Илья Глазунов. Русский гений
Шрифт:
И здесь художник преследовал цель не реставрации внешнего облика по сохранившимся источникам, а именно создания, по выражению Глазунова, философских «мыслеобразов», которые раскрывали бы современникам сущность личности героя, ее сложность и, подчас, противоречивость, через призму основного конфликта времени. Вот как, например, решает художник образ Ивана Грозного, получившего такое прозвище за крутость и суровость нрава. Но вначале несколько слов о герое картины.
Иван Грозный – одна из колоритнейших фигур русской истории. Его царствование началось смутой и закончилось в преддверии новой смуты. Убийство малолетнего царевича Дмитрия народ возложил на совесть Бориса Годунова. Личность и эпоха Ивана Грозного как бы венчают собой период становления русского религиозного самосознания, когда окончательно сложились взгляды русского
На переднем плане полотна «Иван Грозный» слева высится занимающая основную часть композиции фигура царя с посохом в руке. На заднем плане – обобщенный образ храма Покрова (собор Василия Блаженного). В замкнутом пространстве среднего плана, выход из которого будто перекрыт могучей рукой царя, свершается публичная казнь… Да, Иван IV был действительно Грозным для своих врагов и врагов Руси. Но суровость и жесткость в проведении своей политики – не единственный след, оставленный им в истории России. Дивной красоты храм, перед которым свершается казнь, был воздвигнут в Москве на Красной площади в честь взятия Казани. Иван Грозный был одним из просвещеннейших людей своей эпохи. Наделенный державным умом и творческими способностями, он писал духовные тексты-стихиры, исполнявшиеся на богослужениях. Незлобив по сущности своей природы, глубоко страдал, когда приходилось прибегать к жестким мерам. Многогранная личность Грозного-царя изображена на полотне и читается в его взгляде. Он, доминируя в атмосфере свершающегося события, словно задевает боковым зрением сегодняшних зрителей, как бы сверяя с нами смысл и масштаб своих деяний.
Сходный композиционный прием был использован художником и в воссоздании образа другой исторической личности – Бориса Годунова. С этим образом связана тема, фундаментально разработанная Пушкиным в трагедии «Борис Годунов», трагического распада души человека, достигшего власти. Картина Глазунова может служить прекрасной иллюстрацией к этому великому произведению. При всей роскоши декоративного решения картины внутренний мир героя не оказывается в тени, а усиливается за счет введения в картину другого образа – юродивого. Подавленный и страдальческий взгляд темно-вишневых глаз Годунова резко противопоставляется холоду голубых его обличителя, будто возвещающего из-за спины Бориса: «Нельзя молиться за царя Ирода…»
Работа над образом Бориса Годунова (как и Ивана Грозного) была продиктована интересом художника к переломным моментам отечественной истории. Как известно, великое потрясение, разразившееся в России в начале XVII века и вошедшее в историю как Смутное время, началось с трагического события в Угличе. Там произошло убийство юного царевича Димитрия. Тайна его гибели породила множество легенд и подозрений, роковым образом отозвалась в судьбе вошедшего на престол Бориса Годунова. Обреченность власти на крови, неизбежность возмездия за содеянное преступление пронизывают пушкинскую трагедию. То же и у художника.
Отличительной особенностью картин Глазунова стало использование парчи и жемчуга. Такой прием сочетания разных материалов называют коллажем. Он активно использовался еще в экспериментальных поисках художников 20-х годов. Но у Глазунова его источником послужило совсем другое.
– То, что иные в моих картинах называют коллажем, – пояснил однажды художник, – идет от оклада иконы. На Волге в деревенской избе я увидел икону с окладом, расшитым речным жемчугом и стеклярусом. Меня поразило их созвучие. Возникла идея живописи на инкрустированной доске, с использованием жемчуга. По-моему, подобный прием, использованный в «Иване Грозном», «Борисе Годунове», «Царевиче Димитрии», усиливает психологическое звучание образа, воскрешает обаяние древнего русского искусства…
Однако не только в использовании этого приема можно усмотреть связь с древнерусской живописью. Работы «Иван Грозный», «Князь Игорь», «Князь Олег с Игорем», «Легенда о царевиче Димитрии» и другие, созданные в 60–70-е годы, в живописном решении близки к иконописи, когда гармония строится не на сочетании
И еще одна особенность в художественной интерпретации Глазуновым исторических явлений. Это использование символики из области народных представлений, библейских и евангельских преданий, исторических апокрифов. Например, в картине «Легенда о царевиче Димитрии» (1967) образ наследника престола ангелом увенчивается царской короной на фоне кремлевских соборов и вспыхнувшей в небесной тьме радуги, становящейся важнейшим композиционным и смысловым компонентом произведения. В народном сознании радуга понимается по-разному, но всегда связана с божественным началом. Ее называли райской дугой, веселкой, божьим луком, божьим и богородичным поясом… В библейской трактовке радуга – знак благополучия и благодати. После потопа, когда господь счел, что достаточно покарал землю, он и явил радугу в знак прощения. И вот этот божий дар окровавленным ножом полосует сатанинская рука. Так свершившаяся трагедия возвышается до вселенского потрясения.
Конечно, каждый волен трактовать символику в картинах Глазунова по-своему. Одних она возмущала, других приводила к прозрению. Зачастую велись жесткие споры, нередко переходившие в баталии, когда спорщиков приходилось разнимать силой. Но бесспорно: стремление к пониманию того, что хотел выразить художник, заставляло зрителей повышать уровень художественной и исторической осведомленности. И если радуга не представляла особой сложности, то образное решение картины «Былины» (1974) вызывало у многих недоумение и побуждало глубже искать объяснений. На этой картине изображена обезглавленная фигура русского человека (одежда которого вызывает ассоциации с героем более раннего полотна «Русский крестьянин – воин и строитель»), держащего в левой руке свою отрубленную голову, а в правой – опущенный меч, передаваемый юному сыну. Позади – горящий русский город и обвитая веревкой женщина, видимо, уводимая во вражеский полон. А на плечи героя-мученика будто опирается радуга, с прилепившимся к ней треугольником, обрамляющим глаз.
О радуге уже говорилось. Треугольник с глазом – это символ недреманного Ока Господня. (Повернутый верхним концом вниз – он символизирует противоборца Господа, то есть дьявола.) Итак, здесь все более или менее понятно. Но что значит собственная отрубленная голова, которую герой держит в своей руке? Этот образ (как и образ героя на более поздней картине «Гимн героям» (1984), в руке которого уже не своя, а вражеская голова) послужил поводом для многих обвинений художника якобы в природной кровожадности, которая заставляет его выплескивать на полотна потоки и моря крови. А объяснение в данном случае может быть таковым. Известно предание, что когда Батый в 1237 году подступил к Смоленску, один из дружинников князя Смоленского, Меркурий, получил от Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия» повеление выйти из города навстречу врагу. И было ему предсказание: «…силою Христа ты победишь исполина. Я Сама буду с тобою. Но вместе с победой ожидает тебя мученический венец». Так все и произошло. Меркурий отразил нашествие Батыя при помощи сошедших с неба мужей, но, утомленный после битвы, впал в глубокий сон. Враги же, захватив его спящим, отрубили ему голову. Но он, как живой, внес ее в город, где и был погребен в соборном храме…
О другом варианте этого сюжета, но с иными участниками действия. Его изложила Вера Ивановна Шаповалова, артистка Большого театра и вышивальщица икон по старинным образцам. Вот ее рассказ об иконе святого Георгия Победоносца.
– У этой иконы очень своеобразная иконография. История ее появления уходит в XI век. Святой Георгий стоит перед Господом, держа в руках свою отрубленную голову и хартию (пергамент, на котором писали в древности; рукопись. – В. Н.), и говорит: «Господи! Посмотри, как бесчеловечно со мной поступили люди!» Христос же дает ему другую хартию со словами: «За это я тебя награждаю золотым венцом». Осталось всего три списка этой иконы. Один – в Историческом музее Москвы, второй – в Белграде, третий – в Боснии.