Императрица
Шрифт:
На следующий день я устроила ежегодный пир праздника Луны. Танцовщицы на помосте помахивали длинными рукавами. С высоты трона я созерцала светило в его совершенной красоте. Посреди этой нежно-серебристой поверхности мне смутно виделись темные пятна, делавшие сияние луны еще чище и таинственнее. Судья Лай Юнь Чен был таким пятном, сопровождавшим меня в моем одиночестве. Вечером его голова скатилась на землю, а тело было отдано злобствующей толпе на растерзание. Я избавилась от ядовитой привязанности. А заодно лишилась последнего оружия.
Теперь я сидела одна на вершине мира. Впереди и позади меня отныне были только пустота и бесконечность.
Отряды императорской гвардии выстроились вдоль улиц, и обитатели Лояна получили приказ оставаться дома, закрыв двери и окна. Чтобы поехать к Луне, праздновавшей свои тридцать весен, я села в золотую повозку. Императорский поезд добирался до дворца моей дочери несколько часов.
Холмы, покрытые сливами в цвету, волнами застыли вокруг еще затянутого льдом озера. Пурпурные переходы змеились среди снегов. Принцесса Вечного Мира обитала во дворце из нефрита и хрусталя. В жаровнях горел огонь. На столы одно за другим подавали редкие блюда. На пиршество примирения между матерью и дочерью собралась вся знать Империи. Роскошно одетые мужчины, уже успев немало выпить, без конца поднимали чаши, чтобы пожелать тысячу лет здоровья всемогущей принцессе. В глубине зала для меня поставили помост, и я, сидя на троне, как всегда скучала. Что-то пробудило меня от дремы и, приподняв отяжелевшие веки, я увидела внизу невысокую фигуру. Она распростерлась ниц и двинулась ко мне, раздвигая шумную толпу подобно лодке, скользящей среди лотоса. Постепенно смутная тень увеличилась, став красивым подростком: я уже различала квадратные носки его туфель и колыхание белой куртки с широкими рукавами. Потом я увидела слегка напудренное продолговатое лицо и темные раскосые глаза. Я уже где-то встречалась с этим незнакомцем.
Юноша снова пал ниц, затем вытащил из-за пояса бамбуковую флейту и приподнял подбородок, все еще смиренно потупив глаза. Внезапно он заиграл, и шум вокруг перестал существовать. Зима окончательно исчезла и пробудилась весна. Под трели флейты открывали венчики цветы, и я видела, как летают ласточки. Зеленая равнина обдала меня свежестью новых трав. На горизонте возник холм, окруженный дымкой. Дорожка петляла среди маисовых полей до вершины, где вздымалась каменная плита, покрытая надписями. Видение рассеялось. Юноша вновь совершил земной поклон, почтительно попятился и растворился в толпе. Я с удивлением и страхом смотрела в пустоту.
Подозвав Кротость, я спросила у нее имя музыканта. Она ответила, что его зовут Процветание и это потомок Чжань Цинь Ченя, советника ведомства Наказаний, служившего во времена царствования императора Вечного Предка. Она добавила, что моя дочь Луна хотела бы найти для мальчика должность при Дворе.
В ту ночь я не могла забыть его бело-розовое лицо. Год назад, спускаясь с горы Сун, я тайно беседовала с даосским монахом, уверявшим, будто он уже прожил тысячу лет и на тысячу лет вперед способен заглянуть в будущее. Помнилось мне и его загадочное предсказание: «Конец наступит, когда Небесный Принц подует в бамбуковую флейту».
И вот Процветание явился, следовательно, наступал конец. Бамбуковая флейта вела меня сквозь сумрак к выходу из лабиринта. Все было предначертано.
На следующий день я отправила Луне послание. В тот же вечер принцесса привела своего любовника во Внутренний дворец и предложила мне его услуги. Сжимая Процветание в объятиях, я почувствовала себя другой женщиной. Я больше не стыдилась своей старости и не испытывала презрения к себе. Отчаяние исчезло. Встреча наших двух тел была заповедана в земной Книге Судеб. Предвестник смерти, Процветание приносил мне жизнь. Когда Повелительница Мира, Император династии Чжоу, затрепетала от страсти к мужчине, гора Тай рухнула. Желтое море вскипело, дикие звери в лесах испустили вопли и Вселенная дрогнула от радости и удивления. У меня очень долго не было постоянного любимца, и новость потрясла Двор. По требованию Великих Советников придворные лекари тотчас посоветовали мне сделать обследование и запретили слишком бурные проявления страсти, ибо они могли стать для меня роковыми. Их рвение вызывало у меня только усмешку. После первой же ночи с любовником я поняла, что получаю удовольствие уже не от сладких спазмов в животе, сердцебиения и охватывающего душу пламени. На горизонте моем встала смерть и осияла меня потусторонним светом. Чувственность более не была грубым земным трепетанием плоти, чисто физическим облегчением, поиском радости в путешествии по извилистой тропинке восхитительной боли. Наслаждение теперь просачивалось в каждую частицу кожи, сквозило в смешении вздохов. Это было умиротворением, неземным паломничеством в царство богов.
Месяц спустя, чтобы меня развлечь и не оставаться одному в Женских покоях, где он был объектом ревности и злословия, Процветание привел ко мне в опочивальню своего старшего брата Простоту, тогда — восемнадцатилетнего юношу. Их свежие лица, нежная кожа и дивный запах зеленой листвы поглотили меня с головой. Я предложила этим мальчикам все самое лучшее, что имела. Для них были возведены роскошные дворцы неподалеку от Запретного. Конюшни их населили породистые скакуны, подаренные царями Запада. В садах, где по прихотливо изогнувшимся озерам с танцующими под навесами со множеством золотых колокольчиков журавлями скользили барки, росли махровые маки. Я пожаловала братьям и их матери титулы. Пятеро мальчиков из этой семьи получили завидные должности. Я одаривала своих любовников снисхождением, в коем отказывала супругу, и лаской, неведомой Письменам Верности. Я прекратила раздумывать и запрещать себе что бы то ни было. Не тщась более понять первопричины тех или иных явлений, я уже не боялась боли измен. Тихая мужественность Процветания и Простоты заставила меня позабыть о мужском самомнении. Я перестала чувствовать себя осаждаемой самкой, захваченной и ограбленной землей. Мне, всегда расценивавшей любовь как воровство, сейчас ее предлагали в дар.
В Лоян пришла весна. Под карнизы Дворца вернулись ласточки. С первыми же порывами теплого ветерка набухли почки на вербах. Вскоре их серебристые мягкие шарики разлетелись по всему городу. Молодые придворные дамы запускали в небо змеев на разноцветных шнурах. Просыпаться по утрам стало наслаждением. Постоянно слыша, как евнухи расхваливают мое сияющее лицо, я и в зеркале видела себя молодой. Вместо выпавшего зуба вырос новый. При виде такого чуда я обрадовалась, как ребенок. Моя привыкшая к воздержанию и умеренности душа возжелала роскоши. Бережливый ум перестал все время подсчитывать расходы. Я стала устраивать великолепные пиры, охотно оплачивала возведение статуй Будды и монастырских ступ. Пусть непрестанные молитвы монахов станут моим завещанием.
Смерть больше не была для меня заледенелым ложем и убийственной скукой. Я хотела покинуть этот мир в вихре празднеств. Вопросы политики утратили первостепенную важность. Подобно крестьянину, решившему после трудовой жизни насладиться накопленными богатствами, я задумала назначить наследника. Следовало выбрать между сыном и племянником. Передо мной стояли прежние трудности, но я чувствовала себя менее скованно, столкнувшись с клубком чужих упований и обманов, и твердо решила со всем этим покончить. Советники, пользуясь таким расположением моего ума, рискнули откровенно высказаться на сей счет и дать мне соответствующие наставления:
— Некогда Император Вечный Предок, бросая вызов ветрам и дождю, подверг свою жизнь опасности столкновения с каленым железом. Он сам вел воинов в бой, чтобы покончить с царившим повсюду беспорядком. Государь основал династию Тан, дабы передать бразды правления своим потомкам. Император Высокий Предок перед смертью доверил вам своих сыновей, чтобы вы сделали из них великих правителей. Сегодня, если Верховная Госпожа отдаст трон чужакам, то нарушит его последнюю волю! Какие узы теснее: между матерью и сыном или теткой и племянником? Коль скоро Великая назначит преемником сына, и десять тысяч весен спустя она будет получать приношения в храме Предков. А назначь вы племянника… ваши слуги никогда не слыхали, чтобы кто-то построил храм для жертвоприношений духу тетки!
Лай Юнь Чена больше не было рядом, и никто не мог распознать в этих словах мрачных замыслов реставрации. Без его насмешек я стала менее проницательной. О да, конечно, повсюду реяли стяги моих цветов, я изменила календарь, и вся Империя почитала моих предков как государей-основателей. Но династия Тан, завещанная супругом, продолжала жить и в его потомстве, и во мне самой. Воля Неба была сильнее моего желания. Будучи не в силах поглотить собственных детей, я решила, что воцарение моей династии не вызовет слишком резких перемен и не должно привести к кровопролитию. Я опустила руки перед силой судьбы, мощи Империи. И деспот Благочестие, и не способный править твердой рукой Солнце будут отвергнуты. Я верну из ссылки Будущее. Этот недостойный сын пренебрег ответственностью государя, но, быть может, четырнадцать лет лишений излечили его от легкомыслия? Похоронив юность в диких горах, Будущее явится ко Двору укрощенным.