Илья Муромец и Сила небесная
Шрифт:
СКАЧКИ В ЧЕТВЕРТЬ СКОКА
– А ну, покажи! – вдруг сказал Брыка.
И хотя он не сказал что именно, Илья сразу догадался и, вынув меч, протянул его кузнецу. Бережно, как дитятю, тот взял его в руки и поднёс к глазам, любуясь блеском стали. Потом потрогал загрубелым ногтем остриё и восхищённо зацокал языком. Друзья, затаив дыхание, ждали. Но Брыка молча ухватил меч пошире и, багровея от натуги, начал сгибать клинок в дугу.
– Сломаешь! – вскрикнул Илья.
Кузнец отпустил левую руку и, сверкнув на солнце, клинок легко выпрямился.
– Булат! Мне про него батя сказывал… – наконец проговорил Брыка и снова умолк, утомлённый таким долгим объяснением.
– Про булат я тоже слыхивал в стольном Киеве, – пользуясь случаем показать себя, молвил Неждан. – Его куют из железа и стали, потому он крепче дуба и гибче лозины.
– Небось, стоит немало? – мрачно поинтересовался Улыба.
– А ты думал? За добрый дамасский меч коня дают, а то и двух.
– О-го-го? – донеслось с улицы удивлённое ржание, и в проёме калитки показалась лошадиная морда.
– А это что за зверь? – присвистнул Неждан. – Брыка, отворяй ворота, пока он их не снёс!
– О-го-го! – согласился Бурушка, неслышно прилетевший вслед за хозяином.
– Бурушка, погуляй пока, – наказал Илья, – а то нам тут впятером не развернуться.
Лошадиная морда исчезла, а Брыка, Улыба и Неждан гурьбой высыпали на улицу, чтоб как следует рассмотреть чудо-зверя, голова которого не пролазила в калитку.
– Твой, что ли? – мрачно поинтересовался Улыба.
– Мой! Буруном звать… Бурушкой.
– О-го-го! – подтвердил скакун, трогая землю копытом.
– Ты чё, брёвна на нём будешь тягать? – спросил Улыба, с видом знатока оглядывая коня со всех сторон. – Тогда на кой седло, коли на телеге сподручнее?
– Зачем брёвна? Это ж боевой конь!
– Не смеши народ, – встрял Неждан. – Да с такими ножищами он пока развёрнётся, война кончится! За версту видать – мирная скотина…
– Травяной мешок! – буркнул Улыба.
Брыка в привычку промолчал, но было видно, что он разделяет мнение приятелей.
– Травяной мешок, говоришь? – улыбнувшись, переспросил Илья. – Тогда распори!
С этими словами он выхватил меч из ножен и воткнул его в землю.
– И распорю! – не сдавался Улыба. – Только меча жалко: больно дорог! Лучше я твою конягу дармовой дубиной огрею.
Сапожник подскочил к поленнице и выдернул оттуда двухаршинный кол, толщиной в ногу. Поднатужившись он вскинул жердину над головой и что есть дури обрушил её на лошадиный круп. Но не попал, потому что Бурушка, стоявший до этого неподвижно, сделал какое-то неуловимое движение и жердина, сказав «хряп!», обрушилась на Брыку.
– Целиться не умеешь, криворукий, – пробормотал кузнец, потирая плечо. – Смотри, как надо.
Сжав пудовый кулак, который валил с копыт любого карачаровского тяжеловоза, он занёс его над Бурушкиным лбом и прищурил глаз для лучшего прицела. На это раз конь уворачиваться не стал. Он принял страшный удар спокойно, словно не кузнецкий кулак, а невесомый комарик сел ему на морду.
– Ать! – заревел Брыка, тряся кулаком. – Ать!
– Молотом надо было, – угрюмо посоветовал Улыба.
– Ага! А чем тогда подковы ковать? Эта ж башка потуже наковальни будет!
– А скакать он тоже могёт? – спросил Улыба, не отказавшийся от попытки найти в Бурушке какой-нибудь изъян.
– А ты испробуй! – усмехнулся Илья. – Или боязно?
– На тяжеловозе? Да пока он за околицу выедет, я всхрапнуть успею!
Этого Илья стерпеть не мог. Могучей дланью он ухватил Улыбу за ворот и водрузил на коня.
– А теперь спи себе на здоровье, коль дома не доспал… Давай, Бурушка, однако полегоньку, в четверть скока!
– Держись, Улыба! – только и успел крикнуть Неждан…
Когда пыль, взбитая крепкими копытами, начала оседать, в конце улицы вновь показался Бурушка. Стремительно подлетев к оторопевшим Брыке и Неждану, он растопырил передние ноги и резко затормозил. В воздухе запахло горелым железом, а на дороге остались глубокие борозды от Бурушкиных подков. Не удержавшись, Улыба кувыркнулся вперёд и шмякнулся наземь. Было видно, что он не только не всхрапнул, но даже глаз не сомкнул, ибо глаза были полны неподдельного ужаса и даже слегка выкатились из орбит.
– Улыба, а чего ты такой зелёный? – спросил Неждан.
– Иди ты! – буркнул тот и вдруг опрометью бросился в густые заросли у забора, откуда тут же раздались звуки, похожие на рёв водопада.
Когда Улыба выбрался из кустов, он был уже не зелёным, а пунцовым от стыда.
– Стошнило малость, – конфузливо объяснил он друзьям. – Мы ж сапожники… У нас же работа сидячая… Не привыкшие мы к тряске…
– Бурушка, я же просил: полегоньку, в четверть скока, – укоризненно произнёс Илья, теребя бархатную гриву.
– О-го-го! – не моргнув глазом, ответил конь, и всем стало ясно, что приказа он не нарушил.
В ГОРН ДУТЬ НАДО, ИЛИ СУТЯЖНАЯ РАБОТА
– А хотите шлем испробовать? – спросил Илья, чтобы разрядить обстановку. – На меня давеча дуб упал, так я даже не почувствовал.
– Не хотим! – быстро ответил Неждан. – Мне голова ещё сгодится. Нам, торговому люду, без головы – никак. Разве что Улыба примерит? Сапоги тачать много ума не надо: тесные разносятся, широкие ссядутся. Ну, сапожник, надевай шлем, а уж дуб, по старой дружбе, я тебе сыщу…