Имам Шамиль. Книга вторая
Шрифт:
Шамиль решил идти на Эрпели – с кадием-отступником у него были старые счёты. Это он ещё в те времена, когда Шамиль жил в Ашильте, послал к нему человека, дав яд, чтобы отравить имама. Этот кадий во все времена, как и кадий Араканский, оставался сторонником царского владычества в Дагестане. После падения Ахульго эрпелинский кадий, как человек, преданный наместнику Кавказа, был назначен правителем койсубулинских обществ. Он перенёс свою резиденцию в Гимры, хотя дом, имущество и скот оставались в Эрпели. В Гимрах он тотчас конфисковал дома, земельные угодья, сады, имущество, принадлежащие Шамилю, его дяде – покойному Барты-хану, а
Чтобы упрочить свою власть в Койсубу, сохранить награбленное и сослужить ещё одну службу царю, кадий решил попытаться покончить с неуловимым имамом. Сотой целью он пригласил к себе Ибрагима – сына дяди имама, покойного Барты-хана.
– Ты – двоюродный брат мятежника, который хочет стать падишахом в нашей стране, но никогда не сможет им стать без чьей-либо помощи. Своим миролюбивым поведением ты заслуживаешь доверие. Русский царь силён и богат. Сопротивление ему со стороны таких, как мы, подобно трепыханию зайца в лапах льва. Шамиль с пустыми карманами и десятками оборванцев – ничто по сравнению с состоятельностью, бесчисленными аскерами и мощными орудиями царя. Русские укрепляются в самых отдалённых уголках гор. Они воздвигают крепости в Хиде, Анди, Ботлихе, из которых будут стрелять по всем четырём сторонам. Рано или поздно Шамиль будет схвачен и убит. Какая разница, где и от чьих рук он падет, коль это должно случиться непременно. Влиятельные люди поручили мне убрать его с этого света с твоей помощью. Ты поедешь в Чечню как родственник, улучив момент, всыпешь яд в его пищу. Никто не узнает, от чего он умрёт, а ты будешь вне подозрения.
Ибрагим изменился в лице, но слушал молча, а кадий продолжал:
– За это вернём тебе дом, сад, виноградник. Царский сардар осыплет тебя дарами, и станешь ты жить не хуже шамхала Тарковского. Чем прозябать до конца в нищете, не лучше ли сделать дело, полезное для тебя и других… Ты ведь совсем молод, только начинаешь жить, поразмысли.
– Я подумаю, – сказал Ибрагим, поднимаясь.
Выйдя от кадия, он хотел было пойти домой, но потом, передумав, неторопливо пошёл вниз, в долину. До заката солнца сидел в раздумье на берегу бурного потока. Только к вечеру вернулся домой опечаленный. Мать, идя навстречу, спросила с тревогой:
– Сын мой, где ты был? Не пришёл обедать, в лице изменился…
– Ничего, мама, не беспокойся, у меня разболелась голова, прилёг на травке на берегу реки и уснул.
Мать поставила перед сыном миску с горячим супом, положила пресную лепешку.
– Ешь, Бог даст, пройдёт головная боль.
Ибрагим, съев несколько ложек супа, отодвинул миску.
– Не нравится? Принесу брынзы, ничего больше в доме нет, – сказала женщина, поднимаясь.
Ибрагим удержал её:
– Не надо, мама, я сыт.
Мать, присев, посмотрела на сына с грустью. Глянув на неё, Ибрагим сказал:
– Скоро мы станем богатыми. Нам возвратят дом, земли, меня осыплют золотом, и станем жить не хуже ханов.
– Дай Бог, сынок, дай Бог. Но кто и за что всё это даст?
– Новые правители. За то, что я отравлю Шамиля.
– Сына Доного?
– Да, мама.
– Не мать я тебе отныне, уйди из дома, чтобы глаза мои не видели братоубийцу! О великий Аллах! Если бы знала, что вскармливаю грудью змеёныша, придушила
Видя гнев, страдание и решимость в глазах матери, Ибрагим подошёл к ней и ласково сказал:
– Прости меня, мама. Я хотел узнать, не жалеешь ли о потерянном, не тяготишься ли в нужде.
Мать, заплакав, сказала:
– Нет, сын мой, после тех, кого потеряла в Ахульго, ничего не жаль. Боюсь, чтоб нечестивцы не соблазнили тебя, не заставили свернуть с пути, по которому шёл отец.
– Ну что ты, мама, разве я без головы?
– Сынок, иногда люди взрослые, умудрённые знаниями, теряют головы… Поезжай лучше к Шамилю и останься там, он заменит тебе отца и брата.
Ибрагим рассказал матери обо всём, что говорил ему гимринский кадий.
– Тем более воспользуйся случаем, пообещай сделать чёрное дело, – настаивала мать.
На другой день Ибрагим явился к кадию.
– Я согласен, могу выехать хоть сегодня, – сказал он.
Кадий дал ему денег и порошок, завёрнутый в тряпицу.
Ибрагим приехал в Дарго в тот день, когда имам вернулся из Чуамиклы. Шамиль обрадовался родственнику. Он сразу же спросил двоюродного брата о событиях, происшедших в Цельмесе, поскольку до него дошли слухи о ссоре Хаджи-Мурада с Ахмед-ханом Мехтулинским и русскими. Ибрагим рассказал:
– Подробностей и причин ссоры правителя Хунзаха со своими союзниками не знаю, но люди говорят, что Хаджи-Мурад был арестован по доносу Ахмед-хана. Когда его вели в Шуру, он прыгнул с кручи и сломал ногу. Его нашли и укрыли в своём ауле цельмесцы. Один из генералов стал звать его в Шуру. Хаджи-Мурад не пошёл. Тогда послали отряд гяуров, чтоб взять его силой. Произошло сражение, в котором генерал и солдаты были убиты цельмесцами.
При этих словах лицо Шамиля осветилось улыбкой радости.
Но затем, когда гимринский гость рассказал о поручении кадия и других новостях с родины, Шамиль усмехнулся и произнёс, размышляя:
– Ничего, с помощью Аллаха я ещё доберусь до них.
С тысячным отрядом мюридов имам направился в Дагестан через кумыкскую равнину, по дороге встретив отряд чиркеевцев. После того как были приведены в покорность несколько кумыкских аулов, чиркеевцы попросились домой, поскольку наступила пора уборки урожая. Шамиль отпустил их, а сам с остальными людьми двинулся к Мехтулинскому ханству Не заходя в резиденцию хана Жунгутай, имам ограничился уничтожением посевов на полях и поднялся в Ихали. Жители аула встретили его радушно. Шамиль решил отдохнуть здесь несколько дней. К вечеру в Ихали приехал человек, увешанный дорогим оружием, на прекрасном коне. Он назвал себя Мухаммедом из Мупгули и попросил свидания с имамом.
– Впустите, – сказал Шамиль.
Мупгулинец после рукопожатия сел и стал рассказывать:
– Я поссорился с Ахмед-ханом. Он ведёт себя хуже последнего гяура. Окончательно разорил податями сельчан. В самую горячую пору созывает людей на покос и жатву своих хлебов. После того как вы уничтожили посевы, он ещё больше увеличил налоги. Я не вынес этого, проник в его дом, забрал самое дорогое оружие и увёл коня, всё это приношу тебе в дар.
Имам сказал:
– Благодарю, краденое оружие и коня оставь себе, они пригодятся. Своим сторонником и приближённым сделаю тебя после того, как испытаю в борьбе против тех, от кого ты бежал. А пока иди и делай то, что делают рядовые.