Империя ненависти
Шрифт:
— И?
— Нет никаких «и».
Мой искуситель, который я почти почувствовала, что сдулся из-за его не очень явных извинений, снова вспыхивает.
Я прижимаю шкатулку к его груди.
— В таком случае, возьми это.
Между его бровями появляется хмурый взгляд, который затем превращается в узнавание, когда он переворачивает шкатулку.
— Это…?
— Подарок, который ты сделал мне на тринадцатый день рождения.
Я тянусь к своему затылку и расстегиваю кулон из белого золота. Когда я тяну, изумрудный кулон раскрывается, демонстрируя маленький ключ, предназначенный для шкатулки.
Я вкладываю его
— Я видела тебя в тот день, когда ты зашел в винтажный магазинчик и попросил старика сделать кулон на заказ. Ты даже протянул ему мою фотографию, чтобы цвет соответствовал моим глазам. Тот день был одним из самых счастливых в моей жизни. А когда наступил мой день рождения, я первым делом открыла твой подарок. Ты сказал: «Это шкатулка с секретами, и только ты можешь получить к ней доступ благодаря кулону с ключом». Но прежде, чем я успела что-то сказать, ты сказал мне, что тетя Нора выбрала его, и ушел с праздника. Ты всегда поднимал меня только для того, чтобы опустить еще сильнее, чем раньше. Прикасался ко мне только для того, чтобы перестать касаться меня. Целовал меня только для того, чтобы больше никогда этого не делать. Знаешь ли ты, что твои улыбки исчезали всякий раз, когда ты смотрел на меня? Что ты всегда смотрел в другую сторону? Ты игнорировал меня до такой степени, что я думала, не невидима ли я. Но это не так, Дэниел. Я прямо здесь, я всегда была прямо перед тобой, смотрела на тебя, наблюдала за тобой, была так нездорово одержима тобой, что это разрушило меня. Я наступила на свою гордость, чтобы полюбить тебя. Разбила свое кровоточащее сердце, а потом отдала его тебе. Все, чего я хотела, это чтобы ты видел меня, не делал невидимой. Все, чего я желала, это крошечный кусочек твоего сердца, кусочек твоего внимания, но ты никогда не давал мне этого. Никогда не боролся за меня так, как я боролась за тебя!
Мое сердце колотится в груди, и я чувствую, что у меня начинается гипервентиляция.
Не знаю, какой я ожидала его реакции, но стискивание челюсти и сжатие кулака до побеления костяшек это точно не то, о чем я думала.
Почему он злится, когда я должна?
Его реакция исчезает так же быстро, как и появилась. Вместо этого садистский блеск устремляется вперед, фригидный холод окутывает его, как когда он собирается надеть свою шляпу мудака.
— Ты находилась в таком отчаянии, да?
Я игнорирую его слова и резко втягиваю воздух через рот.
— Я была так влюблена в тебя.
Он разражается смехом, и я чувствую, как мое сердце разбивается на кусочки у его ног, со всей своей кровью, тоской и глупыми проклятыми чувствами, которые я хранила годами.
— О, прости. — он медленно останавливает свой маниакальный смех. — Это не должно было быть смешно? Потому что единственное, что я помню о тебе с тех пор, это твою стервозную, правоверную, сучью сущность, Николь. Ты была просто сукой, но ты пошла дальше и превратила это в историю любви. Безнадежный романтизм тебе очень идет, ведь ты такая чертовски наивная.
— Ты не это имеешь в виду, — возражаю я скорее себе, чем ему. — Я тебе нравилась, Дэниел, всегда нравилась. Тебе просто не приходился по душе этот факт. Я знаю это.
Его голос, который мгновение назад был насмешливым, понижает тон, но при этом остается громким.
— Ты ни черта не знаешь обо мне, Николь. Возможно, тебе стоит обратиться к кому-нибудь из-за твоих галлюцинаций
Комок застревает у меня в горле.
— Ты пытаешься оттолкнуть меня? Опять?
— Я пытаюсь дать тебе понять, что я не твой прекрасный принц, не твой белый рыцарь и не что-то даже отдаленно благородное. Мы использовали друг друга и все. Оставь свои девичьи мечты там, где им место.
Его резкие слова и тон не так пугают меня, как осознание, которое подкрадывалось ко мне, но наконец-то ударило по лицу.
— Ты никогда не увидишь меня, не так ли? Не важно, сколько я буду смотреть на тебя, давать тебе или быть рядом с тобой, я всегда буду только той, кого ты презираешь, чтобы хотеть. Кем-то, кому суждено быть только невидимой.
— У тебя потрясающий талант разбираться во всем. Терапия сделает это еще лучше. — он возвращает мне шкатулку и кулон. — Я не профессионал, но уверен, что они посоветовали бы тебе выбросить эти девчачьи вещички в ближайшую мусорную корзину и жить дальше.
Я хватаю и делаю именно это. Мусорка опрокидывается от силы моего броска. Дэниел едва смотрит, выражение его лица пустое, почти скучающее.
В этот момент я понимаю, кто мы. Я всегда была верхней половиной песочных часов, а он нижней. Рано или поздно он должен был опустошить меня, пока ничего не останется.
Мои плечи опускаются, и одинокая слеза стекает из век.
— Я покончила с тобой. Я покончила с твоей трусостью, с моими безответными чувствами. С меня хватит, Дэниел. Так что, пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста, позволь мне стать свободной. Позволь мне дышать воздухом, где тебя не существует.
Он отрывисто кивает, затем разворачивается и уходит.
Мир вокруг меня разлетается на куски, я падаю на пол и плачу так сильно, как никогда не плакала.
Я не горюю по нам, не тогда, когда мы даже не существовали.
Я наконец-то скорблю по себе.
***
Не знаю, сколько времени я пролежала на полу, а потом каким-то образом оказалась на кровати, в беспорядке неудержимых слез, извращенных фантазий и невозможных чувств. Возможно, в какой-то момент я заснула, я не уверена.
Но этого достаточно, чтобы сквозь занавески светил одинокий луч солнца и новый день пробился через суровую, безжалостную ночь.
Неважно, что произошло в эту ночь — крушение надежд или страшное напоминание о том, что я потратила свою молодость на любовь к тому, кто никогда не полюбит меня.
Кто смотрел куда угодно, только не на меня.
Необходимость подняться с пола и уйти из его дома колючая, как весенняя аллергия, но желания сделать это нет.
Затем я вспоминаю что-то, а точнее, кого-то.
Джей.
Я поднимаюсь на ноги и ковыляю в ванную, чтобы умыться. Отказываюсь смотреть на свое отражение в зеркале. Это ничем не отличается от встречи с той призрачной частью меня.
Я беру телефон с тумбочки, размышляя, звонить ли дяде Генри в такую рань — хорошая или глупая идея после того, как мы обменялись номерами, и я оставила брата с ним и Астрид.
Сообщение, появившееся на экране, вдыхает в меня жизнь.
Дядя Генри: Джейден крепко спит после того, как весь день играл с Лэндоном и Брэндоном. Астрид настояла на том, чтобы он остался на ночь. Я привезу его, как только он проснется.