Имаджика
Шрифт:
– Со мной все в порядке, Джуди... – прошептал он. – Иди в дом...
Она подождала, пока он окажется на ногах и двинется к двери, и стала спускаться с крыльца.
– Иди в дом! – повторил он.
Она обняла его за плечи, притянула к себе и прошептала:
– Клем, не надо меня разубеждать. Иди в дом и запри дверь. Я остаюсь здесь.
Он хотел было снова возразить ей, но она перебила его на полуслове.
– Я же сказала: не надо никаких споров. Я хочу увидеть его, Клем. Я хочу... хочу быть с ним вместе. А теперь, прошу тебя, если ты меня любишь, иди в дом и закрой дверь.
В
– Ты только помни о том, сколько всего у него на совести, – сказал он ей напоследок.
– Я никогда об этом не забывала, Клем, – сказала она и скользнула в темноту.
Никаких колебаний она не испытывала. Пронизывающая боль, которую вызывали у нее потоки энергии, слабела с каждым шагом, а мысль о предстоящем объятии несла ее вперед, как на крыльях. И он, и она стремились к этой встрече. Хотя первопричины этой страсти уже исчезли – одна превратилась в прах, другая в божество, – она и ожидающий ее во мраке мужчина были их воплощениями, и ничто не могло остановить их тяги друг к другу.
Лишь однажды она оглянулась на дом и увидела, что Клем по-прежнему медлит на пороге. Не став убеждать его войти внутрь, она вновь повернулась лицом к темноте и спросила:
– Где ты?
– Здесь, – ответил ее возлюбленный и шагнул к ней из-под прикрытия своего воинства.
Лицо его закрывала тончайшая светящаяся пелена, сотканная овиатскими пауками. То и дело на ней сгущались маленькие жемчужины, которые постепенно росли и наконец отрывались от нитей, стекая по его рукам и лицу и падая на землю. Свет преображал его, но она слишком истосковалась по этому лицу, чтобы обмануться. Ее настойчивый взгляд проник сквозь пелену и добрался до его подлинного облика, изможденного и усталого. Блестящий денди, которого она повстречала в пластмассовом саду Клейна, исчез. Веки его отяжелели, уголки рта опустились книзу, волосы были растрепаны. Конечно, он мог всегда так выглядеть и просто скрывал это с помощью какого-нибудь пустякового заклинания, но это казалось ей маловероятным. Он изменился внешне, потому что что-то изменилось внутри него.
Хотя ничто не мешало ему подойти к ней, он робко отступил чуть-чуть назад, словно кающийся грешник, не решающийся без приглашения приблизиться к алтарю. Такой деликатности она прежде за ним не замечала, и ей понравилась эта новая черта.
– Я не причинил ангелам никакого вреда, – сказал он тихо.
– Ты не должен был даже прикасаться к ним.
– Все должно было произойти не так, – повторил он снова. – Гек-а-геки случайно уронили с крыши кусок мяса...
– Я видела.
– Я собирался подождать до тех пор, пока силы не ослабеют, а потом явиться за тобой со всей торжественностью. – Он выдержал паузу. – Ты пошла бы со мной?
– Да.
– Я не был в этом уверен. Боялся, что ты оттолкнешь меня, и тогда во мне проснется жестокость. Ты теперь моя надежда на спасение. Я больше без тебя не могу.
– Но ты же прожил без меня все эти годы в Изорддеррексе.
– Ты была со мной рядом, только под другим именем, – сказал он.
– Но это не мешало тебе быть жестоким.
– А
– Так это все, что тебе от меня нужно? Вид моего лица?
– Ты знаешь, что это не так, – сказал он, понижая голос до шепота.
– Так скажи мне об этом.
Он посмотрел через плечо на свое воинство. Если его губы и произнесли какие-то слова, то она их не услышала. Под его взглядом твари попятились в темноту. Когда они исчезли, он поднес руки к ее лицу, мизинцами нежно коснувшись ее шеи, а большими пальцами – уголков рта. Несмотря на жар, который до сих пор поднимался от раскалившегося за день асфальта, руки его были холодными.
– У нас осталось не так много времени, так что я буду краток, – сказал он. – У нас нет будущего. Возможно, оно было вчера, но этой ночью...
– Я думала, ты собираешься построить Новый Изорддеррекс?
– Собирался. У меня даже готов для него идеальный проект, вот здесь. – Он соединил большие пальцы и легонько ударил ее по губам. – На месте этих жалких улиц должен был вознестись город, созданный по твоему образу и подобию.
– Так почему же ты передумал?
– У нас нет времени, любовь моя. Там, наверху, трудится мой брат, и когда работа будет окончена... – Он вздохнул, и голос его упал еще ниже. – ...когда работа будет окончена...
– И что же произойдет? – Она почувствовала, что он хотел с ней чем-то поделиться, но в последний момент запретил себе это.
– Я слышал, ты побывала в Изорддеррексе, – сказал он.
Ей хотелось заставить его договорить, но она знала, что настойчивость ни к чему хорошему не приведет, и решила ответить на его вопрос, надеясь, что рано или поздно он вновь вернется к тому, что его мучает. Она сказала, что действительно была в Изорддеррексе, и что дворец значительно изменил свой облик. Это известие пробудило в нем немалый интерес.
– И кто же теперь им владеет? Не Розенгартен ли случайно? Нет, конечно нет. Наверняка это Голодари со своим чертовым Афанасием...
– Не угадал.
– Кто же тогда?
– Богини.
Сияющая паутина затрепетала от потрясения.
– Они всегда были там, – сказала она. – По крайней мере, одна из Них, по имени Ума Умагаммаги. Ты что-нибудь о Ней слышал?
– Легенды, сказки...
– Она была внутри Оси.
– Это невозможно, – сказал он. – Ось принадлежит Незримому. Вся Имаджика принадлежит Ему.
Никогда до этого момента ей не приходилось слышать в его голосе раболепные нотки.
– А мы тоже Ему принадлежим? – спросила она.
– Мы можем попробовать избежать этого, – сказал он. – Но это не так-то легко, любовь моя. Он Отец, и Он хочет, чтобы Ему повиновались, до самого конца... – И вновь он запнулся, и лицо его болезненно исказилось. – Обними меня, – попросил он.
Она обвила его руками. Пальцы его скользнули по ее волосам, и он крепко обнял ее за шею.
– Раньше я думал, что я – полубог, рожденный, чтобы возводить города, – прошептал он. – И что если я создам прекрасный город, он будет стоять вечно, и таким же вечным будет мое правление. Но ведь рано или поздно все проходит, верно?