Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
Не утешал Ножкина только дед, который стал у них частым гостем. С ним иногда приезжала и бабушка Валя. Она привозила пирожки, орехи, мёд, сметану и другие сельские гостинцы.
А однажды они вообще приехали втроём. Третьим был Колька Цопиков. Илья Кольке очень обрадовался. За прошедший год Цопиков ещё больше подрос и уже доставал деду до плеча. Но самое главное, он ничуточки не шепелявил и выговаривал все буквы алфавита не хуже диктора телевидения! Заметив, что Илья удивился, Колька залез пальцами в рот и вытянул оттуда пластмассовую пластинку, сделанную
– Видал! Клашшная штука! Это к нам жубник иж района приежжал. Шкажал, пушкай пока такая поштоит, а потом он мне наштоящие жубы шделает.
Колька поставил пластинку на место и с гордостью добавил:
– Сказал, будут крепкие, как у акулы, и, главное, пломбировать не надо!.. А это тебе от наших. Всю зиму будешь грызть, только поджарь с солью…
Цопиков выскочил из комнаты и тут же вернулся, волоча за собой раздутый мешок. В нём лежали огромные круги подсолнухов, плотно набитые семечками. Илья вспомнил золотое поле за Самотканью, куда они собирались сплавать, и с благодарностью посмотрел на Кольку: не забыл, значит.
– Коль, там в шкафу на второй полке с самого краю три книжки стоят. Возьми себе.
Цопиков пошёл в указанном направлении, и через секунду оконные стёкла задрожали от радостного вопля:
– Ни фига себе! Брем! «Жизнь животных»! Все три тома! Ты чё, серьёзно? И не жалко?
– Да не, я больше исторические люблю.
– Ну, тогда держи!
На радостях будущий лесотехник протянул Ножкину ладонь и тут же удивлённо проговорил:
– Ух ты! А у тебя рука ещё сильнее стала!
– Так я же тренируюсь, – невесело сказал Илья и кивнул на свою коляску. – Колёса кручу…
– Понятно, – протянул Колька и замолчал, не зная, что говорить дальше.
– Да ладно, не переживай! Я руки специально качаю. И ещё на скорость стал ездить. Папа говорит, что у нас скоро спортивный клуб откроют. Специально для людей с ограниченными возможностями. Это теперь так инвалидов называют, чтобы нам не обидно было. Значит, можно будет в беге на колясках поучаствовать.
– Здорово! – сказал Колька. – Мы за тебя болеть приедем. Толибася так орёт, что ты точно первым прибежишь. У него звук в животе сильно усиливается…
– Слышь, Коль, – перебил Цопикова Ножкин, – а ты не знаешь, что это за пацан со мною был. Главное он прыгнул – и ничего. А я… А я…
Илья почувствовал, что у него сдавило горло. Но он упрямо мотнул головой и почти спокойно закончил:
– Дед молчит, а больше спросить не у кого.
– Да мы сами всех перебрали, – горячо заговорил Колька. – Нету у нас таких! В город, конечно, многие переехали, так никто ж не вернулся. И потом у нас в селе все друг дружку знают: если кто чужой засветиться – в момент сфотографируют! А тут никто – ничего. Сенька, ну, Кочкин, который тебя вытащил, говорит, что это у тебя от жары в голове чертовщина стряслась. Вот ты и полез на кран, вроде, как на вышку. Ну, скажи честно: ты думал, что в бассейн пошёл?
На это Ножкин не знал, что и сказать. Вообще-то, складно у Кольки получалось. Но ведь
Чтобы не отвечать, Илья начал расспрашивать о Башмачке. Колька сказал, что у них всё в порядке и что все научились ходить на руках, кроме Толибаси, у которого зад перевешивает, так что приходится держать его за ноги. На последнем слове Цопиков снова прикусил язык. Но Илья его успокоил, сказав, что уже привык, и вообще через год ему обещали сделать операцию, после которой два человека из ста встают с инвалидной коляски.
– А я и сейчас могу встать! Посмотри, где родители.
Колька приоткрыл дверь и сказал:
– На кухне с дедом чай пьют, а бабушка Валя подарки разбирает.
– Тогда ладно!
Илья поставил коляску на тормоз, резко качнулся и начал падать вперёд. Пока Колька соображал, что делать, Ножкин уже стоял на руках. Это была отличная стойка, если не обращать внимания на ноги, которые не хотели разгибаться и тоскливо висели, почти касаясь пола.
НОЖКИНУ НАЧИНАЮТ ЗАВИДОВАТЬ
Прошло ещё два года, и папу перевели работать в наш город, повысив в звании до майора. Хотя на этот раз надо было не строить, а ломать. Вернее, переделывать один военный объект под консервный завод. Но папа не расстроился.
Во-первых, наш город был в два раза больше, чем предыдущий, и мама наконец-то смогла найти работу по специальности, потому что на самом деле она была аптекарем, а не учителем танцев.
Во-вторых, в нашем городе было много хороших институтов, а два просто замечательных. Один медицинский, где работал академик Лютиков, а второй лесотехнический, куда собирался поступать Колька.
В-третьих, наш город стоял в двух шагах от Башмачки, на большой реке, куда впадала маленькая Самоткань, поэтому дед мог тратить на дорогу меньше времени и денег.
И хотя папа не верил в Бога, впервые в их новой трёхкомнатной квартире он встретил деда словами:
– Вашими молитвами, Никифор Иванович, чудеса делаются!
– И вы молитесь, Аркадий Матвеевич! – серьёзно ответил дед. – Тем паче есть о чём…
Чтобы перевести разговор в шутку, папа улыбнулся и сказал:
– Молиться не буду, потому что не хочу перекладывать ответственность на чужие плечи.
Но дед шутки не принял и тихо, но решительно проговорил:
– У Бога нет плеч. Бог суть любовь. А любовь все наши беды поглотит, как море слёзы, и солонее от этого не станет.
Папа согнал с лица улыбку и, кивнув на двери соседней комнаты, которую отдали Илье, спросил дрогнувшим голосом:
– А как же любовь может сочетаться с инвалидной коляской?
– Может. И с тюрьмой может, и с сумой. Иногда даже больше, чем с повышением по службе. Человекам не ведом Промысел. Почём нам знать, от какой беды Господь уберёг Илью, попустив прыгнуть с крана?… Нам надо принимать любые испытания с благодарностью. И тогда они станут не карой, а спасением…