Императрица Вольного Братсва

Соловьева Елена

— Уже собиралась тебя спасать, — сообщила я мужчине, когда тот достиг берега. — Нужно было мне вещи переправлять.

— Вот еще! — возразил Лысый. — И сам неплохо справился.

— Почему тогда пыхтишь как паровоз? — осведомилась я.

— Откуда ты знаешь, как они пыхтят? — попытался отшутиться мужчина.

— Видела, — заявила

я. — В музее, рабочий экземпляр — он пыхтел точь-в-точь как ты сейчас!

— Тебе показалось, — увильнул от поражения Лысый и отошел от меня подальше.

— Я и сейчас слышу, — нахально заявила я.

— Одевайся лучше, — буркнул мужчина и кинул в меня одежду (кстати — промазал!).

Пока я дурачилась, солнце Омфима успело пересечь горизонт. На планету опускалась ночь, таившая в себе множество опасностей. Кто мог знать: вдруг хищники, дремавшие днем, выходили на охоту именно с наступлением сумерек?

— Ночью будем дальше продвигаться? — вмиг посерьезнев, спросила я у Лысого.

— Попробуем переждать, — предложил он. — Сдается мне, что в темноте у нас еще меньше вариантов не только заполучить животных, но и сохранить целой собственную шкуру.

Я подозрительно осмотрелась и невдалеке приметила раскидистое дерево. Оно было сородичем того, на которое я карабкалась, только еще молодым и не столь высоченным. К тому же, на нем имелось чуть больше «ступенек». Я предложила свой вариант Лысому.

— Подойдет, — подтвердил он, — попытаемся раскинуть в ветвях одну из клеток: получится нечто вроде гамака.

Задуманное Лысым осуществилось, хотя и не с первой попытки. Клетка не только самораспаковывалась, но и самозапаковывалась, а потому угрожала замуровать нас в своем чреве живьем, если не закрепить ее с особой тщательностью. Наконец, вполне довольные собой, мы с Лысым улеглись. Сначала как можно дальше друг от друга. Потом — чуть ближе: на Омфиме вновь пошел дождь, и в воздухе ощутимо пахнуло прохладой.

Пробудилась я неожиданно с явным ощущением того, что только ненадолго прикрыла глаза. Но чувства меня подвели: уже занимался рассвет. Лежала я на Лысом (кто бы сомневался!), прижавшись к нему как к родному, всем телом. Потихоньку сползла с напарника и попыталась прикинуться спящей. Снизу до моих ушей донеслось подозрительное чавканье и пофыркивание. Я свесила голову и остолбенела: на земле копошилась целая стая ряжей. Осторожно, чтобы не привлечь к себе внимание тварей, растолкала Лысого. Он попытался возмутиться, но мой прижатый к губам палец заставил его вовремя притихнуть. Жестами я указала мужчине на ряжей.

— Чего они там возятся? — шепотом произнес Лысый.

В слабом освещении Омфимской зари полурастения-полуживотные представлялись выползшими прямо из пекла исчадиями ада, сторожащими своих жертв. Их было больше полусотни; они издавали гортанные звуки, перемежавшиеся откровенным чавканьем.

«Кого-то жрут! — решила я. — Поймали жертву всей стаей и теперь пытаются поделить трофей». Пытаясь лучше рассмотреть происходящее внизу, я так сильно свесилась с «гамака», что Лысому пришлось придерживать меня за ноги.

— Совсем сума сошла! — зашипел он на меня. — Хочешь стать добавкой к их раннему завтраку?

— Подожди, — отмахнулась я.

Происходящее у подножия ствола заинтриговало меня настолько, что заставило на секунду усомниться: а не обманывает ли меня зрение? Ряжи ели вовсе не пойманную в полутьме дичь, они смачно и самозабвенно слизывали с дерева студенистую массу, причмокивая от удовольствия. Потом я заметила, как к стволу подполз еще один экземпляр — на его соцветии-голове имелась глубокая вмятина. «Неплохо его потрепали! — подумала я, рассматривая этот ходячий корнеплод. Раненый ряж протиснулся ближе к дереву и стал тереться об него поврежденным соцветием, обмазываясь вязкой массой. Закончив с этой процедурой, он тоже принялся вылизывать сочившийся влагой ствол. Я посмотрела на его соцветие, имевшее ранее следы повреждений, — оно прямо на моих глазах стало приобретать свой здоровый первоначальный вид. Ошалевшая от подсмотренного действа, я втащила свое тело обратно на «гамак».

— Что там? — поинтересовался Лысый, рассматривая мое донельзя удивленное лицо.

— Они поедают ту скользкую массу, которой покрыт ствол дерева, — отрешенно заявила я.

— Да ладно?! — не поверил мне мужчина.

— А один из них потерся поврежденной головой об эти древесные выделения, и его рана почти мгновенно начала затягиваться, — добавила я, не обращая внимания на скептицизм напарника.

Заинтригованный Лысый тоже свесился вниз, желая лично лицезреть то, что довелось увидеть мне.

— Как думаешь, — задала я вопрос мужчине, когда тот вдоволь насмотрелся на ряжей, — эта штука только на местную живность действует?

— Я это глотать не буду, — помотал головой Лысый. — Еще козленком стану после такой жижицы.

— А если попробовать смазать твои порезы на голове? Хуже уже все равно не станет, — заметила я и многозначительно покосилась на порядком развороченную ржавым тесаком кожу Лысого.

Мужчина потрогал пальцами особо припухшую ссадину на скуле и согласился, не преминув предупредить меня:

— Если начну превращаться в ряжа — тебя сожру первой!

Лысый растопырил пальцы рук, изображая щупальца-отростки и шутливо попер на меня. Я легко увернулась и, давясь от смеха, чтобы не привлечь к себе внимание копошащихся внизу существ, шепотом заявила:

— Если превратишься в ряжа — сдам тебя Репе на опыты!