Имам Шамиль. Том второй. Мюршид Гобзало – огненная тропа
Шрифт:
Грозный Шамиль, заложив большие пальцы за наборный кожаный пояс, не хотел прерывать разговор с мудрецами, в чьих умных. Исстрадавшихся глазах светились: почитание, страх, благодарность, тревога и счастье – одновременно. Между им и ними существовала незримая связь, от которой и он, и они испытывали беспокойную, необъяснимую зависимость, в которой остро нуждались в этот роковой час.
Имам смотрел на этих уставших молчаливых людей, прошедших с ним огонь, воду и пору величия; находившихся от него в полной зависимости и ловил себя на том, что они хотели бы уравнять себя с ним; сделать их отношения такими, после
– Воллай лазун! Молодец, Хаджияв из Караха!.. – Имам понимающе усмехнулся, кладя руку ему на плечо. – Всё так…Для рта, который молчал – две доли. Хэ-хэ…И тайно грешившая – явно рожает, верно? Однажды и дочь муллы согрешит…Ты знаешь, Хаджияв…Отрезавшего хвост – змея не забудет, убийцу отца – сын не забудет. – Губы Шамиля искривила мстительная улыбка. – Думаю, вы все поняли мою мысль. Имама обмануть можно, Аллаха нельзя…Ай-е! Дышите свободно, – приказал Повелитель, и в его твёрдом приказе не было прежней суровости и угрозы, а едва уловимая весёлость. – Верю. Худжияв, у тебя нет камня за пазухой. Как и у всех, кто не предал…Кто поднялся вместе со мной сюда, – в орлиное гнездо. Биллай лазун! Крепость и неприступность Гуниба – равна мужеству и силе его защитников. Здесь! – он с силой топнул ногой, сдавил костяную рукоять своего кинжала и впился глазами, в собравшуюся послушать его огромную толпу. – Здесь не было и не будет слышно голосов малодушных! Тех, кто у своих очагов вместе с бабами, назвал нас, защитников Гуниба – безумцами. Здесь нет и тех, продажных шакалов, которые трусливо поджав хвосты, бежали в услужение к Белому Царю!
Хо! Они полагают, что склонившаяся голова, легче сохранит свою жизнь, чем непокорная, гордая, помнящая о могилах отцов и чести Кавказа! Но так думает и баранья башка, когда смиренно вытягивает шею под нож резника.
Эти презренные псы думают у них папахи на головах? Хай, хай…Но папахи их головы не спасут от праведного гнева наших шашек.
Они думают – они мужчины, раз у них усы и бороды! Но усы есть и у поганой собаки, а борода у козла. О, Небо! Клянусь своей кровью…Изменникам Имамата, лучше находиться под землёй, чем на земле!
Уо! Эти шайтаны считают защиту Гуниба ошибкой! Моей роковой ошибкой! Хо! Мои прежние наибы стали дерзкими и коварными, как осмелевшая стая вонючих гиен, окружившая одряхлевшего льва. Они мечтают за счёт гяуров, возвыситься надо мной, только и ждут случая. «Поклонись восходящему солнцу, а не закату его», – говорили наши отцы и деды…Но мой час заката ещё не настал. И, клянусь Небесами, время рассудит нас.
* * *
Скопище людей между тем прирастало всё новыми и новыми папахами, бурками, кинжалами и платками. Взоры собравшихся разгорались, как пламя; толпа напрягала мышцы, жадно ловила и впитывала каждое слово Имама, как растрескавшаяся земля, радующаяся любой капле живительной влаги.
Шамиль был возбуждён, каменные скулы горели багрянцем. Вещая в толпу, он получал в ответ немедленный ярый отклик. Был счастлив и опьянён всеобщим порывом единства. Его лик, как в былые достославные времена, озарился верой; жесткий широкий рот дёргала мгновенно пробежавшая
Воллай лазун! Вооружённая до зубов толпа обожала его, верила каждому слову, была готова идти за ним на жертву и смерть.
…Шамиль, окружённый плотным кольцом дюжих, проворных быстроглазых телохранителей – бородачей. Порывисто поднялся на три ступени каменной башни. Так было лучше видно людей, так было лучше видно его.
– Уо! Я так и не услышал от мудрецов ответа на свой вопрос: что через два солнца ждёт нас всех? Жизнь или смерть? Победа или поражение?..Что ж, тогда отвечу вам сам, хотя я…и не мудрец.
Да-а…нам, смертным, не суждено знать будущего. Всё во власти Аллаха. Но в одном, я убеждён точно: всех нас, стоящих здесь – ждёт бессмертие! Народная память о нас никогда не забудет! Птицы и люди будут петь о нас песни, горы и реки будут повторять наши имена. Хо! У малых народов большая судьба. Малым народам нужны большие кинжалы и большие друзья.
Волла-ги! Мы воины Священного Газавата. Языки наши, имена наши, обычаи и характеры – разные…Но у всех нас есть одно общее: верность и любовь к Дагестану! Никто из нас не пожалеет ни крови, ни жизни ради родной земли, ради свободы Кавказа!
Имам Шамиль воздел руки к высокому, вечному Небу, в котором гордо и величаво парили орлы. Бездонным и синим было оно, словно сапфировый купол над головой. Но только куполу, положен предел, а этому воздушному чистому океану предела не было. Оно было открытым во все стороны и бесконечным. А под ним, также во все стороны, насколько видит орлиный глаз, простилались только горы и горы, ничего кроме могучих гор, до самого солнца, низко висевшего в этот час над дальними пиками.
– О, Алла! – он обратился к Всевышнему, громким голосом, ничего не клянча и не вымаливая, с благородством и достоинством.
Затем окинул открытым взглядом, столпившихся вокруг него горцев и тем же твёрдым, со ржавчиной, голосом продолжил:
– Запомните люди!.. Кавказ – это центр мира! Волла-ги! Истинно говорю вам. Всевышний сотворил Кавказ, как единый дом, под крышей коего живут благодатные, свободолюбивые, смелые народы. Отсюда, от наших хребтов и долин, от наших горных рек и белых снегов, и началась история человечества. Билла-ги! Здесь, сокрытая и помеченная клеймом Кавказа, храниться великая тайна мира. И мы – горцы поставлены Творцом охранять эти тайны, беречь их для будущего правоверного мира.
Но вот урусы вторглись на Кавказ! Разрушили наш общий дом, изуродовали жизнь народов, осквернили наши ущелья, адаты и шариат! Талла-ги! Знаю, враги могут убить меня и моих сыновей…Возможно, убьют и вас – моих друзей, моих верных мюридов. Но сжатые в единый кулак наши пальцы никакому врагу не удастся разжать. Ай-е!
Этот булатный кулак тяжёл и верен, потому, что его сжали беды Кавказа и низамы нашего Имамата. Он схватит за горло врагов и вышвырнет их прочь из наших священных гор и долин. Так было и так будет!