Имам Шамиль. Книга вторая

Ибрагимова Мариам Ибрагимовна

Суд ограничится тем, что опустит тебя и твоих помощников ниже той ступени, на которую вас поднял Государственный совет имамата. Я предлагаю отправить вас на поселение в Акнада на десять лет.

После окончания заседания здесь же, на совете, было решено временно назначить наибом Унцукуля Маха-Хаджи из Кудутля.

Новый наиб, приехав на место назначения, собрал сход.

– Люди Унцукуля, те, которые были возвышены над вами, пользуясь своими правами, нарушали законы шариата. Они унижены, наказаны судом. Теперь я назначен сюда, вот фирман [6] , – сказал он, разворачивая бумагу и подавая её старосте Унцукуля. – Всякий

наиб не есть безапелляционный судья от имамата. Он должен служить примером честности и справедливости при решении дел народа, над которым поставлен. Разумный правитель не будет делать и желать людям того, чего не хотел бы для себя. Так говорит имам. Всё, что у вас было отобрано Идрисом и его помощниками, будет возвращено. А дома, имущество и земли, принадлежащие им, будут розданы немощным старикам, бедным вдовам и сиротам. Так приказал Шамиль. И вы не судите о лучшем из мусульман по людям колеблющимся, неверным, способным на мошенничество и обман. Имам ведёт себя как гость на этом свете. Его путь – чистый путь шариата. Он старается вести всех заблуждающихся по этому пути, не возвышаясь, не ограждаясь, не угнетая. Он бескорыстен и правдив. С презрением относится к жёлтому и белому металлу, перед блеском которого не могут устоять не только простые смертные, но и многие владыки. Давайте будем следовать по его пути, сметая тех, кто хочет препятствовать.

6

Фирман – указ.

Многие старики, выступив, поддержали Маха-Хаджиява. Одни успокоились, другие, особенно бедняки, обрадовались. Однако Маха-Хаджияву недолго пришлось править в Унцукуле. Бежавшая ранее местная знать стала постепенно возвращаться, требуя своё имущество, дома и земельные угодия. Некоторые из них тайно отправили своих людей звать на помощь отступников и царские войска. В Унцукуль внезапно явился Ахмед-хан Мехтулинский, который сообщил о движении многочисленного отряда русских. Хан хотел схватить Маха-Хаджиява и муртазагетов, но жители Унцукуля, узнав об этом, вышли навстречу Ахмед-хану и заявили:

– Если кто-либо из богачей или тех, кто явился им на помощь, причинит хоть малейший вред наибу Маха-Хаджияву и его помощникам, оружие будет оголено!

Тогда мехтулинский хан оставил свое намерение. Унцукульцы выделили вооруженных людей, которые проводили Маха-Хаджиява с помощниками в Чечню.

Глава вторая

В 1840 году весь край, расположенный между реками Сунжа и Андийским Койсу, признал власть Шамиля. Только правителю Хунзаха, перешедшему на сторону имама, не удалось удержать за собой бывшую ханскую столицу.

Оставив семью в Цельмесе после поражения под Хунзахом, Хаджи-Мурад отправился в Чечню. Имам сделал его наибом общества Анди. Узнав, что Шамиль собирается в поход, Хаджи-Мурад предложил свои услуги. Но имам сказал:

– Мы пойдём вниз, в противоположную сторону, войска достаточно. Ты сначала завоюй сердца новых подданных, сплоти их вокруг себя и жди нашего прихода наверх.

С десятитысячным отрядом Шамиль направился к Назрани. Наиба Малой Чечни Ахвердиль-Магому с двумя тысячами отборных чеченских всадников послал в Малую Кабарду. Ахвердиль-Магоме удалось прорваться на Военно-Грузинскую дорогу. Он напал на русское поселение Александровское, разорил его, захватил много скота, пленных и хотел было повернуть обратно, но части Владикавказского гарнизона успели подойти и отрезали путь. Ахвердиль-Магоме удалось вырваться из окружения с потерей всей добычи и части своей кавалерии. Теперь думать о Малой Кабарде наиб Шамиль не мог. Удручённый постигшей его неудачей, он спустился к дороге

на Моздок, где напал на обоз, следовавший в Ставрополь. Вместе с ним под охраной солдат и гражданских вооружённых конников катила дорогая карета.

Увидев спускавшихся к дороге горцев, празднично разодетые верховые ускакали к городу. Солдаты охраны сначала попытались сопротивляться, вскинув винтовки. Их воодушевил пушечный залп, грянувший с крепостных стен Моздока. Однако помощи не последовало. Мюриды не остановились. Видя бессмысленность сопротивления, солдаты опустили винтовки. Ахвердиль-Магома, намеревавшийся напасть на город, решил ограничиться захватом обоза и направил его вверх, в чеченские горы. Двигались быстро. Разоружённые пешие солдаты едва успевали за подводами и каретой.

Только к исходу дня, переступив границу чеченской земли, Ахвердиль-Магома сделал привал. Наиб сошёл с коня и направился к карете. Через опущенную занавеску ничего не было видно. Он распахнул дверцу и остолбенел, ослеплённый. Открытой стороной карета оказалась обращенной к западу.

Лучи заходящего солнца осветили двух роскошно разодетых женщин, которые в испуге жались друг к другу. Одна, постарше, в строгом бордовом бархатном платье, с пышным узлом вьющихся золотистых волос. Вторая, молоденькая брюнетка в длинном белом платье, украшенном кружевами, в дорогой фате с бриллиантовой диадемой. Самоцветы сияли в ушах, на белой шее, нежных пальчиках, запястьях, но всё это блекло перед её красотой, сиянием глаз, похожих на два агата.

Наиб отошёл, прикрыв дверцу. Он не мог прийти в себя. Никогда в жизни никого подобного не приходилось ему не только видеть, но даже представить в воображении. От настроения, подавленного неудачей экспедиции, не осталось и следа. Он разыскал своего оружейника, бывшего польского офицера, владевшего аварским языком и хорошо знавшего русский.

– Слушай, Казимир, – обратился к нему наиб, – в том домике на колёсах, – Авердиль-Магома указал на карету, – сидят две гурии, как райские птички в клетке. Пойдём, поговорим с ними, может быть, это дочери самого царя урусов.

Казимир последовал за Ахвердиль-Магомой и, открыв дверцу, сразу понял, что одна из женщин – чья-то невеста.

– Здравствуйте, сударыни!

Услышав русскую речь от человека, одетого в горскую одежду, женщины встрепенулись. Старшая пришла в себя первой, она гордо откинула голову, сжала губы, надменно глядя на неизвестного.

Невеста растерянно ответила:

– Здравствуйте, господин абрек!

– Скажите, кто вы и куда следовали? – спросил Казимир.

Старшая продолжала молчать, пленница в белом доверчиво ответила:

– Я дочь моздокского купца первой гильдии Улуханова. Это моя бонна – англичанка.

– Разве вы не русская? – спросил Казимир.

– Нет, армянка.

– Куда ехали в подвенечном платье?

– К жениху в Ставрополь.

– Жених из купцов или дворян?

– Он генерал.

– Как фамилия его?

– Пулло.

– Что она говорит? Случайно это не дочь того Пулло, который сражался с нами и вёл переговоры с имамом под Ахульго? – спросил взволнованно Ахвердиль-Магома.

– Нет, – ответил Казимир, – это его невеста, вместе с оказией мы захватили свадебный поезд.

– Тем лучше! – воскликнул обрадованный наиб Шамиля, торжествуя, что хоть пленением невесты будет отомщён коварный генерал, который вместе с другими в знак перемирия забрал у имама старшего сына в аманаты и, не сдержав обещания, вновь напал со своими сподвижниками на Ахульго, превратив его в руины и истребив защитников.

– Господин абрек, что вы собираетесь с нами делать? – с тревогой спросила девушка.

– Не беспокойтесь, госпожа, ничего плохого.

– Как её зовут? – спросил наиб оружейника.