Иммунитет Вселенной (Путь Знахаря)
Шрифт:
"Откуда шишка?" - спросила мать, бережно касаясь его лба. "Так...
– не привыкший врать Дмитрий уперся глазами в землю, - калиткой ударился..." Мать расспрашивать больше не стала, только достала из сундука старинную медную монету: "На, приложи".
Он приложил монету ко лбу, как велела мать, лег прямо на траву возле крыльца, и почувствовал, как холод металла остужает боль, как теплеет монета под его рукой... И тут почудилось ему, что свет идет то ли от монеты, то ли от его ладони, и свет этот растворяет боль, уносит ее, и заполняет голову, неся с собой чистую обновляющую силу... И Пелагея стояла перед его взором, но уже не метала глазами молнии, а улыбалась ему тихо, ласково... Он и не заметил, как уснул, а когда проснулся, Пелагеи не было, а склонилось над ним лицо матери. Мать держала в руках монету, скатившуюся с его лба, и смеялась: "Митька! Да на тебе как на собаке все заживает! Шишка - то где? Нет шишки - то!"
Он коснулся рукой лба - шишки и правда не было... И боли не было, и голова не гудела больше, а словно наполнена была ярким чистым светом, увиденным во сне... Во сне ли?
А потом он встретил у колодца тетку Любу. Та поглядела на него искоса хитрым глазом. А потом легко вскинула на плечи коромысло с двумя полными ведрами и пошла уверенной походкой, как будто и не было груза на плечах. А ведь недавно сама себя еле носила - не то что полные ведра...
После этой встречи ведунья Пелагея и вовсе не шла у него из головы. Он все равно пойдет к ней. И теперь точно знает, зачем. Ему просто необходимо узнать у нее тайны ее ремесла. Научиться ведовству и лекарскому делу... И он добьется этого во что бы то ни стало. И пусть это будет стоить ему еще десяти шишек и даже отодранных ушей.
И снова он подкрадывался к дому Пелагеи через потайную калитку, и снова подсматривал под окном, и снова невесть как подлетавшая к окну Пелагея засаживала ему рамой в лоб, а то и в нос, и снова он спасался бегством, слыша ругательства за спиной, а потом засыпал, прикладывая ладонь к ушибленному месту, и снова свет из ладони лечил, уносил боль, а по пробуждении от ушиба ничего не оставалось. Сколько времени это длилось? Может, три месяца, а может, и все полгода, он точно не помнит. И все это время все шишки и ссадины были ему нипочем - и вопреки всему неведомая сила снова и снова несла его к дому Пелагеи, и не было ему иного пути, и должен он был пройти на этом пути все испытания, какие ни выпадут. Теперь он это знал точно...
Начиналась уже осень, когда он снова пришел к Пелагее. На этот раз решил: последний раз испытывает судьбу. Сейчас - или никогда. Прогонит снова его Пелагея - значит, обманул его рок, значит, ложный путь истинным прикинулся, и ни к чему более усердствовать в своем заблуждении...
Пелагея ждала его у задней калитки. Словно знала, что именно в этот миг он к ней и явится. А он и не заметил ее, пока продирался сквозь густые еловые ветви. Когда заметил, поздно было: ни слова ни говоря, старуха схватила его за ухо неожиданно сильными пальцами. Хотел было вырваться - да не смог. А она его уже в дом тащила. Дальше сеней, впрочем, не пустила. На лавку швырнула, сама напротив села, глазами - молниями насквозь будто прожгла. Он за ухо горящее и распухшее сразу схватился, а она, глазами зыркать продолжая, сурово бросила: "Чего надо, малец? Чего ходишь, высматриваешь? А ну отвечай! Кто послал?"
"Никто не послал, - превозмогая боль и страх, Дмитрий посмотрел ей прямо в глаза. И неожиданно для себя сказал вдруг то, о чем даже сам с собой вслух сказать не решался: "В ученики возьми! Не уйду, пока учить меня не согласишься!"
"В ученики - и... Ишь чего захотел...", - глаза старухи уже не метали молнии, в них сверкали лукавые искорки. Она неожиданно протянула руку и отвела ладонь Дмитрия, которой он все еще держался за пострадавшее ухо. Ухо не горело и не болело, и уже не было красным и распухшим. "В ученики, говоришь?
– размышляла вслух старуха, продолжая разглядывать его ухо, и по - прежнему лукаво заглядывая в глаза, словно испытывая его. И вдруг сказала: "А возьму! Внуков у меня нет своих, а мастерство и впрямь передавать надо. Только, знаешь, пеняй на себя. Спуску давать не буду. Сейчас домой иди. Завтра придешь, на рассвете. Да по земле - то не ползай, как уж. И под окнами не прячься. Калитку парадную открою для тебя. С главного крыльца войдешь, а не с задворков".
Ошарашенный, он вернулся тогда домой. Матери рассказал все как есть. Мать была ошарашена не меньше его. А потом сказала: "Ну что ж... Знать, судьба у тебя такая. В кого ты такой - не знаю. Но судьбе своей противиться - грех... Ступай, благословясь. А отца не бойся. Поговорю с ним, объясню все сама. Он поймет, препятствий чинить не будет. Добром все решим".
Тогда он не знал еще, что впереди - долгих семь лет, наполненных тяжелым трудом - ибо труд учения ведовству и лекарскому мастерству был поистине тяжек. До сих пор Дмитрий помнил, как в первый же день своего ученичества пошел он с Пелагеей в лес, а там завела она его в дебри, да и бросила. Сейчас - то он понимал, что не бросила она его - просто вид сделала, что бросила, что это и было его посвящение в ученики, да и испытание его возможностей, проверка его силы. Но тогда он этого не знал и испугался не на шутку.
Лес был густой и темный и казался мертвым. Ни шороха, ни звука - лишь зловещая тишина. "Пелагея - я - а!
– кричал Дмитрий, в растерянности перебегая от одной огромной густой ели к другой, то и дело спотыкаясь о кочки.
– Пелагея! Где ты?!"
А потом он внезапно успокоился, поняв, что кричать бесполезно. Он заблудился, и она не откликнется, и искать его не будет. А успокоившись, метаться перестал, и присел на кочку у дерева. И вдруг понял, ощутил: лес - не мертвый. Он живой. И вовсе не враждебный. Лес смотрит на него живыми глазами. И хочет ему помочь.
Где - то над ухом защебетала птичка. "Будь здоров! Будь здоров!" - почудилось Дмитрию в этом щебете, и он невольно улыбнулся: "Лучше бы подсказала, как мне отсюда выбраться!". "За мной! За мной!" - вдруг защебетала птичка, словно откликнувшись на его просьбу. И с веселым этим щебетом вдруг упорхнула куда - то, в просвет между деревьями. Дмитрий, вскочив, бросился в том же направлении. И тут деревья расступились, и перед ним предстала поляна, освещенная солнцем. Он даже засмеялся над своим недавним страхом - вот глупый, решил, что в сплошной лесной чащобе заплутал, а здесь поляна рядом, и лес расступился. На поляне еще не отцвели последние осенние цветы, и местами еще зеленела трава. Травинки качали пушистыми колосками то тут, то там, вот кивнули головой белые и розовые шапочки тысячелистника, шевельнулись высокие сухие заросли борщевика... Среди полного безветрия вдруг словно волна прошла по поляне, и в этой волне снова ему зов почудился: "Сюда, сюда!" Осторожно ступил он на поляну, сначала нерешительно, потом все более уверенно зашагал по ней, будто кто - то незримый ему путь указывал. А когда дошел до края поляны, только в лесок вошел - уже не густой, не темный еловый, а березовый, прозрачный - как снова деревья расступились, и местность показалась ему знакомой. Вот тропинка... Конечно, этой тропинкой они сюда и шли вместе с Пелагеей! Уже весело и беспечно, насвистывая себе под нос, зашагал он по тропинке, и вскоре показался глухой Пелагеин забор, а Дмитрий твердо решил, что пройдет мимо этого забора, домой отправится изведанной уже дорогой, ведь Пелагея бросила его в лесу, а значит, отказалась от него...
Но Пелагея прямо перед ним как из - под земли выросла. За руку схватила, повела к калитке. Он пытался вырваться, да не тут - то было, Пелагея только крепче сжала неожиданно сильную ладонь. Во двор привела и указала на крыльцо: "Садись". Сама рядом села и заглянула в глаза - строго так и серьезно, и сказала торжественно: "Ты урок прошел. Дар у тебя есть. Не ошиблась я, взяв тебя в ученики. А ты напугался, небось?" "Нет!" - он упрямо мотнул головой. "Напугался, вижу...
– старуха первый раз улыбнулась, и улыбка ее оказалась на удивление светлой, не вяжущейся с ее строгими, мечущими молнии глазами.
– Да недолго страх твой длился, верно? Потому что ты токи природы почувствовал. Голос леса услышал. И голос этот вывел тебя, верно?" "Верно...
– удивленно ответил Дмитрий, гадая, как старуха могла узнать, что именно с ним происходило в лесу.
– А что за токи природы такие?" - глаза его вдруг загорелись от предчувствия тайны, которую предстоит раскрыть. "Узнаешь со временем, - Пелагея продолжала улыбаться.
– Учить тебя буду. Обучу всему, что сама знаю. Но вижу: ты дальше меня пойдешь. Большой Дар дан тебе, большая сила. Но и спрос с тебя большой будет".
На следующий день Пелагея вновь повела Дмитрия в лес. "Не боись, не брошу, - усмехнулась, зовя его в дорогу.
– А брошу, так сам выйдешь. Теперь знаешь - тебе это по силам..."
Задачу Пелагея поставила перед ним, казалось, непосильную: найти на поляне лечебные травы. И не лишь бы какие, а те, которые и осенней порой силы свои целительные еще не потеряли. "Как это я их найду?
– воспротивился было Дмитрий.
– Я травам не обучен, никогда не видел, как их ищут..." "А чутье твое на что?
– хитро прищурилась Пелагея.
– Токи природы хочешь узнать? Вот и попроси растения, авось и подскажут..."