Император Николай II и евреи
Шрифт:
«Мир спасется уже после посещения его злым духом... А злой дух близко: наши дети, может быть, узрят его...».
«Мне скажут, что это всего два-три факта, которые ничего не означают, что, напротив, все несомненно тверже прежнего обобщается и соединяется, что являются банки, общества, ассоциации. Но неужели вы и вправду укажете мне на эту толпу бросившихся на Россию восторжествовавших жидов и жидишек? Восторжествовавших и восторженных, потому что появились теперь даже и восторженные жиды иудейского и православного исповедания...».
«... Наступит нечто такое, чего никто не мыслит... Все эти парламентаризмы, все гражданские теории, в которые сегодня верят,
«Да, Европа стоит на пороге общей ужасной катастрофы...».
«Все эти Бисмарки, Биконсфильды, французская революция и Гамбетта и т. д. – все это как сила, один только мираж, и чем дальше, тем больше. Господин им и всему, и Европе – один только жид и его банк. И вот услышим: вдруг он скажет veto, и Бисмарк отлетит, как скошенная былинка. Жид и банк – господин теперь всему: и Европе, и просвещению, и социализму. Социализму особенно, ибо им он с корнем вырвет Христианство и разрушит ее цивилизацию. И когда останется лишь одно безначалие, тут жид и станет во главе всего. Ибо, проповедуя социализм, он останется меж собой в единении, а когда погибнет все богатство Европы, останется банк жида...».
«От жидов придет гибель России...».
В то же время, около 1880 г., когда писал эти строки Ф. М. Достоевский, Вильгельм Марр, соотечественник Ницше, высказывал те же идеи как по поводу Германии и всех остальных христианских государств. Вильгельм Марр как публицист известен участием в подготовке революции 1848 г. В течение долгих лет он был членом различных тайных обществ [304] того времени, в которых евреи играли первую роль. Возможно, даже еще в большей степени, чем Ницше, он испытал бешеную, почти садистскую ненависть к Христианству и вел яростную пропаганду, направленную на его разрушение.
304
См.: Жоли Кретино. Histoire du Sonderbund. I. – Париж, 1850. – С. 198.
В своих «Листках о будущей социальной жизни», изданной в те годы, он высказывал, среди прочего, следующие взгляды: «Необходимо показать народу, какое недостойное для человека место он занимает. Необходимо, чтобы он увидел, что в своей основе наш социальный порядок не стоит ничего. Человек-социетарий еще неизвестен, известно лишь животное-социетарий. Мы позволяем приручать и дрессировать себя, отдавая в руки независимого арбитра решение всех вопросов. Человек должен превратиться в дикаря, живущего рядом со львом в пустыне, чтобы стать чем-то. Чтобы он разбил клетку зверинца, в которую его ведут, как чудо дрессировки. Гордые укротители животных еще кладут спокойно голову в пасть льва, зная, что он еще не укусит. Но когда однажды он укусит! О! Я могу видеть великие грехи! Кровавое колоссальное злодеяние, а не всегдашняя пресыщенная добродетель...».
«Вы все, вы все, молодежь Германии, благородные и возвышенные сердцем, размышляющие над поучениями ваших нянь и священников, позволившие уничтожить вашу силу и вашу храбрость призраком провидения, которое должно вести человечество, словно марионеток из кукольного театра, задумайтесь, что в вас сосредоточена сила, могущая дать этому социальному
К чему вам, вам – нищим и голодным, вам – пролетариям, погруженным в страдания, ваши вечные сомнения, вечные жалобы, ваши мольбы и ваша вера.
Как вам еще не пришла мысль, что стоит лишь вам захотеть, как вы приобретете власть, что вас – огромное большинство, массы? Причина упадка человека, даже вырождения самого человека – в так называемой религии, которая у нас называется христианством» [305] .
Вот что писал Вильгельм Марр перед революцией 1848 года.
Но когда она произошла, он начал понимать, что она была выгодна только Израилю, и в начале 1860-х годов появилась его книга под названием «Зеркало иудаизма», вызвавшая яростное возмущение немецких евреев.
305
См.: Жоли Кретино. Указ. соч. – С. 198-200.
Несмотря на успехи политики Бисмарка, увенчанной в 1866 г. поражением Австрии, в 1871 г. – победой над Францией и созданием германской империи, что повлекло рост пангерманизма и идей германского мессианства и гегемонии, – несмотря на все это, будущее Германии и всех христианских государств рисовалось Вильгельму Марру в очень пессимистичных красках, и идеи, которые изложены в его книге «Победа иудаизма над германизмом», вышедшей в 1879 г., в наше время приобретают характер пророчеств, которые частично уже исполнились, а частично – будут исполнены в скором времени.
Вот что говорил Вильгельм Марр в 1879 г.: «Без всякой иронии я громко объявляю о триумфе иудаизма в мировой истории; я публикую сводку о проигранной битве, о победе врага, не имеющего ни капли жалости к проигравшей армии...».
«В этой стране мыслителей и философов эмансипация евреев произошла в 1848 г. С этого времени началась тридцатилетняя война, которую иудаизм ведет с нами открыто...».
«В 1848 г. мы, немцы, официально объявили об отречении в пользу иудаизма.
С момента их эмансипации иудаизм стал для нас, немцев, темой, которую нельзя затрагивать...».
«Мне не следует – да и для этого не хватает здесь места – подвергать критике внутреннюю политику князя Бисмарка с 1866 г. Я ограничусь констатацией факта: с этого времени Его Светлость почитается иудейством как император Константин (христианами)...».
«... Кому была действительно выгодна война между Германией и Францией? Иудаизму в лице нескольких еврейских банкиров и семитских посредников. Мы, немцы, получили абстрактный результат – воображаемый: возможность считать себя “имперскими” и довольствоваться “империей мечты”...».
«... В Германии они, евреи, — я говорю это без всякого желания шутить, — являются самыми лучшими и ценными “друзьями Империи”, так как вся эта империя была создана лишь для того, чтобы предоставить им самое выгодное положение в государстве...».
«Если в качестве немца, т. е. как проигравший, я захотел бы раскритиковать внутреннюю политику князя Бисмарка, я бы произнес следующие слова, которые с таким же успехом могли бы исходить из уст еврея: “Князь понял свое время лучше, чем любой государственный деятель до него. У него ясный культурно-исторический взгляд, и он понял, что германизм – на грани банкротства, и поэтому он обратился к элементам, которые более жизнеспособны, чем он...”».