Имбанутый. Том 4
Шрифт:
Сердце Каи забилось. Она тяжело задышала. Никто не знает этих слов.
Грэн опять закатил глаза.
— Да-да, пророчества и правда так хороши и проникновенны, как ты думаешь. Даже умные и мудрые сходят по ним с ума. А мне экономят кучу времени. Так что может пропустим лишнее и сразу перейдем к делу?
— Т… ты точно он?
Грэн нагнулся, ткнул два пальцы в землю, поковырялся, вытянул жирного червяка. Стал с любопытством оглядывать извивающуюся тварь. Кая смотрела на это со странным чувством. Было в Грэне что-то странное… Нет, другое слово. Она была умнее многих орков и даже умела читать. И вот одно из выученных слов ей понравилось больше всего. И это слово — завораживающе.
Каждое движение Грэна казалось слишком плавным. Слишком нереальным. Слишком завораживающим.
Наконец он ответил:
— Точно-точно. Только старше на пять тысяч семьсот семьдесят три года и семь дней.
Сердце Каи замерло и забилось снова. Одно она знала точно. Ей говорят правду.
— Но я не понимаю. Как? Почему?
Грэн запрокинул голову, широко открыл рот. Извивающий червяк был бы проглочен, если бы синеволосый не очнулся от задумчивости. Он фыркнул, отбросил червяка и захлопнул рот. Сухо сказал:
— Время.
— Ты… ты хотел его съесть? — снова спросила Кая до того, как успела подумать. Глупая, глупая Кая!
— Время? Или дождевого червя? Да, хотел.
Глупая, глупая Кая! Глупая, глупая Кая!
— Я ничего не понимаю, но ты… что-то хочешь от меня? Ты меня съешь, старый Трайл?
Грэн, что называет себя Трайлом рассмеялся. Да так, что Кая отступила на шаг назад.
— Нет, я тебя пока не съем. Хотя очень хочется. Все-таки я ждал этой встречи долго… очень долго. А нужно мне от тебя… эм-м-м… предательство. Не могла бы ты меня предать, Кая?
И улыбнулся. Очень неприятно улыбнулся.
Голова девушки закружилось. Она уже ничего не понимает. Грэн продолжил:
— А взамен я сделаю тебя…
СВЕТ!!!
Мир преобразился! Лес пропал! Кая попала в мир прекрасного и великого в центре которого сиял Грэн Арелья, раскинув руки во все стороны. Его волосы вздыбились, а черты лица заострились. Она не понимала, что произошло, но вот она была только что в лесу, а теперь сидит на троне из золота и блестящих камней. Вокруг нее стоят на коленях орки, люди, гномы, эльфы. Она — богиня этого мира… Одно движение руки, и воздвигаются города, прорастают леса, пустыни становятся океанами…
Новая реальность пропала также быстро, как и началась.
Кая снова в лесу, лежит на холодной земле, трясется, тяжело дышит и плачет. Никогда она еще не чувствовала себя такой великой, прекрасной и счастливой. Она рыдала, понимая, что эти мгновения навсегда останутся в ее памяти. Теперь все вокруг потускнеет, станет унылым, скучным и единственным ее желанием будет… вернуться туда. На золотой трон, рядом с сияющим Грэном.
Кая не могла перестать рыдать. Слезы ручьями стекали с ее щек.
— Почему? Почему? Почему? Почему?
Грэн Арэлья больше не улыбался. В его глазах была только грусть.
— Знаешь, что такое магия, Кая?
— За что? За что? За что?
Грэн хмыкнул:
— За тысячи лет начинаешь строить из себя мудреца. Иначе можно сойти с ума. Поэтому я сейчас прикинусь мудрым. И, как и положено, отвечу туманно. И начну с объяснений, что такое магия.
И замолчал, словно прислушиваясь к всхлипываниям.
— Итак, магия — это все вокруг. Это я. Это ты. Это червь. Это воздух и земля. И если ты думаешь, что Бог отличается от камня, то сильно ошибаешься. Магией мы можем управлять каждым атомом. Боги и камни состоят из одного и того же. И можно превратить камень в бога, а бога в камень, представляешь? Вообще, реальность тяжелая штука. Одной наукой ее не объяснить. Тут нужно грамотное сотрудничество с магией.
— Верни. Верни. Верни. Верни. Верни.
— Так вот. Я показал тебе предел счастья. Больше этого ты никогда и ничем не добьешься. Ты слаба… И несколько секунд — единственное, что я могу тебе дать. Если бы я затянул хмм… нет, не иллюзию. Ту реальность хоть на мгновение, то ты бы погибла.
— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
— А теперь философский вопрос. Не поверишь, как он меня бесил все эти века. Неужели, «счастье» — это единственное, что всем нужно? Счастье от власти, похоти, любви, перемен, размножения, простого существования или собственного эго. Неважно от чего. Все мы, от бога до камня, стремимся к одному состоянию. Состоянию… как бы это сказать попроще… А, во. Где атомы передергивают друг у друга.
Грэн подошел, встал на колено, двумя холодными пальцами дотронулся до подбородка Каи, поднял ей голову, заглянул в заплаканные глаза.
— Ты же хочешь преодолеть этот предел? Вместе со мной? С нами?
Голос зазвенел в голове. Ответ был только один.
— Да.
— Ты сделаешь все ради этого?
Ни капли сомнения:
— Да.
— Даже предаешь своего вождя?
— Да.
— Даже зная, что это его погубит?
— Да.
Грэн улыбнулся безумной улыбкой, резко встал.
— Этого достаточно. Ты не вспомнишь ничего, кроме странного ощущения чего-то безвозвратно утерянного…
И снова засмеялся. Ужасным, величественным и таких возбуждающим смехом.
«Он явится, чтобы пасть предательством матери»
Глава 24. Я — Имбанутый
Магия крови вампиров работает за счет, как ни странно, крови. Если крови не хватает, в ход идут плоть и кости. Если вспомнить, как я разваливался при использовании «Тиши» в Ньерте, то вывод напрашивается один. Пока заклинание не будет активировано, оно использует все, что у тебя есть. То есть я не просто так считал, что распадусь на составляющие гранулы. Ошибся я, посчитав, что заклинание можно активировать, если на него не хватает маны. Это как заводить автомобиль с разряженным аккумулятором. Либо заряда хватит, либо нет. Но если с первой попытки не получилось, то всё — хана.
Упс.
Я быстро осмотрел себя. Руки в области подмышек наколоты на крюки. Я подвешен как свинья. Ноги только-только сформировались — худые и тощие палочки. Ребра просвечивают. Мало того, что я не восстановился, так еще и истратил почти всю ману. Глаза видят плохо, уши слышат еще хуже. В мыслях странные полубредовые образы.
Дверь открывается увереннее. И как мне показалось — раздражённее.
Я дернулся со всей оставшейся силой, срывая себя с цепей. Куски мяса остались на крюках, а я со звуком мешка с дерьмом свалился на каменный пол. Руки не двигались. Похоже, я порвал себе в подмышках что-то важное.