Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела
Шрифт:
Медик раздраженно дернул плечиком:
– Ну… по температуре и степени окоченения судя, часов шестнадцать назад. Плюс-минус, конечно.
– Плюс-минус сколько? – Арина рефлекторно взглянула на часы: десять вечера. Двадцать два то есть. Минус шестнадцать… это четыре утра? да нет, не может быть! – Соседка говорит, – уточнила она, – выстрел в районе полуночи слышала.
– Да ты что! – возмутился Плюшкин. – Какой полуночи? Не знаю, чего там соседка слышала, но часа в четыре утра он застрелился. Ну в три еще туда-сюда, хотя уже сомнительно. Сама смотри, если мне не веришь. Он еще до температуры окружающей среды
Размышляя о несоответствии свидетельства судебного медика и показаний соседки – впрочем, та и сама ведь сказала, что выстрел мог быть «из телевизора», – Арина осмотрела скудное содержимое гардероба.
– Слушайте, товарищи, а что тут вообще подтяжки делают, если у него все штаны на ремне?
– Ну, может, какие-то с ремнем носил, а какие-то так, – буркнул Зверев. – Вопрос удобства и личных привычек.
– Хм. Мне казалось, что мужчины предпочитают что-то одно.
– Например, блондинок, – хохотнул Лерыч. – Ты обстановку описала?
– В общем и целом. Остальное – по фототаблицам и изъятым материалам. Ты же все отснял?
– В лучшем виде! Смотреть тебе не пересмотреть. Давай еще под и за диваном поглядим? На всякий случай. А потом уж ящики стола и все, баиньки поедем.
За диваном, вопреки ожиданиям, было довольно чисто. Луч фонарика высветил лепившиеся к плинтусу лохмотья пыли, но ничего похожего на вековые залежи мусора, как можно было бы ожидать у пьющего отставника, не наблюдалось. Лерыч, светя то вдоль пола, то сверху, за диванной спинкой, только хмыкал равнодушно.
Но вдруг тон хмыканья изменился:
– Глянь-ка, Арина Марковна, на стену.
– А что… – но она уже увидела.
Изрядно потертые обои были испещрены многочисленными точечными следами…
– От чего это? Он что, булавки в стену втыкал?
– Именно булавки, – подтвердил Зверев. – Ну и кнопки тоже. А я-то понять не мог, почему в кухонном ведре такая их куча. Погнутые, поломанные, какие-то ржавые, какие-то совсем свежие. Сама поглядишь. Прикалывал что-то на стену, чтобы все время перед глазами было. Над столом оставил, видишь, целый иконостас, а тут поснимал, значит.
Три ряда фотографий, на которые Арина уже обратила внимание, занимали всю стену над столом: семь, восемь и опять семь. Значит, и на другой стене, над диваном, было что-то в этом роде?
– Поснимал, – задумчиво повторила Арина. – И куда дел?
– Думаю, все на столе. Как будто для нас приготовлено… – Лерыч, хмыкнув, покрутил головой.
Действительно, похоже, подумала Арина. Посередине девственно чистого стола под тремя рядами фотографий – предсмертная записка, прижатая толстой ручкой в металлическом корпусе. Слева – аккуратная стопка пухлых канцелярских папок. Арина намеревалась изучить их уже в собственном кабинете. Но сейчас открыла верхнюю – да, Лерыч был прав, на сложенных внутри документах – по крайней мере на верхних – отчетливо виднелись булавочные проколы. Раз Лерыч все уже отснял, значит, можно паковать и изымать «как для нас приготовленные» вещдоки. Даже если дела никакого не будет,
Зверев тем временем исследовал небогатое содержимое двух ящиков письменного стола. В верхнем аккуратно размещались канцелярские принадлежности и старенький мобильник, в нижнем – пистолет Макарова.
– Арин, а из него недавно стреляли.
Она подшагнула, наклонилась – да, эту струящуюся из распахнутого ящика горько-кислую вонь было вряд ли можно с чем-то перепутать. Из покоящегося в ящике пистолета стреляли совсем недавно.
Квартира встретила Арину тишиной, только дремавший на сдернутом с вешалки шарфе кот Таймыр. приоткрыв один глаз, коротко муркнул – не то поздоровался. не то выразил недовольство поздним возвращением. Неужели все уже спят? Впрочем, из стеклянной кухонной двери тянулась желтая световая дорожка. Сбросив кроссовки, Арина осторожно заглянула внутрь.
Спиной к обеденному столу, точно под центральным плафоном сидела на табуретке племянница Майка. Столбиком, забравшись на сиденье с ногами и подтянув к подбородку худые коленки в развеселых пижамных ромашках. Как воробей на жердочке, подумала Арина и тут же усмехнулась – почему на жердочке? Воробьи сидят на ветках, на подоконниках, на карнизах, в конце концов – откуда взялась эта самая жердочка?
– Ты чего на табуретке ютишься? На диване же мягче.
– Мягче, – согласилась Майка, поелозив остренькими кулачками по явно слипающимся глазам. – Я там засыпаю, – серьезно объяснила она.
– А ничего, что кому-то завтра в школу вставать?
– Вообще-то завтра суббота, – фыркнула та. – Да я бы все равно дождалась. Только тебя все нет и нет, – сонно вздохнула она, подавляя зевок. – Новое дело?
Арина вздернула бровь – мол, с чего ты это взяла? Было у них с Майкой что-то вроде игры: откуда ты это знаешь и почему думаешь, что знаешь? Племяшка была наблюдательна, как почти все дети, и складывать наблюдения в связную «картинку» выучилась быстро. И пусть выводы оказывались иногда довольно неожиданными, в отсутствии логичности их упрекнуть было невозможно.
– Во-первых, тебе позвонили, и ты ушла. Не на свидание – не наряжалась, не выбирала, что надеть. И на свидания ты после Питера, по-моему, и не ходила ни разу. А сейчас у тебя такое лицо… специальное. Как будто глаза не наружу, а внутрь головы смотрят.
– Так, может, я над каким-то из предыдущих дел думаю.
– Не, – Майка помотала головой. – Когда что-то новое, глаза шире. Как будто ты немножко удивляешься… – и тут же деловито перешла к бытовым вопросам. – Лиза котлет накрутила, будешь? – она соскользнула с табуретки, всем видом выражая готовность быть полезной.
– Ужин. Котлеты, – повторила Майка, не дождавшись ответа.
Сморщив нос, Арина помотала головой.
– Неприятное дело? – осторожно спросила племяшка.
– Не знаю пока. Странное. На первый взгляд вроде все очевидно, а присмотришься – что-то не то.
– Тогда тем более нужно поесть, – назидательно сообщила девочка. – Ты же сама мне говорила, что мозг, хоть и маленький, а энергии съедает как все мышцы вместе взятые.
– Не все, а примерно половина, – добродушно уточнила Арина. – Но в общем, да, мозг – прожорливая зверюха. Только не хочется никаких котлет. Может, чаю? – жалобно протянула она.