклонился к моему уху: – Это большая честь! Антон Петрович у нас самый главный человек, входит в руководство Движением. Стоял у истоков…
Я кивнул в ответ. Оскольский мне приглянулся, но, ей богу, прибавки собственной чести от рукопожатия сам не ощутил. Да и плевать мне сейчас было на это. Будь сам Элвис Пресли на месте неизвестного мне Оскольского. Я заразился всеобщей радостью за то, что кошмар последних недель, наконец-то, закончился, и остановилось кровопролитие. Но более всего радовался тому, что уцелел и скоро увижу любимую Олю, по которой безумно соскучился. Ко мне пробрался Сашка: – Ну, ты куда пропал?! Пойдём, выпьем за победу. Там ребята наши…
Володя опять обернулся к нам: – Никуда не уходите. Все вместе скоро поедем к их логову как договаривались.
– Ты уверен, что мне там нужно обязательно быть? – я с мольбой взглянул на Владимира. – Я бы с большей радостью домой.
– Задержись, Андрей. Я тебя прошу. Давай выполним задачу до конца.
– Есть, командир, – угрюмо согласился я.
Мы условились, что будем рядом с автобусом и, оставив Володю, пошли к ребятам. Почти час мы пили и закусывали неизвестной дрянью, похожей на прессованные сухофрукты. Оскольский из окна верхнего этажа здания произнёс короткую речь и поздравил всех с победой. Ни слова при этом, не выдав ни о награде победителям, ни о стратегии будущей жизни. Если он вообще об этом задумывался.
Кто-то сразу после его речи уехал, взамен прибыли новые лица, присоединившиеся к празднику. Скоро к нашему микроавтобусу подошли Володя и Мутко. Все вместе мы сели в машину и поехали в сторону центральной клинической больницы города.
Чем ближе автобус подбирался к её территории, тем больше мы встречали на своём пути разрушенных строений и трупов, погребённых под их обломками. Водитель с трудом обогнул башню танка, лежащую посреди дороги. Повсюду встречалась покорёженная военная техника, перевёрнутые легковые и грузовые автомобили с останками бывших пассажиров. На площади у метро Молодёжная дымился упавший вертолет. Повсюду под колесами хрустел бетон со стеклом вперемешку, покрывшие траурным ковром некогда тихие улицы.