Имбанутый. Том 4
Шрифт:
— Век живи — век учись.
— Это самые основы.
— Месяц живи — месяц учись.
— Даже дети знают.
— Ну харэ, а…
К нам подошла Кая.
— Трайл. С Гуроном что-то не то. Раны все зажили, но у него сильный жар.
Послышался возмущенный голос гнома:
— Да все со мной нормаль, молотом вас! Кая, я же просил не говорить!
Я подошел ближе к раскрасневшемуся Гурону. Слишком раскрасневшемуся даже для пустыни. Дриайя бегала вокруг него и не могла найти себе место.
— Ты чего? — спросил я. — Заболел?
— Да все нормально! Ни один жар еще не погубил гном…м…м…а….
И свалился.
— Катя! Бегом сюда!
Я пощупал лоб бородача. Хера се. Да у него, наверное, под сорок.
— Что с ним? — спросил я подоспевшую эльфийку.
Та переадресовала вопрос Кае:
— Ты же вылечила его?
— Да! Полностью! Я не знаю, что случилось! Там был небольшой синяк и всего-то.
Катарсия стала обследовать гнома. Сунула руки ему под одежду. Повыдергивала волосы из бороды, открыла рот и сунула туда два пальца. Даже обнюхала. Задержала взгляд на странном покраснении, пощупала.
— Понятно.
— Что понятно? — паниковала Дриайя. — Что? Что?
— Вампирская голова его укусила. Во время игры в фотбул.
— Футбол, — поправил я.
— Точно…
— Прощай, гном, — подошел к нам Эхзолл. — Вампир, я же могу его препарировать?
Катя кивнула:
— Я бы посмотрела.
Дриайя запаниковала:
— О нет! Нет-нет-нет! Гуро! Мой милый Гуро! Трайл! Братик! Прошу! Сделай что-нибудь! Пересели его! Он же умирает…
Я покачал головой:
— Не совсем. Он превращается в упыря. Только медленно. Наверное из-за того, что не умер сразу. Черт…
— О, Ашхая, мать моя! Прошу! Нет! Только не это!
Гномиха расплакалась, вцепилась в воротник своего любимого.
Я завертел головой. Со всех сторон песок, а раскаленное солнце прижигало сильнее и сильнее. На бледной вампирской коже уже проступали волдыри. Если идти назад — это два дня быстрым шагом. Вперед — шесть. Гном не дотянет. Да я и не смогу.
— Кто-нибудь знает, здесь есть какие-нибудь поселения? Сойдут даже сатиры и на крайняк гоблины. Но не тупее.
Ответил Леголас, с жалостью смотревший на гнома:
— Нет, господин Трайл. Мы одни на многие дни во все стороны.
— Гадство.
— Возьми мое тело! — кричала Дриайя. — Я согласна с ним поменяться!
— Чтобы потом мне Гурон воткнул кинжал в брюхо? Нет, Дри, так не годится. Что там с башкой? Она выздоровела?
Йолопуки открыл коробку, сунул туда руку, вытащил глазное яблоко под мерзкий звук «чмок».
— Вот такая штука отрасла. Остальное Йолоупуке не понимает.
— Нахуя ты ее отодрал?!
— Чтобы показать.
— Твою троллиху! Он теперь еще дольше будет куски свои отращивать. Я помню, как долго меня восстанавливало. Так-с. Времени у нас мало. У кого есть что пожрать белкового! Киньте в коробку!
Катарсия многозначительно посмотрела на меня:
— Отрежь свою руку и закинь ему.
Я захлопал глазами. Это было настолько логичным и до тошноты очевидным вариантом, что я не сразу сообразил, как возразить.
— Не… — неосознанно передразнил я Ашу. — Пусть Аша своей крови брызнет…
— Не.
— Это не аргумент!
— Не.
Встряла Катарсия:
— Ее кровь слишком насыщена магией. Даже капля может оказаться лишней.
— Я не буду отрезать себе руку! Да и как я понял, вампиры не жрут друг друга. Там какое-то… несварение.
— Я дам! — отозвалась Дриайя.
— Она даст! — подхватил я.
И вот коробка с мясом лежит на песке, а Дриайя, как и положено брутальному фэнтези существу, легко вспорола себе ладонь кинжалом. Кровь брызнула, обильно потекла на «мяч». Кусок мяса забулькал, зашевелился, жадно всасывая в себя угощение. Мерзкое месиво стало приобретать знакомые очертания, когда уже Дриайя еле стояла на ногах и вся побледнела. Кая остановила ее и залечила глубокий порез.
Солнце нещадно палило. Мы наконец-то воздвигли навесы из дерьма и палок и разбрелись в тенек, обнимаясь с кусками льда, обернутыми в тряпицы. К сожалению, таяли они слишком быстро.
Я, Кая, Катя, Аша и Гурон с Дриайей уместились в одном навесе, наблюдая за быстрой регенерацией головы. Кости появлялись из ниоткуда, формируя череп. Мясо складывалось в идеальные мышцы и жилы, а мозг вырос сам из себя. Формировался он довольно лениво. Видимо футбол его знатно потрепал.
— Интересно… — восторгалась Катя.
Кая морщила носик. А я пытался выбросить из головы все естественные науки, повторяя в голове мантру «Магия — это норма».
Когда мяч стал похож на голову и сформировались губы, башка прокряхтела:
— Бух… ху… мда… мжа…
— Во плющит, — покивал я.
Катарсия:
— Умственное вещество еще не восстановилось.
— Ну, давайте подождем. Аша, убери свои отростки. Ого, сколько перьев. Ты летать еще не пыталась?
— Не.
— Попробуй. Мне кажется, ты уже можешь.
— Да-а-а?
— Ага. Так, ладно. Давайте еще подождем.
Не знаю сколько времени прошло, но я постоянно хлопал по шаловливым ручкам Кати, намеревавшимся вмешаться в процесс регенерации вампирских клеток.
Кстати, не знаю почему, но белоснежные пальчики Катарсии, ковыряющиеся в мясистом нечто с чмокающими звуками заставили мой хер реагировать. Воу-воу, полегче с фантазиями. Так скоро и до извращенств дойдем. Знаем-знаем. Сначала ты трахаешь сестренку, потом радуешься групповухам и «сажанием орчих на лица мужиков», а дальше лоли, трупаки, золотой дождь, копрофилия, некрофилия… Кстати, кто-нибудь трахался с упырем? Это же зомби. Ну, то есть мертвые. Но если упырь свежий, то считается ли это некрофилией? Это ведь идеально. Можно вытворять с женщиной что угодно и никто… никто ничего не узнает…