Именем народа Д.В.Р.
Шрифт:
— Насчет оттырщиков, а особливо тех, на кого подозренье падает, что с милицией снюхались, — так, Костя, и действуй, — одобрил Бизин учиненную Ленковым расправу на сходке. — Пусть знают, что дисциплина у тебя железная, полная власть и сила!
— Одна закавыка имеется… — Костя замолчал, покрутил пальцем блюдце. — Доходят разговоры, мол, неравно добычу делю…
— Ха, кто смел — тот и съел! Но есть резон в твоих словах… Вот что… Объяви своим гаврикам, что образуешь социальный фонд…
— Чево?!
— Копилку такую, запас на всякий случай, — пояснил Бизин недоуменному атаману.
— Сициальный, говоришь…
— Социальный фонд. Де, на случай, ежели кого-то с цугундера вытаскивать и прочее…
— Лады, пойдет!
— Ну что, крепнут ряды-то?
— Я ребят уже послал, штобы позвали на сходку тех, кого знаем. Соберемся в укромном местечке, поговорим, как дальше жить. Понятно, не мелюзгу созываем! — пояснил Ленков на предостерегающий жест Бизина. — Со стоящими ребятами побазарим.
— В Кузнечных удалых хлопцев хватает, — кивнул Бизин. — Ты там Коську Баталова знаешь? Нет? Через Тимофея Гроховского сойдись с ним, погляди. На многое мужичок способен. Или вот Гришка Верхозин — тоже фрукт добрый. А еще Гроховский знается с братьями Хабировыми, приглядись и к ним.
Бизин, отдуваясь, поставил большую фаянсовую чашку на блюдечко кверху дном.
— Да, Костя, совсем запамятовал! Встретил я намедни Харбинца. О тебе спрашивал, мол, наслышан, хочет предложить дело. Хотел бы поскорее свидеться. Сказывал, что через Ваську Кузьмича с ним связь…
— Харбинец? Сегодня же разыщу! — обрадовался Костя.
Кличку «Харбинец» носил ловкий контрабандист и спекулянт Николай Дмитриев. Промышлял он в Приморье, но в 1918 году был арестован во Владивостоке, просидел там около двух лет, потом каким-то образом был переведен в Читинскую тюрьму, откуда освободился в конце 1920 года.
Устроился Харбинец работать на станции Чита-I в кипятилку, одновременно продавал и перепродавал на базаре разное барахло, обзаведясь знакомствами в читинском преступном мире.
В апреле двадцать первого, связавшись с группой контрабандистов, уехал в Маньчжурию, наладил через Харбин доставку в Читу ходового товара, прежде всего, спирта. На этом и познакомился с Ленковым, который, имея больший опыт приобретения и переправки спирта в Читу, свел Дмитриева со своими харбинскими «компаньонами» по спиртовой и прочей контрабанде, в том числе и с тогдашним таможенником, а ныне бандитом, полноправным членом шайки, Лехой Сарсатским.
Сорокалетий Дмитриев отрастил большую бороду, отчего среди уголовного люда получил кличку «Старик Харбинец» или просто «Харбинец».
В свою очередь, Леха Сарсатский познакомил Харбинца с курьером Госполитохраны Василием Попиковым, человечиком своеобразным.
Рабочий читинских железнодорожных мастерских Попиков вошел при белых в подпольную революционную организацию, которая была тесно связана с партизанами и готовила террористические акты, в том числе и в отношении самого атамана Семенова. Но организацию вскоре накрыла контрразведка его превосходительства.
Кучка подпольщиков, в числе которых был и Попиков, ушла к партизанам. Спустя некоторое время Василия приняли кандидатом в члены РКП(б). Показал он себя вполне героически, поэтому в конце 1920 года, когда Чита была освобождена от семеновцев и японцев, Попикова направили на работу в Госполитохрану.
Однако, пока Попиков партизанил, случилась беда, сильно его подкосившая. После тяжелой болезни умерла жена. Дома, благо хоть под присмотром тетки Попикова, осталась маленькая дочка.
Тетка подыскала для ребенка няньку — семнадцатилетнюю красавицу Александру Ситникову. Если бы не она, Попиков точно бы в петлю залез. А так вскоре и сладилось — приголубил Попиков няньку. Чумея от ее красоты, обещал озолотить.
Сожительница, уразумев, в чем ее власть, стала предъявлять вдовцу, который был ее старше почти на двадцать лет, свои капризы, требовавшие немалых денег. Из-за этого, собственно говоря, Василий Попиков и связался с контрабандистами. И просторный, добротный дом Попикова снова, как ему казалось, наполнился уютом и теплом.
Регулярно наезжая в Харбин с дипломатической почтой, Попиков все больше и больше лез в контрабандные делишки, ничего не чурался, получая неплохой навар.
На пару с Харбинцем, при содействии Сарсатского, дела пошли еще успешнее. И развивались до той поры, пока Харбинец не попался на станции Оловянной с грузом китайских сигарет и ниток. Лишившись товара, он сумел-таки выкрутиться из этой истории, но наследил изрядно — всплыла его связь с Сарсатским и Попиковым.
Алеху Сарсатского из таможенной службы нагнали, он перебрался в Читу, осел у своей полюбовницы Анны Тайнишек, смазливой шинкарки, которой постоянно и щедро сбывал до сего дня маньчжурский спирт. При содействии своих приятелей — милиционеров Христолюбова и Милославского, он почти с ходу устроился на службу в пятый, Кенонский, участок уездной милиции.
Уволили из ГПО, которую называли в уголовной среде «Господи, помилуй», и Василия Попикова. Ничего ему не оставалось, как снова поступить слесарем в первочитинское железнодорожное депо.
Харбинец тоже пристроился на Чите-I, но обратно в станционную кипятильню не пошел, а занялся спекуляцией, перепродавая в основном контрабандный товар, получаемый по старым связям. Сбывал и краденое, близко сойдясь с Гутаревым и его ребятами, принимал добро на продажу и от старого знакомого — Ленкова.
Захаживал Харбинец временами на Новые места к Бизину, с которым в разгар своей контрабандной деятельности сошелся через общих харбинских знакомых.
Удивительно, но, имея столько общих знакомых по контрабандным делам, ни Ленков, ни Харбинец и не подозревали, что Бизин с ними обоими знаком. Последнего это даже устраивало. Старый купец, увидев в пронырливом жулике родственную душу и незаурядную разворотливость, на всякий случай держал Харбинца в уме. Как запасной вариант, ежели Ленков крепко погорит.