Имперец. Том 4
Шрифт:
— Оу, — округлила глаза Елена, затем просканировала несчастную Шереметьеву тяжелым, чисто женским сестринским взглядом и одобрительно кивнула. — Надеюсь, мой брат вел себя достойно.
Ты глянь, такими темпами Иван и правда женится на девице, в которую я ткнул пальцем.
Иван улыбнулся с видом «тебя забыли спросить, мелкая», но этикет не позволял ему собачиться с сестрой на людях.
Время подходило к полуночи, а потому Иван, оставив свою беспокойную сестру нам на попечение, куда-то ретировался, предварительно посмотрев на меня с вопросительно поднятыми бровями. Я едва заметно кивнул в ответ, и цесаревич расплылся в предвкушающей улыбке.
В зал высыпали официанты с бокалами шампанского, народ начал немного суетиться перед полуночью. Елена тоже попыталась умыкнуть фужер, но Ермаков без слов изъял тару и вручил бокал сладкой газированной воды типа колокольчика, заставив девчонку сердито засопеть.
Впрочем, она понимала, что спорить себе дороже — братец отправит под конвоем к нянькам и мамкам, а тут какая-никакая компания.
Я коснулся локтя Василисы и отвел ее чуть в сторону.
— Знаешь, — любуясь девушкой, улыбнулся я, когда мы оказались на достаточном расстоянии от остальных, — когда я первый раз тебя увидел, то сразу же решил, что тебе от меня не скрыться.
Корсакова смущенно вспыхнула.
— Ты всегда был такой самоуверенный?
— По большей части, — усмехнулся я. — Знаешь, я долго был один в этом мире…
Мире, так болезненно напоминающий родной, и так от него отличающийся.
— Это не печалило и не тяготило, просто жизнь текла без особых красок.
Полная воспоминаний о прошлом и горечи утраты.
— Но когда я увидел тебя, мне показалось, что в осеннем сумраке кто-то зажег теплое летнее солнышко. Солнышко, что согрело мое сердце и мою душу.
И прогнало бесконечную тоску о прошлой жизни.
— И сейчас я бы хотел задать тебе один очень простой и в то же время, наверное, один из самых сложных вопросов в жизни…
Я медленно опустился на одно колено и только сейчас заметил, что весь зал погружен в тишину и сумрак, а все софиты направлены на нашу пару. Достал из внутреннего кармана простое кольцо с красивым крупным бриллиантом и спросил:
— Ты выйдешь за меня?
Глава 3
Кремль, бал цесаревича, Василиса Корсакова
— Ты выйдешь за меня?
Наверное, со стороны казалось, что их отношения развиваются стремительно. Даже слишком стремительно.
Сколько они были знакомы? Четыре месяца? Разве это достаточный срок, чтобы узнать человека и связать с ним свою жизнь?
Наверняка девять из десяти человек скажет, что этого времени слишком мало. Что соглашаться на такое предложение нельзя, что необдуманные поступки дорого стоят во взрослой жизни…
Но один, один из десяти скажет — если ты уверена, соглашайся. И это будет самый счастливый человек из всей десятки, потому что он знает, как выглядит настоящее счастье.
Четыре месяца назад она влюбилась в него, ничего о нем не зная. Просто мальчишка без имени, без семьи и без гроша в кармане.
Так она думала.
Она влюбилась в его низкий голос, от которого бурлила кровь, в его серьезный взгляд, что делал его сильно старше, в его спокойствие, отчего весь мир вокруг казался бессмысленной суетой.
В его широкие, сильные ладони. В его голубые глаза. В мощный разворот плеч, в ямочку на подбородке.
В то, как он спокойной, уверенной походкой разрезал это общество и шел к вершине, словно раскаленный нож сквозь масло.
Легко, без оглядки, без сомнений.
Она влюбилась в него, и даже если бы весь мир запретил ей отвечать, она все равно бы ответила:
— Да…
Кремль, бал цесаревича, Иван Романов
— Ты выйдешь за меня?
В зале стояла такая тишина, что ее можно было черпать ладонями.
Иван с сестрой обосновались на балконе и наблюдали за парочкой в свете софитов. Цесаревич облокотился локтями о перила, его сестра же покачивала бокалом с газировкой.
До балкона долетело еле слышное «Да…» на выдохе, и Александр Мирный одним резким плавным движением подхватил девушку под колени и закружил, закружил…
— Ах, какой мужчина! — с нескрываемой завистью проговорила царевна, беззастенчиво наблюдая, как парочка целуется на глазах у всего зала. — Жаль, простолюдин…
— Это временно, — усмехнулся Иван, отсалютовав Мирному своим фужером.
— Вот как? — царевна снова посмотрела вниз на первый этаж.
Свет потихоньку начал загораться, и к Александру с Василисой хлынул поток поздравляющих.
Иван не ответил, и Елена не повторяла вопрос, потому что это было не важно. Романовы могли раздавать титулы направо и налево — земля русская была обширна, богата и могла прокормить любую царскую придурь. Тем более еще одного боярина, а то и князя.
Но девушку на самом деле обеспокоил другой вопрос.
— Кто он для тебя? — негромко спросила царевна, пристально наблюдая за Мирным.
— Человек, которому я не единожды обязан жизнью, — пожал плечами Иван.
Цесаревич тоже наблюдал за суетой внизу, не спеша спускаться в толчею для поздравлений. Успеется. Но и вопрос сестры был не из праздного любопытства. Он это понимал.
— Долг любого подданного защищать императорскую семью, — немного высокомерно возразила Елена. — И я спрашивала не об этом. Кто он для тебя?