Иллюзия жизни. Мгновения любви
Шрифт:
— Давайте, не сидите столбами, — захлопотала Олия, когда обнаружила, что виртула и Паола пока ничего себе не налили и не положили. — Пейте чай. «Крутышки» просто тают во рту, бургеры разбирайте. — Она пододвинула к ним чашки, передала всем салфетки, блюдца с выпечкой и бутербродами. И темная, терпкая жидкость согрела их своим теплом, а изделие Паолы вызвало восхищение виртулы, и она с удовольствием взяла ещё.
— Здорово они у тебя получились. Давно такого удовольствия не получала, — причмокивала от удовольствия Айша, откусывая с хрустом небольшие кусочки от хорошо пропечённой «крутышки», завернув в
— Хочешь, я тебе буду часто их выпекать? Дома мы всё время с мамой что-нибудь да приготавливали. А здесь… — И Паола смолкла, внезапно погрустнев.
— Да, иногда жизнь не мать, а мачеха, — философски заметила Айша, начиная разговор. — И не у тебя одной потери, и не все встретили Ожидаемых. Спроси Маттео. Он уже второе столетие разменял, а метка не реагирует. Про Олию сама знаешь. Хотя сейчас Хранительницы стараются вообще не давать меткам слиться. Пока порядок не восстановится. Для любви нужна свобода и мир.
— А может это и хорошо, что Ожидаемых нет? — с оттенком сожаления и грусти ответила По и понурила голову.
— Что за глупости! — Айша, полная сочувствия и любви к этой девочке, погладила её по голове. И Паола глянув на неё, пересела к поближе, и вдруг прижалась к ее сухому боку, ища материнской защиты. Виртула обняла её и продолжила: — В том, что с тобой и твоими родными произошло, нет твоей вины. Разве ты воспитывала гролингов, приучая их ко вседозволенности? Или ты научила всех остальных трусливо прятать головы в песок в надежде, что до них не доберутся?
— Но я осталась жива, — девушка тряхнула головой, давя подступившие слезы. — И не уберегла тех, кого мне доверили. Мне даже свиданий с ними не дают. И если бы не Маттео, то я вовсе не знала бы, что с ними.
— А вот тут можно многое исправить, — неожиданно продолжила виртула. — Садись, дитя, и послушай, что я тебе расскажу. Но для начала ответь, что ты думаешь про свое положение сейчас?
— Естественно, оно отвратительное. Что может быть хорошего в рабстве? — Поморщилась Паола.
— То есть ты — жертва? — Виртула хотела помочь девушке разобраться.
— Наверное, — не совсем уверенно отозвалась Паола, тяжело вздохнув. — Но я не собираюсь веками терпеть, как другие, — и она немного надменно посмотрела на врача и Олию.
— А ты не торопись осуждать других. Ты в их шкуре не была, — предупреждающе подняла палец Айша. — Ну и что ты собираешься делать?
— Сбежит, — насмешливо ответил за нее Маттео, дожевав бутерброд и запив его. — А её поймают, изобьют, но она девчонка заводная, поэтому еще пару раз попытается. И каждый раз ее будут ловить и бить. Потом на её глазах казнят из малышей кого-нибудь, чтобы сломать характер. Поместят в кошмарные условия: карцер, бордель дружников, на рудниках Рильке гнобить будут, пока радиация так не отделает, что метка её в вампира превратит. — И, увидев недоумённый взгляд Паолы, объяснил: — При внешних агрессивных условиях метка покрывает всё тело и блокирует разум. Всё, что тебя будет волновать тогда — свежая кровь. Да, ещё мутировать заставит. Зато сейчас у нее неплохой шанс помочь и себе, и другим. Но ей-то что? Она будет, как упрямый скорук, * стоять на своем.
Паола сидела явно огорошенная. Олия пока не вступала в разговор, ожидая минуты, когда Айша подведёт
— Легко, — ответила та, но всё также не подключаясь к разговору.
— Он такой же мой, как и твой! — резко ответила По. На что Маттео горько усмехнулся.
— Значит, ты считаешь ее неразумной? — с интересом слушая их перепалку, и подперев свой подбородок кулаком, задумчиво спросила Айша.
— Не знаю. — Уклончиво ответил врач с сомнением на лице. — Просто за мою долгую жизнь я их много перевидел. Практически все делают одно и тоже, и ломают их известными способами. Олия — яркий пример. Уж на что своевольна была, но Отто — дед Герхарда, еще тот садист, за полгода погасил в ней любое желание сопротивляться. Вспомни, сколько мы ее выводили из того состояния.
— Без вас я бы не справилась, — лицо метрессы помрачнело. Было видно, что всем троим неприятно вспоминать былое.
— Да уж… — по лицу виртулы промелькнуло какое-то воспоминание, но тут же исчезло и она с любовью и нежностью посмотрела на Ол. — Но ты выстояла, сможет ли Паола?
— Смогу! Конечно, смогу, — Встрепенулась та, осознав, что тонкий лучик надежды наконец-то блеснул. И эти трое не просто так позвали её сюда.
— Видишь, — лукаво прищуриваясь, продолжила виртула, посмотрев на Мэта. — Она не безнадежна. И я смотрю, у тебя памятный медальон на шее, — Айша приподняла его, и с улыбкой рассмотрев, отпустила.
— Этот медальон оставили на память родившие меня. Я — подброшенка, — Паола никогда не стеснялась говорить об этом. Её приёмные родители подарили ей слишком много любви, чтобы она этого стеснялась. И она считала их своими истинными матерью и отцом.
Боль резанула сердце девушки от нахлынувших воспоминаний и тревоги за них. Девчонка часто задышала, но взяла себя в руки, снова переборов слезовой спазм.
— Я смотрю, ты принимаешь это, — удовлетворенно подытожила виртула. — Хорошо. Давай попробуем побороть твой страх. Э! Глупышка, — подметив появившееся выражение сомнения на лице девушки, произнесла Айша. — Страх бывает разным. Твой рождается из опасений за их судьбу, но они живы — и те, и другие. Думай лучше о том, что происходит с тобой. Остатки вашего рода соберутся без твоей помощи, а в твоих силах кое-что изменить в этом мире, чтобы облегчить им эту задачу.
Все опять помолчали.
— Не ожидала, что за месяц можно целую жизнь прожить? — Произнесла Айша через некоторое время. Погладила девчонку по её пышной черноволосой гриве, и добавила. — Ничего, красотка. Пора стать взрослой. У тебя нет другого выхода. Прими дружеский совет: будь поласковей с Герхардом, ты из него лаской много чего выбить сможешь, и научись делить с ним и радость, и неудачу. Тебе же легче будет. — Айша подмигнула. — Ну вот и все. Всё остальное тебе расскажет Олия. Слушай её. Она в плену более века уже, опыт выживания огромный. И запомни: как бы Моркадо не ломали, у нас есть внутреннее семя жизни, дающее нам и силу, и саму жизнь.