Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
Шрифт:
В просторной гостиной профессора Воронцова пахло жасмином. Наверное, из оранжереи или от свежевыстиранных штор. На окнах стояли разноцветные пятнистые орхидеи – профессор был к ним неравнодушен.
– «Чудовищное по своему цинизму жертвоприношение задумано буржуазными фарисеями на Новой Земле… – прочел Воронцов вслух, хотя у Игнатьева имелся свой номер газеты. Видно, профессору крайне хотелось поделиться возмущением по поводу заметки, снабженной цветными фотографиями водородного взрыва на атолле Бикини. – Две сотни осужденных преступников, которые скопились в северных тюрьмах за время действия моратория на смертную казнь, будут заключены в подземный штрек и испепелены взрывом атомной бомбы. Таким способом современные масоны-фарисеи решают возродить культ поклонения Уицилопочтли, древнему демону Центральной Америки, изголодавшемуся без жертв за четыреста лет. Огненная жертва должна подчеркнуть характер новых отношений между человечеством и кровавым богом ацтеков…»
– Фантазия у журналистов работает, – шурша своим экземпляром газеты, прокомментировал Игнатьев. – Любопытно интерпретируют полученную информацию.
– Дико искажают полученную информацию! – вскричал Воронцов. – Недаром говорят, что дьявол – отец всякой лжи! Я уже думаю, а не разумны ли существующие в одиннадцатимерном пространстве вихри? Не борются ли они за свое существование? Не влияют ли на людей осознанно, со своими целями? Ну вот кто присоветовал мерзавцу-корреспонденту такое придумать? Уицилопочтли, надо же!
Игнатьев засмеялся:
– Он хотел, как лучше. Услышал, подумал, написал. Творчески! У них формат газеты такой. Это же «Доверенный информатор». Там нормальных материалов никогда не бывало. Один желтый бред. Зря ты обижаешься. Что ты думаешь, он мог написать: «Суперпозиция трех подземных ядерных взрывов на треугольнике Новая Земля, Сахалин, Азовское море породит комбинацию волн суперструн, которая погасит вихревые возмущения суперструн в «основном мире А» и двух соседних модах – «близких мирах». В настоящее время колебания из левой моды (вселенная А-1) распространяются на мир А, достают до правой моды (вселенная А+1). Сглаживание колебаний приведет к эпохе процветания России на долгие годы». Читатели не поймут!
– Я не обижаюсь… Я пытаюсь понять! Что будет с этим «Желтым информатором», если наша акция удастся? Неужели мы изменим мир до неузнаваемости?
– Будут новые вихри. Другие, – предположил Игнатьев. – Не такие остервенелые. Чуть мягче. Но этот мы победим. Немного упрочим положение России, приблизим ее золотой век. Который непременно будет!
– И каждый раз будем взрывать бомбы?
– Ты придумаешь что-то еще, – улыбнулся Игнатьев. – Материалы для размышлений я тебе дам. Особенно по результатам эксперимента.
– Если он удастся…
– Да почему нет?
– Всякое может случиться. – Воронцов съежился и потер руки, будто ему стало холодно. – Мы боремся с инфернальными силами. Осознанно выступаем против них. Согласись, логично предположить, что инфернальные силы могут заняться нами вплотную. И не только нами…
– Помните «Варшавянку»? – спросил майор. – «Вихри враждебные веют над нами»?
– Конечно, – всхлипнула Лиза. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что вы прекрасная думающая девушка, Лиза! Сразу ведь видно. Я еще там, на перроне, понял. Несмотря на ваш глупый лозунг. Скажите, как такая красавица может поддерживать неопрятных и вздорных «Бешеных Куриц»?
– Я свободу поддерживаю, – объяснила Лиза. – Но «Варшавянка» здесь при чем?
– Вихри, – сказал майор, немного подумав. – Над нами веют злые, враждебные вихри. Они заставляют капиталистов безудержно гнаться за прибылью, угнетая рабочих. Они заставляют рабочих вместо того, чтобы заботиться о семьях и работать не покладая рук, пить горькую и валяться в беспамятстве. Эти вихри заставляют кричать грудных детей. Они пугают взрослых. Они внушают дикие идеи маньякам и революционерам. Всё дело в вихрях…
– Не в людях? – недоверчиво спросила Лиза.
– В людях – в первую очередь. Один человек может бороться с воздействием, другой – нет. Согласись, странно и страшно, когда десятиклассник берет револьвер отца, приходит в свою школу и начинает стрелять в товарищей. Или, того хуже, в младшеклассников, которые ничего плохого ему не сделали. Церковь говорит, что виноваты бесы. Но Бог не дал бесам воли над человеком. Человек может выбрать лишь сам. И плохое он выбирает, когда ему некомфортно. Он борется с вихрями…
– И что? Вы тоже боретесь с вихрями? – предположила девушка.
– Именно. Приятно иметь дело с такой сообразительной юной особой…
– Вы хотите выжечь вихри атомным взрывом? Но почему в нашем городе?
Фадеев попросил:
– Разрешите, я возьму чаю. И вы угощайтесь. Я не буду отбирать у вас пистолет.
– Чай берите, – разрешила Лиза. – Почему вы не боитесь пистолета? У вас эксперимент такой? Или за нами вообще наблюдают? А меня держат на мушке снайперской винтовки?
Майор взял чашку, отхлебнул, удовлетворенно кивнул.
– Нет, Лизонька, за мной никто не наблюдает. Насколько я знаю. И вы чувствуете себя некомфортно не потому, что вас держат на прицеле. А потому, что такое поведение, как у вас, не характерно для молодой девушки. В других мирах вы живете по-другому…
– Что?
– Знаете, прежде чем стать жандармом, я долго изучал философию под руководством профессора Воронцова. Собирался диссертацию защищать. Но призвали в вооруженные силы, потом предложили поработать в жандармерии, и я решил, что смогу больше помочь обществу, выявляя террористов и шпионов, нежели рассуждая о высоких материях. Воронцова мне всё равно не превзойти…
Фадеев подставил чашку под самовар, наполнил ее дымящимся кипятком, долил заваркой из фарфорового чайника.
– Но одно я усвоил четко: во вселенной много миров… Или в мире много вселенных, тут вопрос терминологии. Из мира в мир туннелируют частицы. А колебания суперструн, из которых складывается пространство одного мира, передаются в другой мир. И, главное, люди. Люди в соседних мирах живут одинаковые. Мы чувствуем их – то есть себя, слышим потаенные мысли, видим сны. В наушниках наших плееров играет одинаковая музыка – если, конечно, мы слушаем эти плееры. Я вот совсем музыку слушать перестал.