Император. Книга третья. Суворов
Шрифт:
– Всем посетителя – вина! Выпьем за Суворова!
– За Суворова! – гаркнули его товарищи, словно ринулись в атаку.
Нам на стол тут же поставили два бокала.
– Господа, встаньте и выпейте за Суворова, – настойчиво шепнул хозяин.
Мы с Жаном поднялись, поприветствовали гусар.
Но один из офицеров интендантской службы назидательно произнёс:
– Сперва надо поднимать бокалы за эрцгерцога Карла, а потом за Суворова.
– Нет уж! – грубо оборвал его старый гусар с седыми вислыми усами. – Я под началом Суворова ещё с османами воевал. И сейчас, если бы он не возглавил нашу армию – не видать нам Италии. А что смог сделать эрцгерцог? Только бегал от французов, как заяц.
– Как вы смеете! –
– Тыловые кролики! Вон, как разрядились. В штыковую бы вас, на батареи! – закричали гусары.
Заскрежетали клинки, выскакивая из ножен. Хозяин уронил поднос с тарелками и выбежал на улицу. Немногочисленные посетители повскакивали с мест и жались к стенам. Сейчас могло случиться бессмысленное кровопролитие. Я бросился между спорщиками.
– Господа, не безумствуйте! – умолял я.
– Вам ещё что надо? – крикнул мне старый гусар. – Вы кто такой, чтобы вмешиваться в наш спор.
Со всех сторон на меня смотрели отточенные острия клинков.
– Я – русский офицер. И могу вас заверить: Суворову, а тем более эрцгерцогу Карлу не понравилось бы то, что здесь происходит.
– Не влезайте не в своё дело, – настойчиво посоветовал офицер интендантской службы.
– Зря вы все это затеяли, господа.
В углу, до сих пор не примеченный никем, сидел генерал в русском мундире и завтракал копчёными сосисками. Он встал, надел шляпу. Генерал был молод, высок, с гордой осанкой. Движения элегантные, мягкие. Лицо открытое, красивое с живыми темными глазами.
– Опустите оружие. Я вам приказываю! – сказал он властно. Австрийцы тут же подчинились. Гусары недовольно пробурчали что-то на венгерском, но тоже убрали сабли. – Какой позор, господа! Перебейте ещё друг друга. За Суворова не пить надо, а молиться! А вы тут устроили…
Он бросил на стойку несколько монет и, ни на кого не глядя, вышел из кабака. Я последовал за ним.
– Позвольте представиться, – сказал я, догоняя генерала.
– Вы русский? Откуда? Почему в прусском мундире? – не останавливаясь, спросил он, едва взглянув в мою сторону.
– Лейтенант Добров, – представился я. – Мундир по новому уставу, гвардейский, Семёновского полка.
– А, вот какие нынче по уставу положено носить, – слегка насмешливо произнёс он. – Так вы из Петербурга?
– Нет. Только что с эскадры.
Генерал резко остановился, повернулся на каблуках. Пристально посмотрел мне в глаза.
– От Ушакова?
– Так точно! Направлен с приказом в армию Суворова.
Лицо генерала просияло.
– От самого Фёдора Фёдоровича? – обрадовался он. Быстро протянул мне руку. – Милорадович, Михаил Андреевич.
Я был чрезвычайно удивлён и обрадован. Тот самый генерал Милорадович, который идёт в атаку впереди полка в полный рост, не страшась ни пуль, ни штыков. Генерал-майор и шеф Апшеронского мушкетёрского полка. Герой сражения при Лекко. Через полчаса мы уже ехали в его открытой коляске.
– Рундук у вас знатный. – Милорадович с любопытством оглядел мой деревянный морской сундучок с медной оковкой. – На флоте у всех такие?
– Обязаны быть у каждого. Закрывается плотно, чтобы внутрь вода не попала. Бывает такое: волна прокатится по палубе – и все в каютах плавает.
– А что это за ящичек, такой элегантный?
– Пара пистолетов. – Я открыл ящик и показал подарок Али-паши.
– Ого! Целое сокровище! – присвистнул он. – Откуда такая роскошь?
Я кратко рассказал ему о наших визитах с лейтенантом Метаксой к эпирскому деспоту.
– История, достойная приключенческого романа, – усмехнулся Милорадович. – Вы уж, дорогой, будьте добры, поведайте мне о морских победах. И как Корфу брали – расскажите. И как Неаполь успокоили. И про Рим. Уж мы о подвигах Ушакова наслышаны.
– О вас тоже ходят легенды, – вспомнил я в свою очередь. –
– Самому не верится. Меньше чем за полгода с нашим старичком Италию освободили. Никто не ожидал такой прыти от Александра Васильевича. Дедушке скоро семьдесят, а он армией командует, словно ему и тридцати не исполнилось. Прямо Митридат Евпатор. Видели бы вы его! Кругом ад, полки в штыковую сталкиваются, пули свистят, гранаты рвутся… а он на своей казацкой лошадке, маленький, щупленький, в одной рубахе, из оружия – только плеть. Да как заорёт: – В штыки! – И пошла лавина гренадёров.
– Как же он без оружия, – не совсем поверил я. – А если вражеская конница?
– Донцы его охраняют. Один казак – что десять кирасиров. Взять хотя бы Матвейку Безбородого. Здоровый чёрт! Не знаю, как лошадь его держит. Сабля с меня ростом. Как гаркнет: – Кудыть! Рубанёт с плеча – и всадника от шеи до седла рассекает. Попробуй к нему подступись. А Суворов наш, какой хитрый! Тут как-то гренадёров французы опрокинул и погнали. Бегут наши. Позор! Да, бывает, что и наши бегают от французов. А попробуй-ка их остановить! Затопчут. А Александр Васильевич на своей лошадёнке подскакивает и кричит: – Заманивай их! Заманивай! Молодцы, что сообразили. Беги, скорее беги! – А потом ка-ак крикнет: – Стой! В цепь! На штыки их, сукиных детей! – И наши гренадёры вновь в атаку попёрли, да батарею взяли…
Мы въехали в меленький итальянский городок Тортона. Наступала осень. Сады ломились от фруктов. То и дело навстречу попадались повозки с корзинами доверху наполненные спелыми гроздьями винограда. Однако с гор временами налетал холодный ветерок – предвестника скорых зимних ненастий. В придорожном кабачке нам подали копчённые колбаски с молодым вином и тушёные овощи.
– Почему Александр Васильевич в таком возрасте согласился участвовать в походе? – спросил я Милорадовича.
– Император потребовал. Да ему самому в Кончанском торчать сил не было. Я иной раз тайком заеду к нему, чтобы охранка не прознала, привезу вина хорошего, книжек новых. А он сразу с расспросами: как там в армии? Что на турецком фрунте? Как там у нас с Персией? Какие пушки новые льют? Весь, словно на иголках. Все жаловался: – Плесневею, тут, в деревне, яко забытый сухарь в буфете. Ему только послание от императора пришло, – тут же сорвался. Не может старик без дела. Австрийцы топтались в Италии, бодались с французами, да ничего у них не получалось. Король Франц обратился с мольбой к Павлу Петровичу. Одна из просьб заключалась в назначении именно Суворова на должность главнокомандующего. Старые австрийские генералы помнили, как под его началом громили османов. Настояли. Как только наш старичок прибыл в Вену в начале весны, король Франц тут же назначил его генерал-фельдмаршалом Священной Римской империи. Правда, загвоздка вышла. Австрийцы нам друзья, пока дело до денег не доходит. Позвали нас на войну союзники, значит, они и должны заботиться о продовольствии. Австрийский солдат получает в день два фунта хлеба, три фунта мяса и денег в придачу – пять крейцеров на прочие расходы. А русскому солдату решили давать только хлеб. Суворов заартачился: мол, пригласили воевать, так платите, как следует. Я, говорит, голодных солдат в бой не поведу. Австрияки, жмоты эдакие, полтора месяца думали, подсчитывали, прикидывали, но все же согласились. Как только Александр Васильевич получил согласие, двинул армию ускоренным маршем. Генерала Моро разбили и вступили в Милан ещё в середине апреля. В середине июня разнесли в пух и прах армию Макдональда. У Нови в такую схватку вступили, что кровь в землю не впитывалась. Сам главнокомандующий французской армии Жубер был убит. Слышали об этом страшном побоище? – Я кивнул. Милорадович продолжал: – Противник разгромлен и обращён в бегство. Осталось взять Генуе и маршем двинуться на Париж.