Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
Шрифт:
– Спокойно, – попросил Фадеев. – До взрыва – пятнадцать минут. Мы успеем. Прикажите закрыть двери в здание.
– В административно-бытовой комплекс шахты можно попасть десятком способов, – заметил черноусый владелец горных предприятий. – Тут ведь не банк и не магазин. Люди найдут, как пролезть.
– Я поговорю с людьми, – предложил Шубин.
– Нет! – возразил Фадеев. – Они будут стрелять. Или взрывать. Я чувствую. Не зря такая спешность. Не зря так ко времени. Готовится провокация. Как только прольется кровь, толпу уже не остановить. Надо подумать…
Во дворе послышался шум моторов, а спустя
– Москва, у нас проблемы, – заявил Стасов по своему каналу связи. – Я знаю, что стрелять нельзя. Мы и не собирались. Но не исключено, что будут стрелять в нас. Накануне арестован активист-ленинец… Не арестовать его мы не могли – он стрелял в жандарма и готовил полномасштабное восстание. Да, вот и подготовил…
– Я понял, что нужно делать, – заявил Фадеев. – Выйду к людям. Устройство приводите в действие любой ценой.
Мэр города поднялся, чтобы идти следом. Кому, как не ему, разговаривать с народом. Поднялся и начальник полиции, и Стасов. Вскочила Лиза.
Фадеев отстегнул и положил на стол рядом с главным компьютером парадную шашку. Не нужно выходить к народу с оружием.
– Господа, попрошу вас остаться. Если мы выйдем вместе, они точно начнут в нас стрелять. Я – человек незнакомый, новый. Авось захотят послушать. А уж если со мной что случится, пусть Виктор Васильевич попробует сдержать толпу. Но раньше времени показываться ему нельзя.
Шубин кивнул.
– Я спущусь через две минуты после вас.
Фадеев вышел в коридор, следом выпорхнула Лиза.
– Григорий! Может быть, не надо взрывать? Может, людям виднее?
Майор поцеловал руку девушки.
– Не ходи со мной. Не получится – значит, не получится. На отдельного человека вихрь может и не повлиять. Но толпа – идеальная среда для воздействия. Толпа по определению агрессивна… Я попробую их задержать. Если получится – уедешь со мной в Москву?
Лиза выдохнула:
– Да.
Потом подумала, покачала головой.
– Но так неправильно! Сбежать из города? После всего этого?
– Значит, я сюда приеду. Главное – мы будем вместе, верно? А сейчас – мой выход. Жди.
Толпа одетых в серое мужчин и женщин угрюмо колыхалась в мрачном дворике перед серыми стенами административно-бытового комплекса шахты. Полицейские в синих мундирах прижались спинами к ржавой железной двери. От толпы их отделяли четыре невысокие выщербленные ступеньки. Последние демонстранты выгружались из автобусов. В первых рядах уже развернули красные знамена и лозунги.
Профессиональным взглядом Фадеев сразу различил нескольких провокаторов. Во втором-третьем ряду, руки в карманах, в руках – пистолеты или гранаты. Может быть, будут стрелять прямо через плащи. Может, вытащат и бросят гранату. А потом другие, из задних рядов, поведут толпу на штурм. За десять минут они поднимутся в кабинет директора и разобьют аппаратуру. Активировать взрывное устройство вовремя не получится.
Майор взял у одного из полицейских мегафон, вышел вперед.
– Ну, что ты нам скажешь? – заорал один из провокаторов.
Ошибка со стороны революционеров. Теперь его будут слушать – по крайней мере, несколько секунд. А потом начнут кричать: он лжет, бейте его. И застрелят… Прольется та самая кровь, которая сделает всех решительнее. Но ведь не всегда можно сказать, что человек лжет! Даже если он жандарм, который стоит перед толпой тех, кто ненавидит полицию и жандармов.
Фадеев откашлялся, приосанился и, вместо того чтобы говорить, тихо запел приятным баритоном.
Вихри враждебные веют над нами,Темные силы нас злобно гнетут.В бой роковой мы вступили с врагами,Нас еще судьбы безвестные ждут…Толпа стояла ошеломленная. Жандарм, который поет «Варшавянку» перед демонстрантами? По собственной воле? Он издевается? Или взбунтовался и выступает вместе с ними?
Фадеев возвысил голос и запел громче, торжественнее.
Но мы подымем гордо и смелоЗнамя борьбы за рабочее дело,Знамя великой борьбы всех народовЗа лучший мир, за святую свободу.Многие в толпе подхватили припев. Некоторые – вопреки своему желанию. Пела почти вся площадь.
На бой кровавый,святой и правыйМарш, марш вперед,рабочий народ.На порог тем временем вышел Шубин. С мегафоном в руке, он явно намеревался продолжить песню. Фадеев вспомнил досье на гуковского мэра, которое читал в Москве, – петь он умел и любил, а еще отлично играл на гитаре.
У какого-то провокатора не выдержали нервы. Он заверещал «на бой, на бой» и швырнул под ноги Фадееву гранату. Но не всё ли равно было майору? Он выиграл время. Теперь толпа не успеет подняться в кабинет директора. Скругленный цилиндр упал на ступеньки рядом с Фадеевым, закрутился. А ведь жаль обманутых людей! Посечет человек двадцать, не меньше. И Шубина, который встал с ним плечом к плечу, и молоденьких полицейских.
Надеясь, что успеет, Фадеев упал на гранату и закрыл ее телом. Землю ощутимо тряхнуло. Народ закричал. Григория удивило, что он слышит этот крик.
Колеса «Тихого Дона» бодро стучали по рельсовым стыкам. Сквозь серую мглу поезд уносился на север, в Москву. Как и для проезда на Дон, жандармерия выделила в распоряжение Фадеева целый вагон, хотя важного ключа он с собой не вез. Он взял с собой Лизу, которой досталось отдельное купе, ее маму – тоже с отдельным купе (не может же молодая девушка путешествовать с чужим мужчиной одна), мэра Гуково Шубина и начальника жандармерии Стасова – у тех были дела в Москве. Казенные средства надо экономить.