Имена мертвых
Шрифт:
— Страшная штука эта любовь, ей любая погода нипочем.
— Это не любовь, — покачал Герц головой, — это ошибка природы.
— А интересно, впустят ли гомиков в царство небесное? — Клейн свернул к Епископским воротам, — Я считаю, рай есть, даже несмотря на это, — мельком оглянулся он на инкарнатор. — Я же был там, кое-что видел. И по ящику говорят — есть он, и тьма кромешная есть, но теперь там все по-новому. А почему по-новому? разве люди другие стали? или грехи изменились?
Беседы о потустороннем мире Клейн любил, особенно когда он ассистировал
— Вернемся — поговорим. Вон наш переулок.
Клейн важно кивнул — ладно, отложим, дело прежде всего.
Во тьме переулка метались ветер и стремительный косой дождь; Клейн и Герц надели поверх шапочек капюшоны, закрыли лица воротниками свитеров, вышли из машины — продрогший Аник сутулился под каменной стеной.
— О’к, — шмыгнул он носом. — Ключ у тебя есть, сьер шофер?
— Имеется, — Клейн показал гидравлические кусачки, которыми можно было перегрызть якорную цепь.
— Тогда полезай.
В сторожку у ворот Новых Самаритян позвонили — коротко, деликатно. Сторож поставил чашку с горячим кофе, отложил детективный роман, посмотрел в глазок — кто там? дылда-электрик, форменные пальто и кепи на нем промокли; стоит, складывает непослушный зонт. Вот тоже служба — ни сна, ни покоя, а уже почти полночь!
Сторож открыл.
— Прошу прощения, сьер, — дружески улыбнулся электрик. — Нельзя ли от вас позвонить в бригаду? служебный телефон на углу неисправен, а жетона нет, как на грех.
— Заходите, заходите, — сторож отступил от входа, — а то дует с улицы.
— Спасибо, сьер! — полуночный гость присел к телефону, положил на старенький казенный стол портфель с инструментами и стал в нем копаться. — Вам тут неплохо, я смотрю, — тепло и кофе…
И, улыбаясь, электрик достал из портфеля десятизарядный маузер К-96.
— Спокойно, это ограбление. Повернитесь лицом к стене. Руки на стену.
— Я не буду сопротивляться, — любезно предупредил сторож, чувствуя, как подкашиваются ноги. Мысли его путались: «Господи, что тут грабить?! это маньяк, электрик-убийца…» — и тотчас ему вспомнились ужасающие подробности криминальной хроники, интервью пойманных маньяков, какие-то мемуары «Я убивал не только женщин»…
— Я вам не сделаю ничего плохого, — успокоил его Аник, — если вы меня не разозлите.
— Деньги в плаще, на вешалке.
— Спасибо, — не отводя прицела от спины сторожа, Аник свободной рукой аккуратно отсекал один за другим провода над коробкой сигнализации. — Да, кстати, когда вам позвонят с пульта, чтоб убедиться, все ли в порядке?
— В час ночи.
«С телефоном обождем», — решил Аник, выключая свет над внутренним входом.
— Погасло.
— Вижу. Я пошел.
— Удачи, профессор.
Герцу пришлось идти вслепую, сквозь шевелящиеся мокрые кусты,
Вспыхнули индикаторные лампы — яркие, крохотные, будто звезды. Возмущенная ночь снова грозно зашумела, заходила кругом, завозилась в кустах, заиграла тенями в безлистных кронах.
Герцу захотелось курить — нет, никак нельзя. Сигареты есть у Клейна… не идти же к нему, в самом деле. Потом прятать окурок в карман… просто смешно. Он закинул голову, вглядываясь в пляску обледеневших ветвей.
«Тогда тоже было холодно. Тоже ночью, тоже в слякоть. Но это был февраль».
Февраль.
Деревенька в Коронных горах.
Вьюга, мокрые хлопья лепятся на стекло. Поет печка. Контрабандные сигареты, окурки в чашке Петри, книги, тетради.
«Добрый вечер, сьер студент!»
«Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста. Как насчет рюмочки?..»
«Не откажусь. Ваше здоровье, сьер студент!.. О, это вам не самогон…»
«Какие новости?»
«Вы слышали?., только тс-с-с… наци удирают! А русские взяли Будапешт… хо-хо… скоро Гитлеру крышка; это, считайте, решенное дело».
«Вашими бы устами, сьер Стефан…»
«Пусть я больше не выпью водки, сьер студент, если к марту война не кончится!»
«Еще каплю?»
«С удовольствием… Да, хотели вас попросить об одолжении. Тут, знаете, в овражке… э… как бы сказать, труп из-под снега вытаял. Птицы там его едят и все такое… Человек не наш, он ОТТУДА».
«Да-а… неприятная история».
«Вот и оно, что неприятная! Если труп этот… пропал бы совсем, большое вышло бы облегчение, а то после тех беглых мы все как бы на подозрении».
«Вы ведь химик, сьер студент, вам это легко. Ну как вы заразную скотину у Лиссонов, тогда — извёсточкой раз-раз… а община в долгу не останется, хотите оккупационными марками, хотите нашими или продуктами, пожалуйста».
«Нужна негашеная известь или любая крепкая щелочь. И еще кое-что… Сейчас все это дорого».
«Покой дороже, сьер студент».
«За этим кое-чем мне надо съездить в Ларикен».
«Я скажу малому, он с утра вас свозит. Аусвайс у него в порядке.