Императрица и смерть
Шрифт:
Она прошла к креслам, поставленным на балконе вопреки плохой погоде. Портал открылся на этом самом балконе, если так вообще можно было назвать широкую, никак не огороженную площадку на выступе здания.
– Возможно, стоит повременить с решением политических вопросов, скажем, до завтра? Все же ни один из них не грозится объявлением войны.
– Опускаясь на соседнее кресло, Ольвэ сделал вид, что и не было никакой протянутой наперекор этикету руки. Только тон стал чуть более отстранённым. Чего уж, он не нанимался терпеть
– Не стоит, - покачала головой Орлана.
– Я не хочу растягивать удовольствие.
Дворец правительства представлял собой монументальное здание, серое, словно от пыли, и поражающее простотой архитектурных форм. Сильный ветер трепал подол Орланиной мантии. Несмотря на солнечный день, здесь было холодно, да и северный ветер чувствовал себя здесь превольготно.
– Говорите, лорд.
Он кашлянул. С балкона открывался вид на столицу одной из колоний - Ородрафейл вырастал прямо за высоким забором такими же внушительными зданиями, как и резиденция правительства. За границей города расстилалась цветная шахматная доска полей.
– Мы хотели бы независимости в торговле.
Ветер нёс солёный запах моря.
– Независимости?
– повторила Орлана, едва придавая своему тону вопросительных интонаций.
– Какой же ещё независимости вам не хватает?
– Невозможные пошлины на торговлю со всеми государствами, кроме Манталата. Императрица, условия существования нашей страны стали совершенно невыносимыми.
– Вы забываетесь, лорд Ольвэ. Условия существования вашей страны остались такими же, как и были со времени присоединения её к империи.
– Значит ли это, что вы готовы отпустить Тарамн из состава империи, если мы не примем ваших условий?
– Он чуть склонился вперёд, сложил пальцы сферой. Пахнуло хризантемой - терпким осенним ароматом.
– Вы желаете выйти? Я не буду вам мешать, только знайте, вряд ли моего милосердия хватит на поддержания дружеских отношений после этого.
– Я понял вашу позицию. Только прошу выслушать и меня. Моя страна - единственный в мире создатель самых сильных артефактов, а ваша политика вынуждает продавать их в Манталат за бесценок. Если мы выйдем из состава империи, артефакты наверняка окажутся в руках ваших противников.
– Достаточно. Я выслушала ваши угрозы, лорд Ольвэ. По договору выйти вы можете в любую минуту. Только прежде чем это сделать, подумайте, каким образом вы обеспечите армию своей стране. Лично у меня на это уходит большая часть казны.
Орлана поднялась. Ольвэ последовал её примеру и изобразил на лице такую улыбку, что стало неясно, собирался ли он объявлять войну или расспрашивал императрицу об условиях выращивания ночных цветов. Он произнёс:
– Я всё же прошу вас подумать. Возможен путь к взаимовыгодному решению.
Орлана качнула головой, просто чтобы отбросить
Внизу, на огромном сером плацу, строились фаланги, и ветер трепал два флага: лазурно-синий с золотой короной и серый с тремя жёлтыми звёздами. Демоны дёрнули Орлану шепнуть короткое заклинание, выученное тайком. Ольвэ по-прежнему улыбался, даже не подозревая, что его мысли на эти несколько секунд стали громче, чем голос.
– Ничего, в следующий раз я её дожму. Сама будет просить об отмене пошлины.
Спускаясь по крутому склону, Орлана слышала, как тёмные волны Сантарина бьются о каменный берег. Здесь ветер дышал холодом так, что немели пальцы. Вечноосенние деревья роняли листья на дорожку из круглых камней. Через несколько шагов дорожка оборвалась, оставив Орлану на краю склона, внизу которого вспенивалась вода.
Зорг стоял в десяти шагах от неё, оперевшись рукой о ствол дерева.
– Отец!
– Орлана, - он откликнулся, только когда Орлана тронула его за плечо, - я не слышал, как ты подошла.
Рёв воды почти заглушал слова - тогда она потянула его за руку дальше от берега, в глубь вечноосенней аллеи.
– Произошло что-то плохое?
Зорг обнял её за плечи, а по взгляду его становилось ясно, что мысли императора гуляли гораздо дальше леса, что на том берегу Сантарина.
– Ну что ты, милая, всё прекрасно.
Влажные листья пахли осенью, и, собравшись пройтись между деревьями, Орлана едва не порвала блестящую дождевыми каплями паутину. Серебристый паучок метнулся в сторону.
– Нет. Я бы поверила, если бы ты каждый день не уходил из замка в неизвестном направлении. Я...
– Ты испугалась. Прости.
– Зорг вынул паучка из её волос.
– И замёрзла. Пойдём домой, императрица.
Орлана взяла его за руку и согрела холодные пальцы своим дыханием. Её не слишком тянуло возвращаться в замок, где приходилось делать вид, что всё на самом деле прекрасно, как будто она и не замечала маски боли, возникающей всё чаще на лице Зорга. Хоть он и вёл себя как обычно и так же беззлобно подшучивал над Адальбертоом, засыпающим в ожидании ужина, Орлана чувствовала - не могла не почувствовать - был тот день, в который всё стало не прекрасно.
– Скажи мне, пожалуйста, - попросила Орлана, глядя на жухлые листья на тропинке. Их подсохшие уголки с шорохом крошились под подошвами сапог.
– Я устала не знать.
Если бы он рассказал ей тогда о болезни, которую не чувствовал ни один целитель. Если бы тогда, под грохот волн о вырастающие на пути Сантарина каменные глыбы, он бы не повторял снова и снова, что беспокоиться ей не о чем, что было бы сейчас?
Она пыталась помочь - с нелепостью малознающего, - потому что руки тогда дрожали не от холода.