Именем человечества
Шрифт:
Таня полюбила Максима сразу и, как ей казалось, на всю жизнь. Она жила этой любовью все последующие годы, отгородилась ею от всего мира, не давая прикоснуться к ней абсолютно никому. Она гневалась даже на себя за то, что иногда позволяла себе слишком тепло подумать о Зорине. Она была уверена, что ее любовь свершит чудо: Максим вернется к ней и так же полюбит ее. Ждала этого чуда семь долгих лет. И только здесь, на этом озере, перебирая в памяти день за днем, час за часом свою жизнь, начала понимать, что любила лишь свою мечту...
– В отставку? – Хант смерил своего заместите ля ядовито-насмешливым взглядом. – Вы слишком легко хотите отделаться, дружище! В прежние времена в таких случаях вручали шелковый шнурок или пистолет с одной пулей.
Рейли заметно вздрогнул.
– Я готов понести любое наказание, – сказал он, не поднимая головы.
– Вот как! А что это даст мне, нашему управлению, всей нации? Чем, скажите, пожалуйста, поможет ваше наказание сохранить мощь страны? Не-ет, дорогой мой, в отставку я вас не выпровожу и наказывать не стану. Но! – Хант сделал многозначительную паузу. – Дам такое задание, которое действительно пощекочет вам нервы. Поедете в Россию! Нет-нет, не в качестве секретного агента. Поедете сотрудником нашего торгпредства. Но, естественно, не под своим именем. Рейли слишком намозолил глаза известным органам в Москве. Поэтому с сегодняшнего дня он исчезнет. Исчезнет, как исчезаем все мы, смертные: завтра в газетах появится некролог. Можете сами его подредактировать, – Хант снова едко усмехнулся, подвинул к себе одну из папок, щелкнул по ней пальцами. – А вместо Рейли появится мистер Элсберг. Уильям Элсберг, доктор технических наук, сорока шести лет... Вот тут все его биографические данные, личное дело. Правда, пока без фотографии. Ее вклеят после того, как вы побываете в лаборатории доктора Готтлиба, и он немного поработает над вашей внешностью.
Хант не спеша закурил:
– Так вот, Элсберг поедет в Россию и возьмет на себя все руководство по дальнейшему осуществлению операции «Феномен икс». Готов ли мистер Элсберг выслушать соответствующие инструкции?
Рейли молча кивнул. Хант встал из-за стола, прошелся по кабинету. Теперь в глазах его была лишь непреклонная решимость, голос отливал металлом:
– Отныне все усилия должны быть направлены на то, чтобы русские ни в коем случае не смогли до биться реального воплощения идеи стабилизации ра иоактивных изотопов по крайней мере в течение двух лет. Слышите – минимум двух лет! Теперь конкретно о вашей задаче. Скорее всего, работы по созданию соответствующей аппаратуры будут сосредоточены в институте ядерной физики. На нем и следует остановить главное внимание. Зацепка там уже есть – наша Учительница. С ней установите прямую связь. Ваше личное проникновение в институт планируется следующим образом. Советы давно стремятся заполучить у нас кое-что из электронной техники. До сих пор на это было наложено строжайшее эмбарго. Теперь я постараюсь снять ограничения именно с тех приборов, в которых нуждается институт ядерной физики. Учительница уже представила соответствующий список. Так вот, поставкой, установкой, настройкой этих приборов предстоит заняться вам и вашим людям. Приборы будут поставляться в течение длительного времени. Возни с ними будет много. Мы позаботимся об этом. Так что в институте вы обоснуетесь надолго. И главное – сможете контактировать со многими людьми, практически из всех лабораторий. Ну и, естественно, будете иметь возможность оперативно руководить работой Учительницы.
Хант снова закурил, потер ладонью лоб:
– Ваша задача – прежде всего: всячески тормозить работу по созданию каких-либо установок, регулирующих радиоактивный распад. Для этого следует использовать все: дискредитацию самой идеи стабилизации ядер, разжигание недоверия к Колесникову и всему, что связано с инопланетянами, подтасовку экспериментальных данных. Впрочем, там, на месте, будет виднее. Ну, а затем – получение соответствующей информации для нас. Мы должны вырвать этот секрет у русских. Вырвать во что бы то ни стало!
– Само собой разумеется.
– Значит, все ясно?
– Только один вопрос. Ведь там, в лаборатории Готтлиба... Нельзя ли без этого?.. Может, достаточно простого грима...
Хант не дал ему закончить:
– Я полагал, мы обо всем договорились. Или не так?
Рейли обреченно вздохнул:
– Да, да... Все ясно... Можно приступить к подготовке операции?
– Подготовки не будет. У нас нет времени. Самолет в Москву вылетает завтра утром. Готтлиб ждет вас сейчас.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1
Как всегда, ровно в девять Зорин поднялся к себе в кабинет и раскрыл папку с неотложными делами. Но мысли его были далеко. Сын пропал. От Тани – ни строчки. В газетах – одно известие страшнее другого: призрак ядерной войны вздымался все зримей, все отчетливей. А вокруг – все та же рутина человеческих страстишек. Впереди – как прежде, лишь горечь одиночества.
И никакой возможности вырваться из этого омута собственного бессилия. Никакой надежды на что-то лучшее, светлое, что смогло бы вдохнуть в него прежнюю бодрость, вернуть душевный подъем, какой он пережил минувшей весной. Все будто надломилось в нем, все потеряло всякий смысл.
В горы он больше не ходил. Гимнастику не делал. Вернулась одышка, снова появились боли в груди. И снова, как прежде, стали невыносимыми мелочные капризы больных, бесконечные склоки обслуживающего персонала.
Нет, больше он не выдержит. Надо что-то делать, куда-то ехать, где-то искать сына. Надо наконец дать отдых издерганным нервам.
Но как избавиться от этого проклятого кабинета, от этих бумаг, от этого ненавистного телефона, который снова, в который уж раз, верещит у него на столе.
Он нехотя снял трубку с рычага:
– Да...
– Зорина мне! – потребовал чей-то нетерпеливый голос.
– Зорин слушает, – ответил он, не меняя интонации.
– Папка! Папка, это ты? Это я – Димка!
– Что?.. Что?.. – еле выговорил Зорин, ловя выпавшую из рук трубку.
– Да это я, я! Ты что, не слышишь?
– Слышу, слышу, сынок, – смог наконец вымолвить Зорин. – Где ты? Откуда звонишь?
– Из Минеральных Вод. Прямо из аэропорта. Мы тут оба с Максимом. И голодные, как черти! Так ты там того... Организуй, что можно. Сейчас, сейчас! Это я Максиму. Он спрашивает: нельзя ли Татьяну Аркадьевну к телефону.
– А она... Она в Вормалее.
– Как в Вормалее?
– Ну, это в двух словах не скажешь. Я и сам успел побывать там...
– Алло! Андрей Николаевич, это Колесников. Вы говорите, Таня в Вормалее? Давно? Это связано с... с оставшимися там моими вещами?
– Да, мы нашли их. Вернее, мы разыскали Силкина.
– Вы разыскали дядю Степана?! Значит, он жив-здоров? И все вещи по-прежнему у него?
– Да, теперь Таня присматривает за ними.
– Отлично! Но почему Таня осталась в Вормалее? А как же Вова?
– Вова с ней... Да вы садитесь скорее в такси и приезжайте сюда, что скажешь по телефону... Все хорошо у нас. Все хорошо! – Зорин повесил трубку и, сняв халат, вышел в приемную:
– Лена, я отлучусь на несколько часов.
2
– В общем, досталось мне крепко, – закончил Дмитрий свой рассказ. – Эти костоломы у Рейли не зря едят хлеб. Я думал, уж конец пришел. И вдруг – светлая палата, белые простыни, медсестры, как звезды Голливуда. И сам Рейли: простите, говорит, пожалуйста, ошибка вышла, недоразумение. Завтра вас передадут Советскому посольству. Я, конечно, решил, что это какая-то новая каверза, приготовился ко всему. А наутро смотрю – маши на с советским флажком на радиаторе, а в ней – Максим! А когда он рассказал дорогой, как Рейли от нептуния спасался, я думал, умру со смеху, честное слово! Да и вся эта их поездка в Вашингтон.. Потеха!