Имитатор. Книга первая. Увертюра
Шрифт:
Мысленно Арина почти аплодировала длинноногой красотке. Ну и что, что ногти! Не на рабочем же месте она их красит. Наоборот, говорили, что девчонка толковая, диплом юрфака не за красивые глаза получила. И с Чайником вон как умело обращается. Хотя работка у нее совсем не сахар: мало того, что начальник – тот еще жук, теперь и журналисты налетели. А она кремень, никому ни полсловечка. Даже про способ умерщвления жертв и то никто пока не пронюхал.
– Петр Ильич, – вмешалась она. – Никто журналистов на места не пускал.
– Она так думает! Вот откуда журналистка знает, кто дело ведет? Ты с ней все-таки трепалась?
– Нет, Петр Ильич, ни с этой Андросян, ни с кем-то еще из журналистов я не общалась, – кротко ответила Арина, подумав, что вообще-то прессконференцию надо было организовать уже давно. Или прессрелизы, что ли. Меньше вони было бы.
– И откуда они знают тогда про тебя?
– Фамилия следователя – не секретная информация, – по губам Анжелики опять скользнула все та же улыбка. Почти неуловимая – не придерешься.
– А про то, что следствие в тупике?
– Мы же брифинги не проводим, вот они и злятся.
– Брифинги им! Они тогда вовсе с цепи сорвутся. Ладно, иди. Я не тебе, Вершина!
Арина только вздохнула.
– Ты понимаешь, как тебе повезло, что такое дело в руки досталось? – продолжал бушевать Чайник. – Громкое! Пресса из кожи вон лезет, меня каждый день сверху трясут. Тебе все плюшки, мне все шишки. А ты ваньку валяешь?
Может, все-таки попробовать хоть что-то ему объяснить? А то «ваньку валяешь»!
– Я работаю, Петр Ильич. Но мы пока не понимаем смысл происходящего.
– Какой тебе смысл нужен? – перебил он. – У психа снесло крышу, он начал убивать, – назидательно сообщил он и взглянул на Арину свысока. Хотя она стояла, а он сидел.
– Не просто убивать. Эти трупы – это ведь явно послание.
– Послание? И о чем же?
– Вот это я и пытаюсь понять.
– Вместо того, чтобы просто работать. Работать надо, Вершина, а не в умствованиях расслабляться. Азбука ведь! Где свидетели?
– Опрашиваем, Петр Ильич. Собачников, бегунов, окрестных жителей… Пока ничего.
– Не может быть, чтобы этого придурка никто не видел! Труп – не кошелек, в карман не спрячешь.
– Пока ничего, Петр Ильич, – повторила она.
– Значит, надо с другой стороны зайти! Мне что, всему тебя учить? Надо опросить ведущих психиатров, наверняка этот тип на учете состоит. Вот пусть специалисты и скажут, чей это почерк. А ты умствуешь. Послание, видите ли! В посланиях больного рассудка разбираться – дело психиатров, когда он в наших руках окажется, а твое дело – выловить этого ненормального. А не в бирюльки играть. Вон посмотри, какой у Савельева выход, поучись, как надо над делами работать!
Вот и славно, устало подумала Арина, раз про Савонаролу вспомнил, значит, орать будет еще минуты две, не больше.
Киреев, вольготно развалясь в ее кресле, жонглировал крошечным пестрым мячиком. В следующую секунду Арина поняла, что это не мячик, а потерянный два часа назад кубик Рубика.
– Ты где его взял? Это мое!
– Ну не мое же, – фыркнул опер, восставая из кресла. – Ключи давай!
– К-какие ключи?
– Кольцо, на котором эта штука у тебя висела.
Почему-то она послушалась. Отдала, правда, не всю связку, только колечко, с которого сиротливо свисала петелька от кубика.
Киреев насадил кубик на шпенек, снял, буркнул «тут когда-то резьба была, а теперь только на клей», выудил из очередного кармана яркий тюбик, сосредоточенно нахмурился и через минуту положил кубик – уже с петелькой – на стол:
– В принципе, минут пятнадцати достаточно, но я бы посоветовал для полной гарантии его до завтра к ключам не цеплять.
– Где ты его нашел?
– Чего его искать? Посветил фонариком по углам и увидел.
– Фонарик – обычный элемент снаряжения опера? – довольно язвительно осведомилась Арина и сама на себя рассердилась. – Ну да, не подумала. А клей? Тоже из серии «будь готов – всегда готов»?
Киреев засмеялся:
– Однажды подметкой за гвоздь зацепился, пришлось с раззявленным башмаком часа два бегать. Мало, что неудобно, так на улице минус пятнадцать было, повезло еще, что ничего не отморозил. Ты чего морщишься? Чайник тебя что, не только словами лупцевал?
– Спину потянула, когда кубик искала, – она повела плечами – от лопатки к шее постреливало. – Ладно, пройдет, пустяки.
Хмыкнув, он обогнул стол, встал за спиной, принялся разминать ей плечи и затылок.
Это было так приятно, что Арина сказала почти ехидно:
– Ты у нас, смотрю, и швец, и жнец, и на дуде игрец?
– Я опер, Вершина, – довольно равнодушно ответил он.
Его здоровенные, футбольный мяч поместится, ладони Киреева были при том на изумление изящными: узкие, с длинными «музыкальными» пальцами. Очень нежными.
– Спасибо, Ир, – благодарно кивнув, Арина, прерывая колдовство, отстранилась.
Он выбрался из-за ее спины, плюхнулся на «свидетельский» стул напротив.
– Сильно взгрели?
– Да как обычно…
– Я тебя ожидаючи проглядел статеечку, – он помахал газетой.
– Материал, – автоматически поправила Арина. – Журналисты говорят не «статья», а «материал».
– Да и леший с ними. Главное, что там пусто. А то я было испугался, начал прикидывать, какая из контор течет, ваша или наша. Но, похоже, до журналюг никакие подробности еще не дошли.