Император умрет завтра
Шрифт:
Император с холодным презрением в глазах требует от них назвать кандидатуру преемника Фуше. Этот вопрос как бы уже второго порядка оказывается еще более коварным, чем первый. Называя конкретное имя, каждый из них таким образом откроет свои предпочтения министру полиции и все-таки признает необходимость его отставки. Наполеон загнал их в угол и перекрыл все выходы. Из этой западни не выскочит и Талейран. К счастью, он и не пытается. С Фуше они враждуют уже давно, и Талейран ничего не потеряет, если нанесет тому лишний удар, избавляя от этого остальных.
– Господин Фуше, несомненно, сделал ошибку...
– медленно и тихо
– Да, он совершил ошибку. Но если бы мне пришлось назначать ему преемника, я назначил бы того же Фуше...
Если красота невозможна без некоторого нарушения пропорций, то истина непостижима без нарушения логики.
Фуше ненавидит Наполеона, но это достойный враг.
Фуше презирает Людовика, но это враг, который никогда не простит ему семейной крови Бурбонов.
Выбирать не из чего. Фуше и не выбирает.
Выбирают его.
Фуше лишь создает такую обстановку, при которой выбор должен быть всегда в его пользу. Он игрок, и игрок рискованный - это бесспорно. Но как только перевешивает одна чаша весов, страсть к игре уступает место холодному расчету. Фуше всегда на стороне силы и большинства: победителей не судят.
Казнить его могли при Робеспьере. Обязаны были - при Конвенте, при Директории, при Консулате, при империи. В марте 1815 года этот сильно припозднившийся вопрос стоял только таким образом: кто сумеет раньше Людовик XVIII или Наполеон? От полиции Людовика Фуше бежал через окно.
К императору явился через парадный вход Тюильри: "Не я предал Наполеона...".
Кто он для Бонапарта? Самый верный из его врагов. Их связывают десять лет смертельной вражды. Вероятно, правы те, кто считает такие узы прочнее легких нитей ни к чему не обязывающей дружбы. Но только ли этим можно объяснить, что в знаменитые "сто дней" неумолимо истекающей, почти безумной авантюры Наполеона - рядом с ним, как и десять лет назад, стоит сухопарый человек с бескровным лицом, одетый в темный сюртук - этот "действительно совершенный предатель", снова назначенный министром полиции?
Может, все дело в секретных досье, которые вывез он из здания полиции на набережной Вольтера накануне изгнания Наполеона? Трижды Наполеон требовал от Фуше вернуть архивы. Тот стоял на своем: "Я их сжег, сир. Разве можно бы допустить, хоть малейшую возможность того, что эти бумаги окажутся в руках ваших врагов?.. Я их сжег ".
Очень скоро Наполеон в приступе бессильной ярости во время заседания совета министров схватит нож из слоновой кости и крикнет своему мучителю: "Возьмите этот нож и вонзите в мою грудь, это будет честнее того, что вы проделываете. Я мог бы расстрелять вас, и весь мир одобрил бы этот акт. А если вы спросите, почему я этого не делаю, я отвечу, что слишком презираю вас, что в моих глазах вы -ничтожество!"
Сцена, достойная пера Шекспира. И немыслимая для диктатора.
Самым разумным для Фуше было бы взять шляпу и закрыть за собой дверь.
Самым разумным для Наполеона было бы всадить нож в своего министра полиции. И не из слоновой кости. И не в момент отчаяния. Потому что с того момента все уже потеряло смысл. Сто дней, отпущенных цезаристскому безумию, сокращались шагреневой кожей. Мировой истории стало тесно в Париже, который до Наполеона не имел даже канализации.
Бог превращений одолел бога войны.
А момент был. Гусиное перо Меттерниха.
В апреле к министру полиции под видом служащего банкирской конторы прибыл из Вены связник с посланием от Меттерниха, написанным симпатическими чернилами. Его сумели арестовать так, что Фуше ни о чем не подозревал. Привели к Наполеону в один из укромных павильонов Елисейского дворца. Под угрозой немедленного расстрела австрийский агент рассказал все, что знал. В доставленном им письме шла речь о необходимости встречи в Базеле доверенных лиц Фуше и Меттерниха. Известно место встречи - гостиница "Три короля", известен пароль. Не известно, какие вопросы будет обсуждать эмиссар Фуше с представителями враждебной страны.
Но что, если все это делается только с целью получения особо важной информации? Может, завтра Фуше сам доложит о развитии тайной интриги?.. Смолчит - значит, прямая измена.
Назавтра в беседе с министром полиции Наполеон пускается на хитрость. Он в нетерпении. Расспрашивая Фуше о положении дел, настойчиво дает понять, что настала пора искать возможность для вступления в сепаратные переговоры с Австрией. Но где искать? Через кого? Фуше настораживает откровенная наивность: а Мария-Луиза Австрийская?.. Фуше разводит руками: и рад бы, но никаких контактов с Меттернихом. Между тем письмо Меттерниха уже у него. Наполеон решает пока не арестовывать Фуше, а продолжить игру. В базельскую гостиницу "Три короля" под видом посланца Фуше отправляется доверенный человек императора. Выяснив масштабы и глубину заговора против Франции, возвращается в Париж. Наполеону становится известно, что противостоящие ему державы поддержат любой государственный строй во Франции, но только не империю Бонапарта. Корсиканский клан должен уйти. Наполеона обяжут подписать полное и безоговорочное отречение. Это решение коалиции принципиально и не подлежит изменению. В противном случае будущее покажет, что лучше для спокойствия человечества.
– Только от предателей я и узнаю истину, - грустно заметит Наполеон на это.
Однако нет худа без добра. И в любой ситуации он всегда умел извлекать двойную, а то и тройную выгоду. Во-первых, он наконец схватит за руку Футе. Во-вторых, сам заговор, если тонко взять игру, поможет завести Меттерниха в его же капкан. В-третьих, Наполеон все еще глава великой империи...
Великая империя оставалась великой, но никто теперь не знал, где проходят ее границы.
Меттерних, может быть, и попался бы, что несомненно отсрочило бы падение империи Наполеона. Но таких, как Фуше, - один Фуше. Кто думает по-другому, тот попадается. По-другому думал когда-то Робеспьер, пожелавший расправиться с Фуше: "Но пала его голова...".
В тот же вечер, когда агент императора покинул гостиницу "Три короля", министру полиции уже стало известно об аресте связника из Вены.
– Боже мой, сир! Чуть не забыл!..
– спохватывается он во время утреннего доклада Наполеону.
– Появилась, кажется, возможность конфиденциально снестись с Австрией. Несколько дней назад я получил странное письмо, но человек, доставивший его, не передал порошка для проявки текста, так что только сегодня я узнал, что письмо это - от Меттерниха. Он предлагает мне послать представителя в Базель, однако, я, увы, опоздал с этим, Надеюсь, еще можно поправить дело. Если, конечно, ваше величество одобрит подобный шаг...