Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
Но Вилли, к счастью, услышал зов Грегори. Во всем остальном их ночная экспедиция, можно сказать, закончилась удачно.
Утром они превратили кухню замка в операционную, доктор обработал ужасную рану на ноге Грегори дезинфицирующими средствами и перевязал. Потом англичанина перенесли наверх, в комнату, где еще сохранился потолок, и с тех пор они с Купоровичем здесь жили.
Грегори узнал от Купоровича, что налет на Пенемюнде был очень эффективным, а о подробностях сообщила Хуррем, которой Гауфф рассказал, что в налете, по подсчетам германских специалистов, принимало участие до шестисот английских бомбардировщиков. Они почти полностью уничтожили Пенемюнде. Сотни советских военнопленных в переполненных бараках были убиты разрывами бомб или сожжены заживо на месте, многие инженеры и техники на экспериментальной станции ранены или убиты, сама станция превращена в руины, и возобновить работы на ней немцы смогут только через многие и многие месяцы.
Хуррем также сообщила, что в ночь бомбардировки умерла жена Гауффа. Испугавшись, она упала с лестницы и расшиблась насмерть.
Припомнив рассказ Хуррем о видах Гауффа на нее, Грегори не исключал полностью и вариант, что штурмбаннфюрер просто-напросто решил использовать налет как удобный предлог, чтобы избавиться от связывавшей его по рукам и ногам калеки-жены.
На третий день после налета в моторной лодке Грегори была обнаружена радиостанция. Описание обоих злоумышленников было разослано по всей округе, за их поимку назначена большая награда. В усадьбу приехал оберфюрер Лангбан со своими головорезами. Все до одного обитатели Сассена были подвергнуты изнурительным многочасовым допросам. Малаку клялся и божился, что у Грегори действительно был порок сердца, а Хуррем сказала, что он, без сомнения, знал ее покойного супруга, когда тот был военным атташе при Германском посольстве в Турции — иначе ему бы не удалось ввести ее в заблуждение. Все с негодованием отметали предположение, что они сознательно пригрели и дали приют врагам Рейха.
И тем не менее разъяренный оберфюрер несомненно упек бы всю эту компанию в концлагерь, если бы не Гауфф. Он моментально сообразил, что все его брачные планы рассыпаются как карточный домик. Поэтому он поручился за Хуррем и ее отца, как человек близко их знающий, и в качестве доводов привел патриотические сельскохозяйственные поставки фон Альтернов для нужд Рейха и подвижническую работу Малаку в качестве местного врача и целителя. Это и спасло обитателей Сассена.
Никто из местных, само собой разумеется, не подозревал о том, что Грегори и Купорович вернулись в Сассен и живут в руинах старого замка. Друзья были теперь в полной безопасности до той поры, когда Грегори не подлечится настолько, чтобы быть в состоянии покинуть этот гостеприимный кров.
Когда же Грегори спросил у Купоровича, когда, по его мнению, наступит этот момент, русский печально покачал головой:
— Знаешь, друг, дело твое серьезное: раньше чем через несколько месяцев и не рассчитывай. Малаку каждый день делает тебе перевязки. Он приходит тогда, когда уверен, что ты спишь от наркотиков, которые тебе колют. Иначе ты бы не выдержал от боли ни одной перевязки. Дерево раздробило тебе бедренную кость. По его мнению, почти нет надежды на то, что ты встанешь на ноги раньше Рождества.
Грегори тяжело вздохнул:
— Наверное, мне повезло, что я вообще остался в живых. И этим я целиком и полностью обязан тебе, Стефан, твоему мужеству и верности. Но Рождество — это еще так далеко, целых четыре месяца. И незачем тебе оставаться здесь, со мной. Малаку позаботится обо мне, так что тебе не стоит тревожиться о том, что ты оставляешь меня в ненадежных руках. А ты возвращайся в Англию и доложи обо всем, что произошло в Пенемюнде.
Купорович развеселился:
— Ты снова начинаешь бредить, друг мой. Из отчетов пилотов-разведчиков и из аэрофотоснимков они и так узнают значительно больше, чем я им могу рассказать, и я не собираюсь оставлять тебя в обществе этого чернокнижника, один на один. Ладно, время делать тебе укол, чтобы ты не так мучился.
Это была первая их продолжительная беседа после ранения Грегори.
На следующий день Малаку навестил Грегори, когда тот не спал. Поговорив немного о налете, Грегори решил напрямую спросить доктора, каковы его перспективы на излечение.
Прогнозы Малаку были мрачны.
— Ваша нога пострадала очень сильно, и пройдет довольно много времени, прежде чем вы сможете самостоятельно передвигаться. Вам очень повезло, что удалось избежать гангрены. Сейчас уже можно сказать, что вы прошли через самое худшее и дело идет на поправку. Но вы обязаны проявлять терпение и верить в лечащего доктора. В подобных ситуациях это самое важное.
— Благодаря моим исследованиям Микрокосмоса человеческое тело для меня представляет открытую книгу. Мне не требуется пользоваться рентгеновскими лучами, чтобы увидеть точную картину ваших внутренних повреждений. И мне из Макрокосма известны пути благотворного воздействия на человеческий организм, позволяющие ускорить выздоровление. Каждая из частей тела имеет свое созвездие, свой знак Зодиака в качестве покровителя. Для бедер это Саггитариус, или Стрелец, и соотнося те часы дня, когда я врачую ваши раны, с теми, когда восходит на небосклоне это созвездие, мы можем наиболее успешно повлиять на ваше полное исцеление.
Но я должен предупредить вас об одной вещи. Я никогда не практиковал в области хирургии, поэтому я не беру на себя смелость оперировать вас. А помочь вам может лишь хирургическое вмешательство — иначе вы на всю жизнь останетесь калекой. И операция, которая вам необходима, очень сложная, так как бедренная кость имеет множественные переломы. Они должны быть заново скреплены специалистом металлическими пластинами. Учитывая наше с вами положение, боюсь, что не могу рекомендовать вам хирурга высокого класса, который бы не выдал нас с вами гестапо.
Пережив эту неприятную новость, Грегори спросил:
— Когда нога придет в норму, будет ли она осложнять мне ходьбу?
— Боюсь, что да. В течение многих и многих недель нельзя переносить вес тела на нее — кость не выдержит, поэтому вам придется передвигаться на костылях. А потом, что ж… — Малаку вздохнул. — Знаете, жестоко было бы вселять в вас несбыточные надежды на будущее. Вы всегда будете хромать, и хромать сильно. Ваша левая нога будет на три или даже на четыре дюйма короче правой и слегка вывернута коленом наружу. А это повлияет на позвоночник.
Грегори горько усмехнулся.
— Значит, я буду чем-то вроде краба в человеческом обличье, так вас понимать?
Доктор утвердительно кивнул.
— Не стану отрицать ваше сравнение. Но не забывайте, что вы будете жить и что вам очень повезло, что звезды не оставили вас в беде.
— Да, я понимаю. И я, конечно, согласен с тем, что позвать немецкого костоправа равносильно тому, что самому пойти в гестапо. Тут уж ничего не поделаешь. Видно, придется подготовить себя к мысли, что моя планида, — оставшуюся жизнь быть калекой.